Утерянные победы. Воспоминания генерал-фельдмаршала вермахта - Манштейн Эрих фон - Страница 25

Если бы мы могли заставить ОКХ выполнить оба наших требования – даже если бы оно в целом не согласилось с нашим планом, – наступление неизбежно пошло бы по тем рельсам, которые ведут к окончательной победе, чего мы и добивались.

Конечно, и наш оперативный план – по словам Мольтке – не мог предопределить ход кампании после первого столкновения с основными силами противника, и меньше всего в том случае, если бы из-за недостатка сил операция захлебнулась еще на начальном этапе.

Но там же Мольтке говорит, что военачальник должен смотреть дальше первого столкновения и «не упускать из виду конечную цель». Этой целью, как мы ее себе представляли, могла быть только окончательная победа на Европейском континенте. Именно эту цель и должно ставить перед собой немецкое наступление с начала и до конца, даже если для ее достижения нужно действовать в два отдельных этапа.

Процитированное выше правило Наполеона, к которому в конечном итоге и сводились сомнения Гитлера по поводу направления главного удара, в другой обстановке могло бы дать прекрасные результаты. А для нас оно означало целиться слишком близко, даже не рассчитывая на окончательную победу.

18 декабря, после того как мое письмо начальнику штаба от 6 декабря не произвело желаемого результата, я представил фон Рундштедту «проект оперативной директивы» о наступлении на западе, основанный на нашей оперативной концепции. Он должен был послужить ему в качестве основы для доклада командующему сухопутными силами и, если тот его одобрит, Гитлеру. Беседа с фон Браухичем состоялась 22 декабря, но с Гитлером фон Рундштедт не встречался. Также письменную копию вышеуказанного проекта мы направили в ОКХ, так как я надеялся, что в такой четкой форме наши соображения скорее убедят оперативное управление ОКВ, чем чисто теоретические рассуждения, имевшие место до сих пор. Только после войны мне стало известно, что оперативное управление так и не получило от Гальдера ни одного из наших меморандумов.

Из-за погоды во второй половине декабря о наступлении не могло быть и речи. Так или иначе, нам представлялось желательным, чтобы прошло некоторое время, прежде чем мы возобновим попытки изменить оперативный план, тем более что мы уже предоставили командованию достаточно пищи для размышлений. Поэтому я смог поехать домой на Рождество. Во время возвращения в Кобленц из Лигница я заехал в ОКХ в Цоссене, чтобы узнать, что там думают о нашем проекте. Генерал Штюльпнагель снова заверил меня, что ОКХ во многом согласно с нами, но связано приказом Гитлера о том, чтобы решение о направлении главного удара оставалось открытым.

По-прежнему было неясно, говорил ли командующий сухопутными силами о наших рекомендациях Гитлеру. Это казалось маловероятным, так как генерал-лейтенант Хойзингер, тогдашний начальник 1-го отдела оперативного управления, сказал, что фон Браухич не был у Гитлера с 5 ноября.

После Нового года гитлеровские «предсказатели погоды» снова оживились. Мороз при ясном небе обещал период хорошей погоды, которая позволит задействовать авиацию, хотя холод, сопровождавшийся снегопадом, после чего Эйфель и Арденны оказались под толстым слоем снега, ни в коей мере не благоприятствовал танкам. Во всяком случае, Гитлер снова отдал приказ, который заставил войска двинуться к районам сосредоточения для начала наступления.

Невзирая на это, 12 января мы послали в ОКХ еще один меморандум, озаглавленный «Наступление на западе». В нем снова, уже в который раз, излагалось мнение о необходимости того, чтобы наступление имело целью решительную победу. Хотя в тот момент мысль об изменении оперативной директивы была исключена, мы рассчитывали, что наши взгляды все же будут приняты во внимание после фактического начала операции. Во всяком случае, приказ о начале наступления отменялся уже столько раз, что мы имели разумные основания надеяться на его отмену и на этот раз, что дало бы время внести в план коренные изменения.

Однако для этого нам нужно было устранить камень преткновения, который до сих пор мешал принятию нашего плана. В чем он заключался? Согласно тому, что мы слышали в ОКХ, дело было в Гитлере. ОКХ неоднократно подчеркивало, что, хотя оно в большой мере и согласно с нами, его связывает приказ Гитлера, требующий не определять главное направление удара до того, как начнется операция. Но докладывало ли ОКХ Гитлеру о нашем плане, который так сильно расходился с его вариантом? Может быть, Гитлера удастся убедить, если представить ему план, преследующий не только частные цели, но и такую возможность, какой ни он, ни главы ОКХ фактически никогда всерьез не рассматривали, – возможность окончательной победы на западе?

Чтобы покончить с этим вопросом раз и навсегда, мы сопроводили меморандум письмом генерал-полковника фон Рундштедта, которое оканчивалось следующим предложением:

Это требование, с которым я предложил обратиться в командование и которое генерал с готовностью скрепил своей подписью, в какой-то степени противоречило армейским традициям Германии, предписывавшим, что только командующий сухопутными силами или его начальник штаба имеет право давать обращаться с рекомендациями к Верховному главнокомандующему.

Однако, если ОКХ действительно было согласно с нашим мнением, ничто не мешало ему принять наш оперативный план и передать его Гитлеру от своего имени. Таким образом командование получило бы возможность произвести на него впечатление и, быть может, реабилитироваться в его глазах в качестве высшей инстанции по всем вопросам, касающимся операций сухопутных сил. Никто не был бы рад этому больше меня, поскольку я, будучи на посту заместителя начальника Генштаба, вместе с генерал-полковником фон Фричем и генералом Беком с таким трудом добивался того, чтобы ОКХ вернуло свое положение[9].

Если, с другой стороны, ОКХ уже сделало неудачную попытку убедить Гитлера принять предложения, совпадающие с нашими, то представление плана по инициативе генерал-полковника фон Рундштедта, о котором Гитлер был столь высокого мнения, значительно укрепило бы позиции ОКХ.

Не исключено, что Гитлера еще можно было бы отговорить от того, чтобы ставить направление главного удара в зависимость от хода операций, а это – по крайней мере, именно так внушало нам ОКХ – было главным препятствием, мешавшим принятию нашего плана.

Ответ, который мы получили на меморандум, нас разочаровал. В нем говорилось, что мы ошибочно предполагали, будто ОКХ стремится только к частным целям, поскольку остальные цели будут поставлены своевременно. Приняты меры к тому, чтобы передать группе армий «А» дополнительные силы и один штаб армии, но фактические сроки остаются на усмотрение командующего сухопутными силами. Также было сказано, что командующий сухопутными силами в основном согласен с положениями нашего меморандума, но возможности доложить его Гитлеру не представилось.

Это уверение в согласии командующего все же не могло скрыть от нас его нежелание отстаивать перед Гитлером рекомендованные нами коренные изменения оперативного плана.

Напротив, оперативная директива оставалась в силе в неизменном виде. Исход сражения в Бельгии должен был решать фронтальный удар группы армий «Б», на участке действий которой, по крайней мере на первом этапе операции, должны были сосредоточиться главные усилия.

Группа армий «А» по-прежнему должна была прикрывать эту операцию. Ее задача никак не была расширена в отношении удара в направлении нижней Соммы и обхода с тыла вражеских войск, фронтально остановленных в Северной Бельгии группой армий «Б».