Сильнее денег - Чейз Джеймс Хедли - Страница 18

Джек ухмыльнулся.

– Ну вот мы и переходим в класс собственников, дружище! Мне нравится. – Он собрал разбросанные бумаги и затолкал их в портфель. – Дела, дела призывают! До вечера.

Утро я провел за уточнением сметы и в разговорах с субподрядчиками. Несколько позже, когда я наскоро закусывал бутербродами, в кабинет влетел Криди в сопровождении каких-то двух людей; у одного из них был фотоаппарат «Роллифлекс» и лампа-вспышка. При виде фотоаппарата я снова забеспокоился.

– Это ребята из журнала «Лайф», – объявил Криди. – Я уже сообщил им все нужные данные. Им осталось только сфотографировать вас, так сказать, в рабочей обстановке, за письменным столом. Где Осборн?

Я ответил, что Джека в конторе нет.

Пока я разговаривал с Криди, фотокорреспондент навел на меня аппарат и в комнате сверкнула вспышка его лампы.

– Послушайте, я вовсе не хочу, чтоб моя фотография появилась в вашем журнале, – запротестовал я. – Мне…

– Уж больно он у нас робок! – смеясь, перебил меня Криди. – Не верьте, ничего он не возражает. Какой сумасшедший станет возражать против появления его фотографии в журнале «Лайф»?

Снова несколько раз сверкнули вспышки лампы. Я понял свое бессилие и попытался лишь прикрыть шрам на лице, но привлек внимание человека, явившегося вместе с фотокорреспондентом.

– Получили на войне, мистер Холлидей?

– Да.

– Отлично. Мы сфотографируем вас со шрамом. Повернитесь немного влево.

– Я не хочу использовать свой шрам для саморекламы, – резко ответил я. – Извините, мне очень некогда.

Криди удивленно взглянул на меня и нахмурился, но я сделал вид, что ничего не заметил.

Пришедшие обменялись взглядами, и фотокорреспондент направился к двери, а его спутник спросил у меня:

– Если не ошибаюсь, мистер Холлидей, вы некоторое время лежали в клинике пластической хирургии в Голланд-Сити?

– Лежал.

– Помучились, наверно?

– Не больше, чем другие.

Он сочувственно улыбнулся.

– Говорят, вы играете на пианино?

– Когда есть время.

Я совсем забыл о фотокорреспонденте и машинально отвел руку от лица. В ту же секунду сверкнула вспышка, и я понял, что фотокорреспондент-то обо мне не забыл. Он сфотографировал меня и тут же смылся. Его коллега пожал мне руку, сказал, что больше ему ничего не требуется, и ушел вместе с Криди.

Этот визит на весь день испортил мне настроение. Из головы не выходила мысль о фотоснимках, которые появятся в журнале «Лайф». Я усиленно пытался представить себе, кто из моих знакомых по Лос-Анджелесу узнает в Джеффе Холлидее Джеффа Гордона.

Как бы то ни было, но к тому времени, когда мы с Джеком пришли к нам ужинать, мне отчасти удалось забыть неприятное происшествие.

Сариту мы застали взволнованной. Она разговаривала с мистером Тиреллом, и тот сказал, что уезжает через два месяца и готов продать коттедж, если он нам нравится. Они договорились, что сегодня вечером мы заедем осмотреть наше будущее приобретение.

За ужином Джек рассказал Сарите о своем намерении обновить обстановку квартиры, и Сарита обещала помочь ему.

Затем мы все втроем поехали на Саймеон-Хилл. Домик, окруженный большим садом и расположенный на самой вершине холма, откуда открывался чудесный вид на реку, понравился мне с первого взгляда. Но в глубине души я чувствовал все нарастающую тревогу и, возможно, поэтому не выразил особого восторга.

В доме все было так, как описывала Сарита, – все, что нам требовалось: три спальни, большая гостиная, кабинет, кухня со всеми современными удобствами, вделанный в стену бар на террасе и большой кирпичный очаг, в котором можно было зажарить целого барана.

Мистер Тирелл запросил вполне божескую цену – тридцать тысяч долларов.

– Вот это да! – воскликнул Джек. – Как раз то, что вам нужно. Лучшего и не найдете.

Джек был прав, но какое-то предчувствие заставляло меня соблюдать осторожность. Я попросил мистера Тирелла дать мне время на размышления, и он согласился ждать неделю.

После ухода Джека, когда мы уже собирались ложиться спать, Сарита спросила, понравился ли мне коттедж.

– Безусловно. Но я не хочу спешить. А что, если ты побываешь завтра в посредническом агентстве Херкоурта и узнаешь – не смогут ли они предложить нам что-нибудь в том же роде? Не мешает ознакомиться с ценами, прежде чем дать Тиреллу окончательное согласие. У нас же впереди целая неделя.

Следующие два дня прошли почти незаметно. Я с головой ушел в дела, а Сарита занималась поисками подходящего дома. Ничего заслуживающего внимание она не нашла, и я понимал, с каким недоумением она отнеслась к моей просьбе поискать что-нибудь другое. Домик Тирелла ей очень понравился, и она просто не верила в возможность найти что-то лучшее.

А потом Сарита принесла домой очередной номер журнала «Лайф». В нем была помещена довольно большая фотография: мой кабинет в конторе, письменный стол и я, сидящий за столом; на снимке можно было без труда рассмотреть и мой шрам, и мое приопущенное веко. В подписи под фотографией говорилось: «Ветеран войны Джефф Холлидей после возведения в Голланд-Сити моста стоимостью в шесть миллионов долларов намерен построить себе домик. Хороший пианист-любитель, он после шестнадцатичасового напряженного трудового дня с удовольствием отдыхает за ноктюрнами Шопена».

И снова – уже в который раз – меня охватила тревога: любой, кто знал когда-то Джеффа Гордона, пробежав глазами заметку и едва взглянув на фотографию, сразу узнал бы меня.

Вечером на следующий день состоялся банкет. Он был для меня тяжким испытанием, но я благополучно прошел через него.

Мэтиссон наговорил нам с Джеком массу комплиментов. Муниципалитет-де полностью верит в нас, он, Мэтиссон, давно к нам присматривается и уверен, что мы далеко пойдем, построим прекрасный мост и прочее, и прочее.

Слушая, как разливается Мэтиссон, я искоса взглянул на Сариту. Она сидела очень довольная, с повлажневшими глазами. Мы улыбнулись друг другу. Это был один из счастливейших моментов в моей жизни.

Выступление по телевидению предполагалось в воскресенье.

Сарита в студию не поехала. «Предпочитаю, – сказала она, – посмотреть твое выступление дома, по телевизору».

Наше телеинтервью прошло без сучка и задоринки. Предложение Криди насчет модели моста оказалось удачным. Мы просто и доходчиво объяснили телезрителям, как намерены строить мост и почему налогоплательщикам есть резон, как говорится, тряхнуть мошной.

– Не секрет, – обратился к нам Криди в ходе интервью, – что ваш гонорар составит сто двадцать тысяч долларов. Как вы намерены распорядиться такими деньгами?

– Куплю себе автомобиль, после того как налоговые органы заберут в казну большую часть гонорара, – ответил Джек.

Криди перевел взгляд на меня.

– А вы, мистер Холлидей, насколько я понимаю, собираетесь обзавестись собственным домом, не так ли?

– Так.

– Сами будете его строить?

– Еще не решил.

– Ему хватит работы и с мостом – какой уж тут дом, – пошутил Джек. Все рассмеялись, и на этом интервью закончилось.

Как только телеоператор выключил камеру, Криди открыл бутылку шампанского и мы ее распили. Мне очень хотелось поскорее увидеть Сариту, но уходить было неудобно.

– Ну что ж, ребята, по-моему, закладка моста состоялась, – заметил Криди. – Теперь вам остается только построить его.

Мы пожали ему руку.

Ко мне подошел один из рабочих студии.

– Вас просят к телефону, мистер Холлидей.

– Супруга, готов поспорить! – заметил Джек. – Ждет не дождется минутки сказать ему, каким красавцем он выглядел на экране телевизора. Я подожду тебя внизу, Джефф.

Криди и он вышли из студии.

Я заколебался, но, заметив, с каким недоумением смотрит на меня рабочий, подошел к телефону и взял трубку.

Я уже знал, инстинктивно чувствовал, кто звонит, и, конечно, оказался прав.

– Алло, – сказала Римма. – Я видела твое выступление. Поздравляю.

Мне показалось, что на меня обрушился потолок.