Три смычка (СИ) - Другая Елена - Страница 10

На пороге квартиры действительно возник мой бойфренд. Но, глазам можно было не поверить, в каком виде! Чисто выбритый, облаченный в черные брюки и кожаную куртку, надетую поверх однотонной рубахи! Все эти вещи я когда-то сам покупал ему, но он никак не находил случая их надеть. Некуда было. И вот достойный повод нашелся!

А самое потрясающее, что медведь, застенчиво склонив голову, торжественно держал перед собой единственный цветок — великолепную алую розочку на длинном стебле.

Завидев ее, я сразу же взволновался. Черт, быть не могло, чтобы я случайно позабыл про какой-то значимый юбилей — день нашего знакомства или же днюхи нас самих или наших ближайших родственников…

— Спасибо! — насторожился я. — Вот только, хоть убей, совсем не помню, что за повод. Это мне в честь чего?

— Это не тебе! — Майкл отдернул руку. — Это ему!

— Черт! — мгновенно, словно всполыхнув на огне, взвился я, сдавленно шипя, как змея. — И ты принес это убожество нашему Стасику?!! Всего лишь один цветок? Не мог, пенек тупой, раз уж решил приударить, купить пацаненку нормальный, дорогой букет? Да я сгорю со стыда! Чтоб тебя!

В это время в прихожей появился сам Стас и со словами, как он безумно счастлив и что никогда еще в жизни не получал в подарок цветы, выхватил розочку из лап медведя и исчез с ней в комнате. Мы только и могли, что проводить его растерянными взглядами и довольно рассмеяться.

— Ты был вчера еще тот, террорист-трахальщик, — широко улыбаясь и одобрительно похлопывая меня по заду, похвалил Майкл.

— А ты был еще тот, неистовый насос, — слегка смягчившись, преподнес ему ответный комплимент я.

Вскоре Стасик по своему обыкновению ушмыгнул из дома, на некоторое время выпав из нашего поля зрения и погрузившись в свою, тайную от нас жизнь.

А ближе к ночи, когда мы уже совсем отчаялись его дождаться, он заявился домой. И, когда он снял кепку, мы увидели его налысо обритую голову.

========== 11. Эпилог. ==========

Тоскливо и уныло стало в нашем доме с тех пор, как мы проводили нашего Стасика в армию. Мы с Майклом растерянно бродили по квартире, между собой почти не разговаривали, не зная, куда приткнуться среди этих ставших холодными и пустыми стен. Некого было больше нам ждать, не о ком заботиться…

Ежедневно я перебирал в памяти подробности того дня, в который мы провожали его на вокзале.

Стас тогда держался молодцом, улыбался и шутил. Странно было видеть нашего красавчика в камуфляжной форме с пилоткой на лысой голове, со смешно торчащими из-под нее ушами… Поддержать его пришла достаточно большая компания: парни и девушки, в основном неформального вида, многие татуированные, с пирсингом в губах, ушах и бровях, с ярко окрашенными шевелюрами.

Родители парня тоже здесь присутствовали. Это была чета средних лет, они стояли в стороне с мрачным и удрученным видом. Мать всеми силами пыталась выдавить из себя слезу, но никак не получалось, а отец, поджимая губы, брезгливо поглядывал на всех присутствующих.

Наше с Майклом появление произвело на родителей неизгладимое впечатление, мужчина аж задохнулся от негодования. Но что он мог сказать? Стас давно уже являлся совершеннолетним и имел полное право жить, как ему хотелось.

— А вот и те милые парни, которые меня приютили! — он просиял нам навстречу, с гордостью представляя своим друзьям. — Знакомьтесь! Это Леончик и Майки!

И они тут же облепили нас со всех сторон, восторженно разглядывая, трепетно трогая, поглаживая и отпуская замечания.

— Привет! Мы очень рады! Какие же вы классные! Стасик столько о вас рассказывал! А вы давно вместе живете? А пустите меня к себе, а то родаки реально задолбали!

— Еще чего! — услышав это, гневно воспротивился Стасик. — Это мои личные мужики, так что — руки прочь, к ним не лезьте!

Потом наш паренек фотографировался с нами, со своими друзьями, но при этом отказался делать совместные кадры с собственными родителями. Само прощание было очень трогательным. Он обнимался со всеми нами, горячо чмокнул меня в щеку, потом повис на шее у Майкла и что-то шепнул ему на ухо, отчего у мужика заалели щеки.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

А вот с родителями Стас попрощался довольно холодно. Он весьма скупо поцеловал маму и отверг протянутую руку своего отца.

— Надеюсь, что армия сделает из тебя нормального человека, — во всеуслышание изрек мужчина.

— Даже не надейся, — тихо отрезал в ответ Стас.

И, когда он уже вместе с остальными сидел в вагоне, мы смотрели на него через стекло, такого красивого, улыбающегося, с виду неунывающего… И сердце мое разрывалось от тоски и тревоги. Я не представлял, как выдержу эту разлуку и как теперь буду жить без него. Майкл, оказывая мне поддержку, а, может быть, и просто в поисках нее, все это время сжимал мою руку своей широкой ладонью.

Разумеется, с высоты нашего опыта мы научили паренька, как откосить от армии. Существовал один способ, хоть и не очень простой, но весьма надежный. Вся фишка состояла в том, что в каждой военной части имелся психолог и призывник, не желающий служить, с первого дня прибытия должен был начать его посещать, жалуясь на нарастающую депрессию и ссылаясь на тяжелые жизненные обстоятельства, например, любимая бабушка тяжело заболела, девушка бросила и тому подобное.

История должна была быть досконально продуманной и правдоподобной, чтобы психолог ни при каких обстоятельствах не поймал на вранье. Через некоторое время в жалобах должны были появиться суицидные мотивы. Именно на этом этапе призывник в обязательном порядке переводился в ближайший психо-неврологический диспансер на обследование, после чего его списывали в запас.*

Я подробно объяснил юноше, как и что следовало делать и говорить, он в свою очередь внимательно выслушал и заверил меня, что непременно воспользуется нашими с Майклом советами.

А после отбытия его на том адском поезде мы с моим супругом пребывали, словно на раскаленных углях! Переживая за него, мы не могли ни о чем другом ни говорить, ни думать, пока однажды вечером он не позвонил нам.

— Знаете, я все же решил отслужить, — прошелестел Стас мне в ухо. — Даже сам не ожидал, что приживусь здесь. И парни тут подобрались такие интересные, все креативные и вполне толерантные. Я уже друзей себе завел. Уж протяну как-нибудь этот единственный год, зато свой долг исполню. Так что не переживайте за меня! Если получится, то лучше приезжайте на присягу! Ведь мои родители точно не появятся…

— Отлично, — дрожащим от волнения голосом заверил его я. — Кто-нибудь из нас обязательно приедет! Держись там, дорогой! Любим и ждем тебя!

После этого звонка мы с медведем воспряли духом, словно помолодели лет на десять! Даже принялись делать косметический ремонт в нашей обшарпанной хате: переклеивать обои, перестилать полы, менять окна и двери.

Майкл бросил пить пиво и начал бегать по утрам в парке. Он значительно похудел и стал чувствовать себя гораздо лучше. Я бросил курить и подналег на гантели и штангу, в результате чего несколько набрал вес, что пошло в зачет моей фигуре.

Кроме того, так вышло, что мы оба сменили работу. Просто однажды мне пришло в голову: а зачем, собственно, я учу японцев русскому языку? Может быть, попробовать учить самих русских языку японскому? Конечно, я не знал японский в совершенстве, но все же вполне достаточно, чтобы в непритязательном кругу сойти за гуру. Вот однажды я и разместил в интернете с десяток подобных объявлений.

На фоне неуклонно растущего в России интереса к этой загадочной стране, ее культуре, специфической самобытности, а особенно — благодаря популярности жанра аниме, успех моего предприятия оказался просто ошеломляющим. Заказы на уроки и переводы текстов посыпались со всех сторон, и я едва успевал справляться, а доходы нашей семьи поднялись в разы!

Майкл тоже ушел из магазина и пристроился работать охранником на автомобильную стоянку. В обязанности его входило с важным видом, почесывая брюшко, бдить у мониторов и несколько раз за двенадцатичасовую смену обходить территорию стоянки по всему периметру.