Деградация и деграданты: История социальной деградации и механизмы её преодоления - Шапталов Борис Николаевич - Страница 13

Гедонизм — следствие потребительского изобилия. Изобилие как препятствие прогрессу, как фактор глушения духа предприимчивости, намного более разрушительно, чем дефицит. М. Жванецкий устами

А. Райкина был совершенно прав, выведя формулу: «Пусть будет изобилие, но пусть чего-нибудь не хватает!»

Альтернативой гедонизму является постоянное наличие мобилизующих целей. Поэтому перманентный прогресс для высокоразвитого социума является не пожеланием, а жизненной необходимостью.

В «сытом» обществе резко возрастает роль и значимость антипассионарных элементов, вплоть до появления в правящей элите деградантов, которые стремятся утвердить отрицательный кадровый отбор — привести к доминированию таких управленцев, которые не ставили бы серьезных целей, а довольствовались обеспечением «комфортного» существования. Получив право на самореализацию в масштабах всего общества, антипассионарии начинают паразитарную эксплуатацию имеющегося, не имея сил создавать по-настоящему новое. И этот курс проистекает не из злого умысла. Просто попытки созидания приводят к болезненным неудачам, после чего спешно формируется идеология застоя, в основе которой лежит «философский» принцип: «в целом и так хорошо».

Такая паразитарная эксплуатация растянута во времени, что дает позитивным силам в обществе шанс попробовать исправить ситуацию, перехватив власть у деградантов. Но возвращение к власти активных элементов вовсе не означает, что им обязательно удастся повернуть тенденцию вспять, хотя бы потому, что опасность деградации часто понимается на интуитивном уровне, без ясного осмысления процессов деградации социальных механизмов и способов регенерации социальных тканей. Таким образом, получается, что «врачи» не могут поставить ни верного диагноза, ни предложить правильной методики лечения, а действуют по наитию, реагируя на очевидные симптомы кризиса.

Итак, при каких условиях правящая элита становится врагом своего государства?

Впервые такое поведение подробно задокументировано в древнем Риме в лице Тиберия, Калигулы, Нерона, Коммода и других императоров- безумцев. Вне явной логики они убивали, издевались над принятыми нормами приличия вплоть до откровенных насмешек над институтами государства (Калигула, например, сделал сенатором своего коня). Издеваясь над обществом, правители подтачивали основы жизнедеятельности своего же государства, своей власти. Они провоцировали народ и порой добивались своего — их убивали. Но зачем они это делали? Казалось, если у правителя смыслом жизни является есть-пить-развлекаться, то делай это в своем дворце. Но почему-то императоры стремились вынести свои пороки на божий свет, сделать их, как говорится, достоянием общественности. Чтобы показать, что им все дозволено? Чтобы сделаться примером для остальных, дабы другие могли со спокойным сердцем предаться излишествам и не осуждали императора? В качестве аналогии можно привести поп-звезд, с удовольствием распространяющих в СМИ информацию о своей разгульной жизни и пороках. Это считается выгодным («о чем бы ни говорили, лишь бы не забывали»). Возможно, императоры считали, что их жизнь в духе «ничто человеческое мне не чуждо» увеличивает популярность у римского плебса. Как бы то ни было, это разлагало народ и систему управления.

Получается, что цель разложения была основной в деятельности «сумасшедших» императоров? Они охотно провозглашали себя земным воплощением бога. Значит, они не боялись, что на том свете подлинный Бог спросит с них за узурпацию божеского авторитета? Силы власти у римских правителей было предостаточно, чтобы казнить любого по своей прихоти. Так к чему еще и фактическое богохульство, которое убивало в обществе истинную религиозную веру? Если бог на земле — этот пьянчужка и самодур, которого затем убивают заговорщики, то о каких богах может идти речь? Получается, справедливости нет ни на земле, ни на небе! А значит, делай что хочешь, пожирай других, пока не сожрали тебя. Такое государство обречено. Получается, что «безумцы» приближали конец римского государства, как могли. Остается констатировать: отсутствие логики в рамках нормальной жизнедеятельности общества как раз логично для деграданта. Это объясняет действия тех правителей XX века, которые невозможно понять в рамках здравого смысла.

В живописно описанных историками безумствах императоров- деградантов можно увидеть и «положительную» сторону. Они, осознанно или нет, стимулировали в римском народе угасающие государственные инстинкты. Своими выходками заставляли римлян вспоминать свою былую гордость и предпринимать действия в защиту себя, своих прав, своего государства. В итоге следовала ответная реакция. Но не снизу — к тому времени граждане по названию перестали быть гражданами по сути, превратившись в «население» и подданных. Проблему нараставшей деструкции решать приходилось правящей элите и армии. Из этой среды выходили заговорщики, уничтожавшие заразу в лице императора-деграданта.

А вообще, какими методами пытались лечить социальную деградацию в античности?

«Сытость» всегда сопровождается падением нравов, расшатыванием моральных скреп, без которых общество не может нормально функционировать. Опасность моральной эрозии остро осознавали в Риме, и делались неоднократные попытки обратить этот процесс вспять. Одну из последних попыток такого рода предпринял император Деций в 250 г. Историк Э. Гиббон так описывает это в чем-то героическое деяние:

«… Деций боролся с настигшей его грозой, его ум, остававшийся спокойным и осмотрительным среди военных тревог, доискивался общих причин, так сильно поколебавших могущество Рима… Он скоро убедился, что нет возможности восстановить это могущество на прочном фундаменте, не восстановив общественных добродетелей, старинных принципов и нравов и уважения к законам. Чтобы исполнить эту благородную, но трудную задачу, он решился прежде всего восстановить устарелую должность цензора, — ту должность, которая так много содействовала прочности государства, пока она сохраняла свою первобытную чистоту, но которую

Цезари противозаконно себе присвоили и затем довели до всеобщего пренебрежения» (Гиббон Э. История упадка и крушения Римской империи. — М., 2002. С. 19). Однако уже в следующем, 251 г., Деций погиб, а с ним и идея возвращения цензуры для оздоровления римского общества.

Самый радикальный метод в медицине при гангрене — хирургическое удаление пораженных тканей. Император Септимий Север (193–211 гг.) так и делал — истреблял разложившуюся римскую знать. Римский историк высказался по этому поводу следующим образом: лучше бы ему не рождаться на свет со своей склонностью к жестокости, но если уж он родился, то не надо было умирать, ибо для государства он был очень полезен.

Более гуманный способ торможения общественного упадка, нежели резня, также был найден в античности. Это тирания — власть одного лица во имя общественного спасения, ныне чаще называемая латинским словом «диктатура». Когда в греческом полисе возникал внутренний кризис, и граждане оказывались не в состоянии сами разрешить возникшие коллизии, во власть выдвигался человек (вариант: сплоченная группа лиц — дуумвират, триумвират, совет нескольких лиц), который брал на себя всю ответственность за принятие решений. Обычно одним из первых решений тирана было начать репрессии против лиц, сеявших, по его мнению, смуту в обществе. Цель этого мероприятия состояла в том, чтобы вместо огромного взаимоисключающего веера мнений, отобрать одно и сконцентрировать силы на выбранном волевым способом варианте решения имеющихся проблем. В Риме пошли иным — правовым путем. В период кризисов лиц с диктаторскими полномочиями назначало собрание граждан сроком на 6 месяцев. Римский социум вообще на протяжении веков демонстрировал удивительную прагматичность. Римляне четко понимали как ценность свободы, так и пределы ее эффективности и потому умно маневрировали в пределах антагонистических полюсов «свобода-несвобода» во имя поддержания высокого уровня этноэнергетики своего социума. Казус Гая Юлия Цезаря состоял в том, что впервые выборное лицо вознамерилось сделать свои полномочия пожизненными, за что был убит республиканцами. Но давно обозначавшийся процесс деградации демократии был столь очевиден, что на место одного диктатора незамедлительно выдвинулись другие кандидатуры.