Голубая свастика (СИ) - Другая Елена - Страница 4

Дверь ему открыл сонный Маркус и пораженно воскликнул:

— Господин Краузе! Как вы здесь оказались?

— Надо поговорить наедине, — пробормотал Стефан.

— Заходите, мои соседи по комнате еще не вернулись с ужина.

Стефан зашел и осмотрелся. Комната была вполне просторной, рассчитана на троих человек, прилично обставлена. На столе стояли пустые бутылки из-под пива.

— Это не мои, я не пью, — сказал Маркус смущенно.

У Стефана почему-то было чувство, что этому парню можно довериться. Он откровенно и подробно рассказал о своей проделке, о том, как похитил Равиля из больницы Менгеле.

— Как ты думаешь, Маркус, могут быть последствия? — тихо спросил он, закуривая.

Лицо его секретаря омрачилось.

— Трудно сказать. Честное слово, не знаю. Конечно, Менгеле будет в ярости и пойдет жаловаться к коменданту. Но, с другой стороны, жизнь еврея ничего не стоит, и поднимать шум из-за того, что он оказался не в больнице, а в слугах у офицера несколько неприлично. Другое дело, что этот еврей из пары близнецов. Господин Ганс Краузе, наш комендант, далек от хирургии, равно как и многие из нас. Если доктор сумеет доказать, что еврей ему необходим, то вас могут попытаться убедить вернуть парня. В любом случае, мне кажется, что вы можете поступать, как посчитаете нужным.

Высказав все это, Маркус напряженно замолчал. Видно было, что он сам распереживался. Конечно, ведь жизнь его теперь была тесно связана с жизнью офицера, которому он служил.

— Спасибо, — сдержанно поблагодарил его Стефан. — Извини, что неожиданно и не вовремя вторгся. Спокойной ночи.

Он вышел из общежития и, наконец, пошел к своему дому. Впервые с тех пор, как он находился в этом аду, ему дышалось легко и свободно. Там его ждал Равиль, и знание этого грело душу.

Домой офицер добрался достаточно поздно. У дверей его встретил Карл.

— Адъютант привел парня? — тут же, не без волнения, спросил Стефан.

— Да, господин офицер, он уже спит в своей комнате. Но это не его вина, очевидно, ему сделали какой-то укол в больнице.

— Завтра с утра сходишь на склад, получишь одежду для вас троих, а так же мой продуктовый паек, — сказал Стефан, чувствуя, что буквально засыпает на ходу.

Отлично, слуги в его отсутствие уже сдружились и нагло выгораживали друг друга. Но у Стефана не было сил устраивать разборки, он был вымотан этим бесконечным и тяжелым днем, наполненным эмоциональными переживаниями. Он прошел в свою спальню, заставил себя принять душ и отрубился в чистой и теплой постели, как только его голова коснулась подушки.

Утром он едва не проспал. Пришлось вскочить, быстро одеться и бежать на совещание. Он даже завтрак пропустил. Есть хотелось зверски, а до обеда еще половина дня. Оставалось надеяться, что после совещания удастся заскочить домой и пожевать какого-нибудь печенья из пайка. Совещание тянулось бесконечно. Большинство офицеров сегодня клевали носом. Все, видимо, не выспались.

Стефана терзала мысль, успел ли Менгеле побывать у Ганса и нажаловаться или же нет. По непроницаемому лицу старшего брата было невозможно что-либо понять, он даже не смотрел на Стефана. Наконец, они отмучились; комендант объявил, что все свободны. Офицеры повскакивали с мест, радостные, что, наконец-то, можно оторвать затекшие задницы от стульев. Стефан тоже поднялся и собрался уходить.

— А вас, Краузе, я попрошу остаться, — отчеканил Ганс.

Стефан тяжело вздохнул и замер перед ним по стойке смирно.

====== 3. Избранные рабы. ======

Все офицеры вышли, и Стефан остался с комендантом в оглушительной тишине.

— Расслабься, — сказал Ганс. — Ты здесь уже неделю, и мы почти не говорили. Как устроился?

Стефан тут же расслабился, то есть присел на край полированного стола и закурил. Все его попытки бросить в последнее время терпели фиаско.

— Великолепно, — усмехнулся он. — Лучше и желать нельзя!

Как он ни старался, в его голосе все равно прозвучал сарказм. Что можно было ответить касательно своего расположения в этом дивном местечке, в которое он попал благодаря братской заботе?

Ганс посмотрел на него непонимающе своими чуть выпуклыми водянисто-серыми глазами. Стефан недоумевал, почему Менгеле посчитал, что они похожи. Может, фигурой, манерами, тембром голоса или еще какими-то признаками, уловить которые мог только врач. Офицер считал, что брат его также уродлив, насколько красив был он сам. У Ганса был острый нос, точно клюв, срезанная челюсть, рот узкий, словно щель, тогда как Стефан имел облик истинного арийца с прямым носом, крупными, выразительными глазами и классическими чертами лица.

— Мне сообщили, — продолжил комендант сухо и сдержанно, — что произошло недоразумение. К тебе в дом в качестве слуги попал еврейский юноша, который должен был участвовать в исследованиях доктора Менгеле.

С великолепной артистичностью и красочной мимикой Стефан немедленно отреагировал на это высказывание. На лице его отразилось искреннее недоумение.

— Вот как? Надо же, какая досада!

Ганс застыл перед ним, взгляд его стал мрачным, глаза наливались кровью, а лицо искажалось яростью.

— Встать! — гаркнул он. — Как ты смеешь со мной так разговаривать!

Стефан мгновенно потушил сигарету и вскочил со стола, вытянувшись, как полагалось по уставу. У Ганса сто пятниц на неделе, решил бы уже — либо вольно, либо смирно.

— Этот еврей принадлежит Менгеле, поскольку он нужен ему для научных изысканий, и ты сегодня же вернешь его назад в лабораторию. Ясно?

Стефан смотрел в сторону, мимо плеча Ганса, и с трудом сдерживал улыбку, а потом вдруг резко повернулся к нему и проговорил достаточно громким, твердым, но спокойным тоном:

— Даже не подумаю. Об этом и речь идти не может!

У коменданта от такого наглого заявления приоткрылся рот, и он тщетно пытался подобрать слова для ответа на столь дерзкое заявление. Пользуясь его растерянностью, Стефан продолжал.

— Я знаю, что этот еврей из пары близнецов, и тело его должно было славно послужить на благо Рейха — так оно и послужит, не сомневайся, только в ином качестве. Я не верну юношу доктору Менгеле. Пусть поищет себе другой материал для своих научных изысканий, благо евреи плодятся как тараканы, и близнецы у них не редкость.

— Да ты… Да я… — Ганс хлопал ртом, словно издыхающая рыба. — Ты Мойшу все никак не можешь забыть, щенок? Он похож на Мойшу?

Стефан счел должным промолчать. Никогда он не простит брату, что тот разоблачил перед родителями его связь с тем еврейским парнем, и семья Мойши была вынуждена срочно уехать из города, бросив свой налаженный бизнес, а его самого заперли в военной казарме еще задолго до начала войны, лишив возможности полноценно жить, не позволив закончить обучение. И если Стефан и ненавидел кого-то больше, чем Сталина и коммунистическую партию, так это собственного брата.

— Послушай, — Ганс перешел на примирительный тон. — Я стараюсь тебя понять. В лагере есть специальная категория, немцы с розовыми треугольниками, из них ты можешь выбрать кого захочешь.

— Может, мне самому себе нашить розовый треугольник, Ганс? Твоя идея неудачна, сам подумай. Как я смогу взять к себе в дом мужчину, осужденного за гомосексуализм?

— Вот же черт, — с досадой пробормотал Ганс. — Но почему же именно этот еврей? В лагере мало других мужчин?

А вот на этот вопрос Стефан даже сам себе не мог дать точного и четкого ответа. Да и на Мойшу Равиль на самом деле был совершенно не похож. Что же тогда покорило? Хрупкость, изящность и беззащитность этого юноши? Его безупречная красота? Юность? Может, все это вместе?

— Я советую тебе извиниться перед Менгеле и вернуть еврея в медицинский блок, — твердым голосом Ганс подвел итог их разговору.

— Спасибо за совет, — тут же парировал Стефан, — но я этого не сделаю. И не кажется ли тебе, что мы слишком много времени уделяем этому ничтожному инциденту?

— Ты всегда был упрямым и тупым, — злобно сказал ему Ганс. — Дай сигарету! Сам будешь объясняться с Менгеле.