Роковая женщина - Чейз Джеймс Хедли - Страница 20

— Ларри? — донесся голос Сиднея сквозь потрескивание электрических разрядов. — Ты слушаешь?

Мне было наплевать на миссис Плессингтон, на ее колье и на самого Сиднея, если на то пошло. В моей голове засела жгучая мысль о Рее.

— Я слушаю, — сказал я.

— Ради Бога, сосредоточься, Ларри, — настойчиво произнес Сидней. — Пожалуйста, ради меня. Ты должен вернуться! Не могу представить, чем ты занимаешься в этом ужасном городе! Ну скажи же, что ты вернешься и поможешь мне!

Снова судьба направляла меня. Несколькими минутами раньше я думал о самоубийстве. Если бы Сидней попросил меня заняться не продажей колье Плессинггонов, а чем-нибудь другим, я бросил бы трубку, но это колье было вершиной моих достижений. Создав его, я приобрел репутацию одного из лучших специалистов по бриллиантам. Мрачное настроение вдруг покинуло меня. Быть может, новая перемена обстановки излечит меня от маниакального влечения к Рее, но я хотел на всякий случай оставить себе лазейку.

— Я еще не поправился, Сидней, — сказал я, — у меня иногда болит голова, бывает трудно сосредоточиться. Если я вернусь и продам, ты сам знаешь что, сможешь ты дать мне дополнительный отпуск, если понадобится?

— Конечно, милый мальчик! Мало того, я дам тебе один процент от выручки, а если захочешь, можешь отдыхать еще шесть месяцев. Справедливей некуда, не так ли?

— Сколько она за него хочет? Он зажужжал, как пчела в бутылке, прежде чем ответить.

— Я еще не обсуждал с ней этот вопрос. Ей не терпится получить деньги. Я сказал, что проконсультируюсь с тобой, а ты уж поговоришь с ней.

Я вновь заколебался, подумав о Рее, потом решился:

— Хорошо. Я сейчас же выезжаю и послезавтра буду у тебя.

— Не бери машину. Найми лучше воздушное такси. Я оплачу расходы, — попросил Сидней. — Ты не представляешь, какое это для меня облегчение! Давай пообедаем вдвоем где-нибудь в тихом местечке. Встретимся около девяти в «Ла Пальма». Согласен?

"Ла Пальма» — один из самых дорогих и изысканных ресторанов в Парадиз-Сити. Сидней явно хотел задобрить меня.

— Договорились, — согласился я и положил трубку.

Во время двухчасового полета до Парадиз-Сити в кабине маленького самолета мысль, подобная черной змее, вползающей в комнату, незаметно прокралась в мой мозг. «В этой стране полно старых жирных дураков, которые сидят на миллионах», — так сказала Рея. Зачем ждать, пока я стану старым, жирным и глупым? Почему бы сразу не завладеть огромным богатством? Я думал о колье миссис Плессингтон. Миллион восемьсот тысяч долларов! Я был уверен, что, будучи экспертом по бриллиантам, зная крупнейших торговцев бриллиантами во всем мире, я не встречу никаких затруднений, если буду продавать камни при условии соблюдения осторожности. Эти торговцы с руками оторвут все, что я им предложу. Я часто продавал бриллианты от имени Сиднея, который всегда требовал оплаты наличными. Партнеры по сделкам никогда не возражали, и Сидней тоже платил наличными, покупая у них. А самое главное — они признавали мою подпись.

После разборки колье продажа камней различным коммерсантам не составит труда. При моем положении в фирме «Льюис и Фремлин» я мог действовать без всяких опасений, поскольку сам Сидней больше не поддерживал контактов с этими людьми. Я продам камни, а деньги положу в швейцарский банк.

Легче всего будет продать колье, но украсть его так, чтобы меня никто не заподозрил, дело посложнее. Я воспринимал это как вызов. Может быть, я ничего не стою, когда речь идет о грабеже, и трушу при попытке угнать машину, но операция по похищению колье, хотя и не представляла собой проблемы, по крайней мере позволяла действовать мне в своей стихии. В течение следующего часа под монотонный гул мотора маленького самолета, уносившего меня в Парадиз-Сити, я перебирал в уме методы и средства.

Я нашел Сиднея сидящим в уединенном алькове за бокалом двойного мартини. Метрдотель ресторана «Ла Пальма» проводил меня к нему с почтением, достойным члена королевской семьи.

Как обычно, ресторан был полон, и мне пришлось задержаться у нескольких столиков, отвечая на вопросы моих клиентов о здоровье, но в конце концов я добрался до алькова, и Сидней стиснул мою руку.

— Ларри, дорогой мальчик, ты просто не представляешь, как я ценю твой приезд! — выпалил он. В его глазах блеснули слезы. — Как ты плохо выглядишь, у тебя чахлый вид. Как ты себя чувствуешь? Ты утомился в полете? Я ненавижу себя за то, что вытащил тебя раньше времени, но ты ведь понимаешь меня, правда?

— Я в полном порядке, — возразил я. — Не суетись по пустякам, Сидней. Долетел я прекрасно.

Но он не успокоился. Первым делом он заказал двойной мартини для меня, а когда метрдотель ушел, принялся расспрашивать, как мое здоровье, чем я занимался и скучал ли по нему. Привычный к его жужжанию, я прервал его:

— Послушай, Сидней, говори о деле. Я немного устал и после обеда хочу лечь, так что давай не тратить время на разговоры о моем здоровье.

Принесли мартини, и Сидней заказал икру, суфле из омара и шампанское.

— Ничего, как ты думаешь? — спросил он. — Это все легкое и питательное, и ты потом будешь хорошо спать.

Я сказал, что заказ отличный.

— Значит, она хочет продать колье? — начал я, когда метрдотель ушел, щелкнув пальцами двум официантам, чтобы они обеспечили нам отличное обслуживание.

— Она пришла вчера, колыхаясь, как студень, — сказал Сидней. — Я знаком с бедняжкой не первый год, и она считает меня одним из ближайших друзей. Она призналась, что ей просто необходима крупная сумма денег, только Генри ничего не должен знать. Сначала я подумал, что она хочет просить взаймы, и у меня прямо-таки голова пошла кругом от попыток придумать какую-нибудь отговорку, но она тут же все выложила. Она вынуждена продать колье, и, повторяю, Генри ничего не должен знать. Она спросила, сколько бы я дал ей.

— Она опять проигралась?

— Она не сказала, но, конечно, полагаю, что она должна много тысяч. Я, как только понял, куда она клонит, сразу устроил дымовую завесу. Я сказал, что дело должен вести ты, что ты мой главный специалист по бриллиантам и что на твое молчание можно положиться. Я сказал, что ты в отъезде, но как только вернешься, я направлю тебя к ней. Бедняжка чуть не обмочилась. Она не может ждать. Она спросила, когда ты вернешься, и сказала, что дело страшно спешное. Я ответил, что постараюсь вызвать тебя к сегодняшнему вечеру. На этом мы и разошлись. Ну вот, ты вернулся. Ты встретишься с ней утром, Ларри? Ты не представляешь, в каком она положении. Она маленькая глупышка, и мне не хочется видеть, как она страдает. Ты ведь повидаешься с ней. Да?

— Для этого я и приехал.

Принесли икру, и я продолжал, намазывая хлеб маслом:

— Ты имеешь какое-нибудь представление, сколько она хочет?

— Насчет этого я и не заикнулся. Я не хотел портить тебе игру. Я не задавал никаких вопросов. Все в твоих руках, Ларри.

Я намазал на хлеб икру.

— Дело может оказаться не таким простым, Сидней. Ты, конечно, понимаешь, что колье придется разобрать. Нечего и думать продавать его в теперешнем виде. Опять поднимется шумиха, и, если Плессингтон увидит на фото какую-нибудь другую женщину в нашем колье, миссис Плессингтон придется плохо. Я кое о чем подумал, пока летел. Мы сами могли бы чертовски неплохо заработать на сделке. Можно даже продать камни за два миллиона, но сработать нужно очень аккуратно.

Сидней вытаращил глаза.

— Два миллиона?

— Вот как я это себе представляю: я встречусь с миссис Плессингтон и объясню ей, что, если она хочет, чтобы мы продали колье в его теперешнем виде, мы дадим ей миллион восемьсот тысяч, столько же, сколько заплатила она сама. Из твоих слов ясно, а я укажу ей, что повторная продажа колье вызовет такой же интерес прессы, как и первая, но она боится огласки. Стоит ей понять это, как она перепугается и не позволит нам продавать его как ювелирное изделие. Тогда я объясню ей, что, если колье разобрать, стоимость его значительно понизится. Камни придется продавать по отдельности, и мы не сможем предложить ей больше девятисот тысяч. Колье станет нашим. — Я поднял руку, видя, что он хочет меня прервать. — Дай мне закончить. Ты должен спроектировать ожерелье, в которое войдут все камни миссис Плессингтон. Я закажу ожерелье Чану, подыщу покупателя в Южной Америке, в Индии или на Ближнем Востоке и сбуду это ожерелье за два миллиона. И тогда ты заработаешь миллион сто тысяч долларов. Это, по-моему, очень выгодная сделка.