От солдата до генерала. Воспоминания офицера-связиста об управлении войсками в военных кампаниях Тре - Праун Альберт - Страница 14

Я был вызван к майору Шуберту при группе командования рейхсвера в Мюнхене, затем к капитану Фогту, адъютанту инспектора войск связи в Берлине, и повсюду начальство просило меня держать рот на замке. Мы продолжали играть роль солдат связи, не имея никаких средств связи. Необходимо было снова формировать роты, представлявшие собой закрытые дисциплинированные сообщества. Мы были в этом предоставлены сами себе. Сначала каждая рота организовала первенство по футболу, ведущими игроками были командиры рот. Поэтому игры были слишком официальными. Фрич и я передали функции капитанов более подходящим для этого игрокам. Затем мы приступили к занятиям легкой атлетикой. Тренером был ефрейтор, который занимался в клубе тяжелой атлетикой. Он проводил соревнования по плану, проявляя грамотный подход к делу, так что шансы участников на победу были невелики. Мы отказались от бега на стометровую дистанцию и марша с полной выкладкой, которые больше подходили для тренировок пехоты, и сосредоточились на непривычных спортивных соревнованиях. Мы стали лучшей в бригаде командой в перетягивании каната и беге патрульных подразделений на 3000 м. Продолжились занятия, начатые еще в Баварии, по бросанию гранаты в цель. Бег на 3000 м с тремя сопровождающими проводил я сам. Мы занимались бегом по пересеченной лесной местности сначала в спортивных костюмах, затем в форме, в походном снаряжении пехотинца. На армейском чемпионате в 1920 г., и тоже на стадионе, в Груневальде, нас было четверо. В перетягивании каната мы уступили крепким баварским парням. В бросании гранаты и беге на 3000 м мы смогли занять призовые места. Обещание привести к победе трех человек команды стало тяжелым бременем для командира патрульных подразделений, который под приветственные крики своих товарищей все же прошел третьим круг почета.

В Фюрте мы искали для нашего духового оркестра коней белого цвета, на которых не было спроса, и нашли целых четырнадцать. Музыканты получили приказ громко протрубить. Когда нюрнбергские мальчишки закричали «А вот и четырнадцатая!» и наш музыкальный взвод превратился, как и было прежде, в капеллу пехотного полка, мы были довольны. Мы проводили полевые учения, выезжая в направлении Херсбрукка и Эрлангена, устраивали стрельбы и квартировали, и хозяйские дочери танцевали с нами.

Весной 1920 г. налаженная созидательная работа была прервана Капповским путчем. Незадолго до этого Нюрнберг посетил генерал фон Леттов-Форбек, командир прусской бригады рейхсвера. Он говорил о помощи Немецкой Восточной Африке. В его честь войска были выстроены для парада, нелюбимые синие нашивки были сняты и заменены прежними офицерскими знаками отличия и погонами. Сейчас генералы Люттвиц и фон Леттов-Форбек встали на сторону Каппа, роль которого и его друзей в событиях так и осталась до конца невыясненной. Генерал фон Мель вывел баварскую бригаду рейхсвера из-под удара, однако забастовка генералов вспыхнула и здесь. Мы взяли под контроль почтовые телеграфные линии в Нюрнберге и окрестностях, чтобы ненадежные элементы не могли использовать их для связи с какими-либо учреждениями. У меня был подготовлен для этого головной убор и удостоверение главного смотрителя почты. В красном Фюрте нас забрасывали камнями и пивными бутылками с криком: «Собака Носке!» Майор Шлее заявился из Нюрнберга в гражданской меховой куртке, под которой он носил два турецких ордена и на портупее два больших пистолета. Во время войны он командовал большой радиостанцией «Османие» под Константинополем. Мы выдвинулись, чтобы взять казармы под защиту, в которой не было необходимости. Нюрнберг послал бронепоезд, за связь в котором отвечал я. У него были открытые наполовину грузовые вагоны, защищенные бетонными блоками, с бронированным локомотивом в центре состава. Впереди был прицеплен пустой вагон – в случае минирования пути взорвался бы он один. Вооружение бронепоезда состояло из 88-мм зенитной пушки, которую имели на вооружении подлодки, из минометов, тяжелых и легких пулеметов. Был выделен один пехотный взвод в качестве маневренной штурмовой группы. Мы поддерживали телефонную связь с командирами всех вагонов, для связи с гарнизоном у нас была радиостанция, с частями вне поезда – светосигнальные аппараты, с Нюрнбергом – почтовые голуби. В первом испытании бронепоезда, совершившего рейс в Бургленгенфельд, Ваккерсдорф в округе Швандорф-ин-Байерн и Зульцбах-Розенберг в округе Амберг, я принимал участие еще осенью 1919 г., когда наши орудия во взаимодействии с пехотой и артиллерией должны были показать противнику нашу силу. Тогда операция против коммунистов закончилась без стрельбы. Теперь бронепоезд получил приказ отправиться в Саксонию. Хоф был первой нашей остановкой в пути, там мы стояли целую неделю и читали ежедневно в газетах об «акциях» коммунистического главаря Макса Хёльца в Плауэне и Фалькенштайне, о том, как он шантажировал и поджигал имения зажиточных текстильных фабрикантов. Мы должны были дождаться подхода пехоты и выступить с ними вместе, стараясь не попасть в засаду. При освобождении Мюнхена такой же, но только открытый сверху бронепоезд был закидан с моста гранатами, и команда понесла большие потери. Затем мы стояли в бездействии у вокзала в Плауэне, ночью двигались через Рудные горы, чтобы задержать Хёльца в Айбенштокке. Передвигаясь не по железной дороге, он был маневреннее нас и, перейдя чехословацкую границу, направился в Россию. В Фалькенштайне мы стояли три недели на вокзале и спрашивали себя, зачем мы здесь находимся – может, для того, чтобы зажиточные горожане, которые позволяли делать с собой что угодно, не понесли материального убытка? В Баварии с целью дать отпор всякому сброду крестьяне и городские жители объединялись в союзы, которые обеспечивали населению безопасность и сохранность имущества. В 1919 – 1920 гг. повсюду в Германии вспыхивали восстания. Солдаты, защищавшие прежде страну от внешнего врага, должны были теперь – неблагодарное занятие – исполнять полицейские функции в гражданской войне против собственного народа.

В конце лета 1920 г. генерал фон Мель посетил расквартированные в Нюрнберге и Фюрте части, которые должны были влиться в наемную армию. Я вошел в комиссию, занимавшуюся отбором офицеров для баварской полиции. Многие мои доблестные товарищи хотели в ней служить, потому что согласно Версальскому договору не могли остаться в рейхсвере из-за ограниченного в него набора.

Мюнхен, 1920-1922 гг.

1 октября 1920 г. 7-й (Баварский) батальон связи расположился в наших старых казармах на Лазаретштрассе, 7 в Мюнхене. В штабе состояли майор Шуберт, командир; майор Прюгель, капитан Руст и адъютант старший лейтенант Рейн. 1-й ротой связи со взводом почтовых голубей командовал мой дядя капитан Хаубс, 2-й ротой со взводом радио-разведки – капитан Петри. Фритч и я были старшими офицерами роты, но на более низкой должности, чем в прошлый год. В роту пришло большое пополнение, среди молодых офицеров – Клейншрот, Хальдер, Мюсбах, Винтер, к ним вскоре присоединились Зеемюллер, Эттнер, Зеллинг, Кнабль, Маултч и Фукс. Началась будничная служба мирного времени. Весь наш богатый боевой опыт, который мы получили в своей специальности, быстро заставили забыть. На офицерских занятиях мы изучали тактику по учебнику 1900 г., который нам представил майор Прюгель, и при этом нас учили, что из тяжелой полевой гаубицы стреляют с платформы. Ему не пришлось пережить того, что выпало на нашу долю. Шуберт проявил большой интерес к моим спортивным занятиям, так как сам когда-то занимался спортивной гимнастикой. При каждом подходящем случае он делал стойку на руках, и казалось, что он только тем и занимается, что тренируется на брусьях во дворе казармы. Я легко выполнял спортивные нормативы. По воскресеньям я тренировался с вахмистром Хубером или совершал пробежки.

Гораздо больший интерес, чем надоевшие занятия, вызывали наши тайные поездки. Мы прятали оружие, которое еще не было учтено контрольными комиссиями союзных держав. По ночам мы, молодые офицеры, одевшись похуже, загружали грузовики винтовками и пулеметами и вывозили их в сельские сараи или монастыри, тогда обычно их закрытые ворота широко раскрывались перед нами.