Колдуны и герои (СИ) - Мусаниф Сергей Сергеевич - Страница 29

– Да, – сказал Плачущий.

Ланс, не вставая с кровати, повел пальцем.

Плачущий толком и не понял, что произошло. Мгновение назад кинжал лежал на столе, и вот он уже торчит из стены над дверью, и лезвие его вибрирует после броска.

– А еще можно заставить предмет сделать то, что ты от него хочешь, – сказал Ланс. – Для этого нужна сила. Так оно и в жизни. Те, у кого нет силы, убалтывают других людей. Те, у кого сила есть, принуждают их к повиновению.

– Я мог бы повторить этот фокус, если бы ты дал мне еще немного времени, – сказал Плачущий.

– Не сомневаюсь, – сказал Ланс. – Но дело в том, что мне время не нужно.

Он щелкнул пальцами. Кинжал покраснел, затем побелел и каплями расплавленного металла обрушился на пол. Балор показал Лансу неплохой трюк, грех им не воспользоваться.

Доски начали тлеть. Ланс вылил на них воды из кувшина, предназначенного для умывания. К самому кувшину он, разумеется, не прикасался.

– Когда мир еще молод, в нем много магии, – сказал Ланс. – Люди, которые умеют ею пользоваться, творят вещи, про которые потом слагают легенды. Выступают в одиночку против целого войска, возводят города за одну ночь, двигают горы. Это стадия силы. Но со временем магия начинает покидать мир, и для достижения меньших результатов приходится использовать больше усилий. Ритуалы призваны экономить магическую энергию, которой в стареющем мире становится все меньше и меньше. Использовать по максимуму то, что есть. Это период искусства, и сейчас ваш мир переживает именно такой период. А в мире, откуда я пришел, закат только начался, и магия все еще оставалась силой.

Плачущий мгновенно нашел изъян в этой логике.

– Но теперь-то ты здесь, – сказал он. – Значит, ты должен быть ограничен законами нашего мира.

– И так наверняка было бы, если бы я не носил с собой свой источник силы, – сказал Ланс, хлопнув себя по правому запястью.

– Ты можешь двигать горы? – поинтересовался Плачущий.

– Пожалуй, нет.

– Жаль. А что случается с миром потом? Когда заканчивается период искусства?

– Потом мир живет без магии, – сказал Ланс. – Как правило, к этому времени люди уже придумывают, чем ее заменить.

– Заменить магию?

– Я долгое время жил в мире, где кареты ездили сами по себе, без лошадей, где корабли плавали по морю без гребцов и парусов, а другие корабли летали по воздуху. Люди там могли разговаривать друг с другом, находясь на разных континентах и видеть события, происходящие далеко от них. И во всем этом не было ни капли магии.

– Невероятно, – выдохнул потрясенный маркиз Тилсберри. – И то способен описать, как это устроено, чтобы мы могли повторить их путь?

– Не могу, – сказал Ланс. – Все это устроено очень сложно, и в том мире я не владею умением создавать все эти вещи. Я могу ими только пользоваться. Еще я могу изложить общие принципы, но, во-первых, они вам вряд ли помогут без соответствующего развития технологий, а во-вторых, есть шишки, которые вы должны набить сами, без посторонней помощи.

– Наверное, ты прав, – согласился Плачущий. – От всего этого у меня в горле пересохло.

– Вино и кубки под столом, – сказал Ланс.

Глава восьмая. Совсем не круиз.

Плачущий был волшебником, а значит, обладал определенной гибкостью ума. Было видно, что ему трудно до конца поверить в рассказ Ланса, но в итоге он все-таки поверил. К этому времени уже сам Ланс начал задаваться вопросами, а зачем он вообще все это рассказывает. Наверное, у него слишком долго не было собеседника, которому можно рассказать правду и который способен сию правду принять.

Они проговорили до полуночи и осушили бутылку вина, но никто так и не опьянел. Лансу одной бутылки было мало, а Плачущий оказался слишком взволнован, чтобы его организм обращал хоть какое-то внимание на алкоголь.

Ланс рассказал маркизу Тилсберри, что не может контролировать свое путешествие между мирами. Просто иногда перед ним открывается невидимый другим людям проход между измерениями, и в его воле только решить, идти через него или нет. Что находится на другой стороне портала, Лансу обычно неизвестно.

– Я думаю, механизм происходящего с тобой довольно прост, – заявил Плачущий. – Подсознательно ты стремишься домой, ну, или в тот мир, где тебе было лучше всего, и который ты утратил. Браслет видит это твое желание, но поскольку ты точно не знаешь, как туда попасть, он тоже не знает, и подсовывает тебе миры на выбор. Когда ты понимаешь, что этот мир тебе тоже не подходит, браслет открывает новый путь, и так будет продолжаться до тех пор, пока ты не вернешься туда, где тебе было хорошо, или пока не найдешь мир, в котором тебе будет достаточно комфортно жить. Ну, или пока ты не умрешь.

– У меня были такие мысли, – сказал Ланс. – Но я все равно не могу это контролировать. Например, я не могу открыть проход прямо сейчас.

– Где-то измерения соприкасаются друг с другом почти вплотную, а где-то они далеки, – сказал Плачущий. – Твоего подсознательно выраженного желания мало, нужно еще находиться в точке, подходящей для перехода. Ну, это я так думаю, опять же.

– Возможно, – согласился Ланс. – Видимо, я стремлюсь в мир своего детства. Я вырос в мире, очень непохожем на этот, и когда я покидал его – тем же путем через измерения – я точно знал, куда мне надо попасть, потому что направлялся в свой родной мир. Теперь же браслет подсовывает мне те миры, которые находятся близко к моему родному миру и не похожи на то место, куда я действительно хочу вернуться.

– Я хотел бы тебе помочь, – сказал Плачущий. – Но я слишком мало знаю о перемещениях в другие миры. Возможно, тебе следует поговорить об этом с Балором. После того, как ты убьешь Джемаля ад-Саббаха, конечно.

Ланс вздохнул.

– Я понимаю, что ты устал и хочешь покоя, – сказал Плачущий. – Но ад-Саббах – это воплощенное зло, и если ты убьешь его, то окажешь нашему миру большую услугу.

– Вернемся к нашим баранам, – криво ухмыльнулся Ланс. – Как ты не понимаешь, Джеймс, нет такого понятия, как воплощенное зло. Зло – это вообще штука весьма относительная. Когда ты хочешь на кого-то напасть, ты всегда называешь врага злом, рассказываешь про него жуткие истории, чтобы оправдать необходимость войны. И все эти черно-белые цвета зависят лишь от занимаемой тобой стороны. Вы объявили юг филиалом ада, но я не удивлюсь, если на юге то же самое говорят про север. Рассказывают о ваших погрязших в пороке королях и волшебниках, которые пьют человеческую кровь и едят на завтрак младенцев. И то, что вы называете вторжением через Великую пустыню, для воинов Льва Пустыни является великим освободительным походом. И матери юга пугают своих непослушных детей именем Балора Огнерожденного. Кстати, а почему его называют Огнерожденным?

– Он родился в год великих лесных пожаров, – сказал Плачущий.

– Довольно прозаичное объяснение, – сказал Ланс. – Говоря по правде, я ждал более интересной истории.

– По сравнению с твоей, все истории неинтересные, – сказал Плачущий. – Но, черт побери, я не могу смириться с тем, что ты выбрал Джемаля ад-Саббаха орудием своей смерти.

– Ты его когда-нибудь видел? – поинтересовался Ланс.

– Нет.

– И, тем не менее, когда ты о нем думаешь, в голове возникает образ кровавого маньяка, стремящегося повергнуть мир в хаос, – сказал Ланс. – А на самом деле он может оказаться вполне вменяемым человеком, получившим хорошее образование, ценящим искусство и желающим принести на север дары просвещения.

– Нет, – упрямо сказал Плачущий. – Лев Пустыни – это абсолютное зло.

– Потому что так о нем сказал Балор, который стоит на стороне абсолютного добра? Чушь. Я когда-то был на месте Льва Пустыни, – сказал Ланс. – Меня называли темным лордом, девятым в своем роду, с моим именем были связаны жуткие пророчества, и детей им тоже пугали, как это водится. Я, конечно, не хочу сказать, что бы очень хорошим человеком, и в свое время я творил страшные вещи, но абсолютным злом я все-таки не был. Более того, я не совершил и половины преступлений, которые мне приписывали.