Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Меч и плуг
(Повесть о Григории Котовском) - Кузьмин Николай Павлович - Страница 2


2
Изменить размер шрифта:

На первых порах, сообщал Криворучко, полковая разведка установила сосредоточение больших сил. Разведчики доложили, что антоновцы связаны огромным обозом, следовательно, маневренности, какой приходилось опасаться, лишены начисто.

Вопреки ожиданиям, сражения не завязалось. Ответив на атаку огнем из пулеметов (а эскадроны развернулись в лаву), бандиты кинулись в седла и ускакали, а перед атакующими оказалась несметная толпа мужиков, баб, даже ребятишек. Все это «воинство» гомонило на телегах и напоминало цыганский табор. Выходит, полковая разведка приняла эту тележную орду за войско? А Богуславский, сам Богуславский-то где? Куда девалась его армия? Объезжая растревоженный «табор», Криворучко наливался яростью: все, что осталось на предполагаемом поле боя, нельзя было рассматривать ни как пленных, ни как захваченные трофеи. Перед ним находились самые обыкновенные беженцы, до смерти напуганные ожидавшейся расправой. Какой дьявол поднял их с насиженных мест? Что заставило их бросить дома, хозяйство и погрузиться в телеги? Вразумительного ответа не находилось. Криворучко стегал себя плеткой по ноге, белоснежный породистый конь под ним оседал на задние ноги, оскаливал зубы.

Дав нагоняй командиру разведчиков, Криворучко с тяжелым сердцем сел сочинять донесение. Многое бы он отдал, чтобы только не писать его. В самом деле, готовился к бою, а наткнулся на обман, на подлую уловку. Но почему Богуславский не принял боя, снялся и ушел? Испугался? А почему не боялся раньше? Значит, что-то напугало его именно сейчас? Но что, что? Пленные твердили одно: да, армия стояла, да, вдруг отошла, но почему — Богуславский с ними не советовался. А надо, надо было это знать!

Юцевич, дочитывая донесение, хорошо представлял обескураженного Криворучко, узнавал простецкое стремление старого вахмистра оправдаться, сообщая множество мелких подробностей скоропалительной стычки. Не подробности сейчас были важны, совсем другое… С минуту Юцевич медлил, по-прежнему глядя в кривые строчки донесения: чувствовал, что комбриг ждет.

— Ну? — с нажимом спросил Котовский, как бы вбирая взглядом всю покаянную фигуру молоденького начштаба.

Сделав усилие, Юцевич взглянул в окаменевшее лицо комбрига и снова опустил глаза. Молчание Котовского было для него хуже любого разноса. Уж лучше бы кричал, срамил, треснул бы по столу кулаком! Однако Григорий Иванович не произнес больше ни слова, лишь чуть заметно трепетали ноздри да опустился уголок губ под аккуратными усиками.

Немой тяжеловесный укор комбрига добросовестный начальник штаба принимал целиком на собственный счет.

Еще в пути, основываясь на шифровках из штаба войск, получаемых на крупных станциях, через которые пролетали эшелоны бригады, Юцевич предложил и разработал идею встречного наступления. Помощник комбрига Криворучко принял командование передовым полком. Сначала события развивались строго но плану, командиры эскадронов докладывали, что сбивают мелкие заслоны противника (из штаба войск специально предупредили, что сторожевые охранения повстанцев выдвинуты необычно далеко — на 30–40 километров от основных сил). Но вот прискакал нарочный от заместителя Криворучко, лихого Маштавы, — и штаб оцепенел: на стоянке бежавшего бандитского отряда Маштава обнаружил не что иное, как… копию приказа самого Котовского, отданного всего два дня назад! Каким образом очень важный штабной документ мог оказаться в руках врага? Что теперь будет с планом встречного боя, целиком построенным на внезапности второго удара? Ничего себе, хороша внезапность!

Для начальника штаба наступили трудные минуты.

В разглашении тайны комбриг прежде всего винил распущенность, наплевательское отношение к такому противнику, как бандит.

— Языки же у всех — во! — показал на метр от лица. — Соображения — во! — отчеркнул на мизинце. — Думали, шапками закидаем. Я же вижу, не слепой. Собирались как на блины. Подумаешь, какой-то Антонов… А он нам еще покажет, подождите!

Возражать было нечего. Да и не следовало возражать, Юцевич знал это по опыту. Пускай выкричится, отведет душу. И, пережидая справедливый гнев комбрига, Юцевич продолжал думать о зловещей находке Маштавы. Надо же случиться! Никогда такого не бывало… Сгоряча Котовский приказал, чтобы отныне обо всем важном в штабе говорили только по-молдавски.

На предложение Юцевича послать сейчас же за начальником особого отдела комбриг дернул щекой:

— Толку-то теперь…

Копия приказа, переписанная каракулями не шибко грамотного человека, лежала перед ним на столе, и он поглядывал на нее с брезгливостью и недоумением одновременно.

Время было позднее, разбор решили отложить на утро.

Важней всего сейчас было предугадать, что предпримет Богуславский, получив в руки такой драгоценный подарок. Комбриг считал, что полки повстанцев отойдут. Богуславский был бы круглым дураком, не увидев угрозы своему флангу. Юцевич не соглашался. По всем данным, Богуславский — смелый, инициативный офицер, к тому же, узнав о намерениях противника, он сможет по-своему спланировать бой. Все выгоды вроде бы на его стороне.

— А вот увидишь, — отрезал Григорий Иванович и, окончательно расстроенный, ушел к себе.

Ночью комбриг спал беспокойно, и Борисов с Юцевичем, засидевшиеся в штабе, слышали, как в соседней горнице скрипела кровать под его могучим телом. Привычка спать, вполглаза осталась у Котовского с каторги, не до сна бывало и потом, в беспрерывных боях.

Часа в два он поднялся и молча, с мятым хмурым лицом, ни на кого не взглянув, прошел в сени. Стукнула входная дверь. Не было его долго. Потом в штабе услышали, как он кого-то отчитывал на улице, — похоже, часового и, кажется, за непорядок с винтовкой. («Выяснить», — наметил для себя Юцевич.) Потом комбриг вернулся. Ворот гимнастерки расстегнут, веки припухли. Прежде чем скрыться к себе, молча посмотрел на Юцевича, спрашивая, нет ли чего от Криворучко. Начальник штаба покачал головой.

Слышно было, как у себя в горнице Котовский шуршал картой и вздыхал. Если только Богуславский снимется и отойдет, для бригады начнется нудная маета с преследованием, злыми неожиданными стычками. Недели пройдут, прежде чем снова удастся принудить бандитов к большому открытому бою.

Свежая весенняя ночь шла на убыль, и ожидание новостей от Криворучко становилось нестерпимым. Ничто так не томит военного человека, как неизвестность. Юцевич поднимался и уходил в аппаратную — узнать, когда же наконец установится связь со штабом войск в Тамбове.

Донесения, поступившие в это позднее время, просматривались Борисовым и дежурным по штабу, — все могло подождать до утра, комбригу не докладывали. Лишь утром, получив пакет от самого Криворучко, комиссар вошел в горницу, где спал комбриг. Котовский лежал на боку, подогнув колени. Едва Борисов наклонился над ним, он сразу же открыл один глаз и глянул трезво, зорко, будто и не спал. Эта тюремная привычка просыпаться, не вскакивая, не меняя позы, всегда пугала комиссара. Он молча протянул пакет с донесением.

Наспех одевшись и торопясь к свету, Котовский разорвал конверт, на первый раз жадно, через строчки, пробежал глазами, затем засопел, нашарил табурет и сел.

Ну вот пожалуйста. Богуславский все же отошел. Это и понятно. Какой дурак станет дожидаться удара с фланга? А сманеврировать, как это вчера предсказывал Юцевич, мятежникам весьма непросто, достаточно взглянуть на карту. Местность не располагает к маневрам.

Юцевич — он весь остаток ночи провел в аппаратной; и встретился с начальником особого отдела только что на крылечке штаба, — Юцевич на этот раз держался твердо и под бешеным взглядом комбрига глаз не опускал. Да, Григорий Иванович оказался прав: первая повстанческая армия не стала дожидаться боя и отошла. Но все же на вопрос, почему Богуславский неожиданно снялся с места, ответа до сих пор нет. Перехваченный приказ штаба бригады? Едва ли. Юцевич считал, что уклониться от боя Богуславского заставил отнюдь не приказ Котовского, попавший ему в руки. Приказ приказом, но планы бандитов смешало что-то совсем другое. В пользу этого довода, кстати, говорит и вот только что полученное донесение Криворучко. Судите сами: когда они могли добыть приказ Котовского? Не раньше чем вчера. Так что же, со вчерашнего дня Богуславский успел не только свернуть полки, но еще и согнать для прикрытия своего отхода тележную орду мужиков? Любой военный скажет, что для такой уймы дел необходимо по меньшей мере дня три-четыре. Вот почему Юцевич категорически не соглашался с комбригом, считавшим, что Богуславского спугнул добытый каким-то образом приказ штаба бригады.