Великий врачеватель - Воскобойников Валерий Михайлович - Страница 20

— Бог. Может быть, он дал толчок всему развитию вселенной. А теперь жизнь идет по своим законам, сама по себе.

Если бы этот их разговор подслушал главный кади, не спас бы их головы даже сам хорезмшах.

Сомневаться в существовании бога! Это значит, что и Моисей ошибался, и Христос, и другие пророки! Это значит, что не было божественного откровения Мухаммаду?! И коран сотворил он сам, а не продиктовал ему бог с помощью архангела Гавриила. Это значит, что пять раз в день миллионы людей, становясь на молитву, обманывают сами себя. И пять раз в день обманывают имамы, хатибы и прочие священнослужители. Это значит, что в том главном, на чем строятся вера, государство, жизнь, в самом главном есть какой-то обман, ошибка!

Да за такие мысли не только главный кади, любой правоверный мусульманин немедленно бы пресек жизни и Абу Али и Бируни, отправил бы их обоих на свидание с богом, пусть бы там и разбирались — есть он на свете или нет.

Поэтому Абу Али и Бируни вели свои разговоры только наедине.

А кругом по площадям бродили гадатели и колдуны. Люди верили им. Невежественные «святые люди», безумные прорицатели были в почете. Каждое утро на базарах передавали друг другу новости о чудесах.

Однажды во время такой прогулки по городу Абу Али и Бируни услышали грохот. И сразу в ближнем дворе поднялось пламя. Абу Али узнал это место. Здесь жил алхимик, который с помощью кабалистических заклинаний хотел получить золото из дешевых металлов.

Люди заливали пламя водой. Воду носили в мешках — бурдюках, в кувшинах. Человек жил недалеко от городских ворот, а прямо к воротам подходили каналы от Амударьи.

Невдалеке валялся, тлея, рукав от халата. Его затаптывал ногами какой-то старик.

Потом из груды металлических обломков и углей вытащили изуродованное тело несчастного алхимика.

Дом его не пострадал. Бируни подобрал листки бумаги. На листах алхимик вел записи. Абу Али стал читать их.

Вместо золота путем химических превращений алхимик шел к получению страшного взрывчатого вещества— гремучей ртути. Видимо, он и погиб от ее взрыва.

Алхимик открыл несколько способов получения металлов из окислов. Одно это составило бы ему славу. Но алхимик и не догадывался. Думая, что стремится к золоту, он стремился к своей смерти.

На научное собрание хорезмшах пришел в хорошем настроении. В тот день спорили богословы.

Каждая сура — глава корана — начинается со слов: «Во имя аллаха милостивого, милосердного». Каждый богослов понимал смысл этой фразы по-своему. Каждый по-своему ее толковал. А один ученый, который собрал больше ста толкований этой фразы, принялся их перечислять.

Бируни и Абу Али было скучно. Они тихо заговорили о другом.

— Сегодня я наконец начал книгу о происхождении гор и пустынь, — сказал Абу Али.

— О происхождении? — удивился Бируни.

— Понимаешь, я знаю, насколько это неожиданно. Все мусульмане считают, что мир на земле сотворен однажды и навсегда. Даже самые мудрые ученые говорят, что горы всегда были горами, а пустыня — пустыней.

— Я тоже задумывался над этим, — сказал Бируни, — но не нашел фактов, опровергающих их слова.

— Помнишь, когда ты занялся орошением сухих земель и я стал ездить с тобой по Хорезму, ты все удивлялся, зачем я роюсь в обрывах у рек, спускаюсь в пропасти ущелий? Тогда я решил скрывать до времени свои мысли. Ты, вероятно, тоже наблюдал, что земная кора, словно слоеный пирог, состоит из разных, не похожих друг на друга отложений? В полувыветренных пустынных холмах я находил вдруг морские раковины, остатки окаменелых растений. Как они могли попасть сюда, на вершины когда-то высоких гор? Значит, эти высокие горы были еще раньше морским дном. Здесь проплывали рыбы, колыхались морские травы. Но ведь все богословские книги говорят другое. Они говорят, что мир создан совсем недавно, всего несколько тысяч лет назад, по желанию бога и за несколько дней. Ни один ученый не отвергал это мнение богословов.

— Попробовали бы они отвергнуть! — Бируни грустно улыбнулся.

— Но факты, природа, обычный здравый смысл — все кричит о другом! — Абу Али говорил с волнением. — О том, что многие пустыни, несомненно, были когда-то морским дном, писать надо обязательно. А те места, которые сейчас глубоко опущены под воду, когда-то, возможно, были плоскогорьями и долинами, на них росли горные травы, по ним струились ручьи. Все на земле постоянно изменяется. И тот слой почвы, который высоко поднят наверх, в котором я обнаружил остатки морских животных, был дном океана не две и даже не десять тысяч лет, а еще раньше. Ведь гора выветривается долгие тысячелетия. Хотя, — тут Абу Али заулыбался, — надо, конечно, не обидеть и богословов. О каждом явлении я решил писать, что оно, конечно же, происходит по воле аллаха.

В этот момент его позвал хорезмшах, которому, вероятно, тоже стало скучно слушать спор богословов.

— Мы слышали, Абу Али по-прежнему живет в чужом доме? — спросил хорезмшах. — Это не соответствует званию ученого, которое Абу Али занимает при нашем дворе. Мы даруем Абу Али пять тысяч динаров. Пусть он приобретет себе все необходимое.

«Самый плохой человек — тот, кто ест один, ездит верхом без седла и бьет своего раба» — такая была поговорка.

Лошади у Абу Али не было. Раба тоже. Но он собирался покупать дом, а жить одному в доме не полагалось. Нужно было подыскивать слугу.

— Хочешь, я подарю тебе кого-нибудь из своих слуг? — спросил Аррак.

— «Раба, который в другом месте был любимцем, не бери, ибо, если не будешь его баловать, он или сбежит, или в сердце тебя возненавидит», — вместо ответа напомнил Абу Али другую поговорку.

Абу Али отправился на невольничий рынок. Его сопровождал старший сын купца.

— Многие думают, что покупать раба — дело торговое. Покупка раба и наука об этом относятся к философии, потому что покупатель должен знать психологию, — важно рассуждал купеческий сын по дороге.

Он бубнил весь путь, прочитал Абу Али длинную лекцию о породах рабов, удивлялся неопытности Абу Али.

— Признаки раба умного и удачливого, — говорил сын купца, — такие: он должен быть стройный, с умеренными волосами и умеренным мясом, белый, розоватый, с широкой ладонью, большим промежутком между пальцами, широким лбом, темно-серыми глазами, открытым лицом, безгранично склонным к смеху. Такой раб годится для обучения наукам, выполнению переписки, работ по казне, и во всяком деле он — человек верный.

Абу Али слушал его с неприязнью.

— А если у раба широкие брови, глаза навыкате, веки толстые и красные, губы и зубы длинные и широкий рот, то такого раба не бери хоть задаром. Такой раб очень бесстыж, и нахален, и невежлив, и зол, и ищет раздоров.

Наконец они пришли на невольничий рынок.

Это было четырехугольное пространство, огороженное невысокой стеной. А внутри — обычные узкие улочки, дома. Ночью рабы спали в этих домах, днем их выводили в лавки на продажу.

У входа Абу Али оглушил визгливый голос зазывалы.

— Девушки на любой вкус! Девушки, обученные пению, вывезенные из Индии; белые девушки-славянки, черные девушки из Нубии, девушки-тюркчанки, гречанки и берберийки! На любой вкус, продаются только в хорошие семьи!

— Мужчин продают в дальней половине, — сказал купеческий сын.

Они пошли мимо девушек, одетых в белые и розовые одежды. На лицах девушек было тупое равнодушие.

И вдруг Абу Али заметил юную девушку. Она утешала мальчика лет пяти. Мальчик был босой, в длинных чужих штанишках. Он громко плакал, а девушка говорила ему что-то, улыбалась, но в глазах у нее были горе и страх.

— Хорошая девушка, знает грамоту, умеет варить еду, может петь и плясать, — подошел работорговец, — от приличной хозяйки. Хозяйка недавно умерла, счастливых ей дней в раю, а родственники продают все имущество. Прогонишь ты, наконец, своего мальчишку! — закричал он на девушку. — Это брат ее, — работорговец снова повернулся к Абу Али. — Его я уже продал. Сейчас за ним придут.