Гарри Поттер для взрослых или КАК ОНО БЫЛО (СИ) - Уревич Татьяна - Страница 37

Он равнодушно скользнул по ней взглядом.

— Зачем она мне? Ты король леса. Тебе по праву она и принадлежит.

— А я тебе говорю — БЕРИ! — топнул ногой Леший.

Гарри пожал плечами.

— Ну, если это для тебя так важно… Ладно…

Он со стоном дотянулся до короны и подтащил её к себе. Зубцы короны вдруг капканом сошлись на его запястье, и ледяной холод сковал его члены. „Ты теперь мой! Мой! Будешь делать всё по моему приказу: убивать, жечь, мучить…“ — леденящий душу голос заползал в мозг как червь — как та самая змея, которая исчезла на дне каменистой реки.

— НЕ-Е-ЕТ! — истошно заорал Гарри и, схватив меч правой рукой, отсёк левую, ставшую ему чужой и враждебной.

И тут произошло чудо: зубья короны превратились в ручки чаши, а его рука вернулась на своё место. Не веря глазам своим, Гарри сжал в кулак и разжал пальцы левой руки. Они безболезненно повиновались.

— Что это? — ошарашенно спросил Гарри, глядя на Лешего. — Что это значит?

— Это значит, что мы в тебе не ошиблись. Бери чашу. Она твоя.

— Мне это не причудилось? — Гарри всё же хотел разобраться в том, что произошло.

— И да, и нет, — Леший глубокомысленно сделал затяжку.

— И да, и нет, — вновь повторил он. — Всё это произошло в параллельном измерении. Но, поскольку мы всё же живём в ЭТОМ, ты остался и с чашей, и с рукой.

— При чём тут параллельное измерение?

— Чаша — крестраж, как ты понимаешь. В ней есть жизнь. Но она не соразмерима с нашей, земной.

— Но как же тогда Волан-де-Морту удалось вернуться в наше измерение? — недоумевал Гарри.

— Этого я не знаю, — по-прежнему пыхтя своей пахитоской (как он её называл), ответствовал Леший. — Я в этих штуках не силён… Да и вообще, Гарри, я тебе помог. А теперь наши дорожки врозь. У меня тут ещё деловая встреча… с Кикиморой.

— Ну-ну, — ухмыльнулся Гарри. — Так уж и „деловая“.

— Прощай, дружище. Удачи тебе, — сердечно напутствовал его Леший.

— Ну, почему же „прощай“? Надеюсь, мы ещё увидимся.

— Прости, — шмыгнул носом Леший. — Сорвалось.

Они обнялись на прощание.

— Чуть задействовала силы природы… Я должен был догадаться. Извини, Гарри.

Это говорил Будогорский, смазывая ожоги на теле Гарри — те самые, которые оставило „Красно Солнышко“.

— Почему вы, русские, наделяете всех злобствующих существ такими ласковыми именами: Соловей-разбойник, Красно Солнышко… С-сь! — зашипел Гарри, когда Барин очередной раз провёл пальцем по его израненному плечу.

Будогорский отставил мазь и уселся в позу роденовского мыслителя.

— Знаешь, Гарик… то есть, Гарри… Сам об этом задумывался… Это, наверно, одна из характерных чёрточек русского человека. И ты её приметил… Кстати, ты помнишь, какое самое лучшее оружие против боггарта?

— Смех, — ответил Гарри, не понимая, при чём тут это.

— А вот при чём: если не принимать во внимание всю опасность некоторых, скажем, персонажей, они перестают быть столь зловещими… Ясно излагаю?

— Более или менее, — устало вздохнул Гарри. — Может, „не стоит принимать во внимание“ Волан-де-Морта? Как-нибудь само собой рассосётся?

Он грустно усмехнулся.

— Гарри, в тебе нет тонкости… — Барин приготовился к длинной тираде.

— Во-во! Это же говорил профессор Снегг, — Гарри издевательски выделил должность Снегга.

— Не начинай, — Будогорский толкнулся своим плечом о плечо Гарри.

— Я не начинаю, — Гарри отвернулся, чтобы Барин не видел, как он улыбнулся.

Что ни говори, но дружба с новым профессором вносила в его жизнь дотоле неведомые ему отношения „ОТЕЦ — СЫН“. Это грело душу. Не поворачивая свою растроганно-умилённую физиономию, Гарри буркнул:

— Я пошёл.

— Пока, — махнул ему рукой Ростислав Апполинарьевич (этот жест Гарри усёк в остеклённой раме одного из снимков, украшающих кабинет Русско-Английского Барина).

Да. Они уже в Хогвартсе. После расставания с Лешим Гарри незамедлительно трансгрессировал к Будогорскому. Тот ощупывал Гарри (всё его тело покрывали раны, синяки и ушибы), шумно радуясь его возвращению. Потом в их хижину на краю леса потекли посетители: Ладомир, его сыновья, Маришка. Все искренне радовались, что Гарри справился с заданием. Каждый из гостей заглянул в чашу, попробовал поднять меч и попросил Гарри поведать, КАК ОНО БЫЛО. Повторяя в третий раз эту историю, Гарри почувствовал большую значимость своего поступка. А на пятый уже и сам мнил себя героем. Будогорский посмеивался над ним. В то же время ощущалось, что его распирает от гордости за своего ученика. На следующее утро они расквартировались у Бабы Яги. Кратко поведав ей хронику ПОБЕДЫ Гарри (а это величалось именно так), они забрали свои волшебные палочки, а взамен отдали меч — кладенец. Меч являлся русской реликвией, и вывозить его за пределы Руси почлось бы кощунством. Бабка Ёжка расчувствовалась, засуетилась. Но Будогорский дал тактично понять, что они не задержатся. Он глянул при этом на Гарри. „Или хочешь?“ — взял Гарри его мысленную подачу. „Я бы не отказался“, — сознался Гарри, смотря Будогорскому в глаза.

— Ладно, — произнёс Барин, отвечая не то Гарри, не то Бабе Яге. — Зови каких-нибудь симпатичных ведьмочек. Мы остаёмся. Только уговор: будут все твои фирменные блюда. А сперва в баню!

— В баню, в баньку, в банечку, — забегала Бабуля, снимая с печки веники. — Ох, робята, и попарю же я вас!

Гарри умоляюще взглянул на Барина.

— Ты, Бабуня, не забывайся! Тут дети, — строго сказал Будогорский, пряча в ладони ухмылку.

После того, как Ёжка вышла из избы, он внимательно посмотрел на Гарри.

— Я тебя правильно понял?

— Yes, — утвердительно-отважно кивнул тот.

Да. Барин всё понял верно. Вечером за столом, сплошь заставленным национальными — далеко не диетическими — кушаньями, перемежающимися с ужасающими бутылями самогона, рядом с уже знакомыми Кикиморой, Лешим (эта парочка наверняка ни одной тусовки не пропускает!) и Василисой, мило воркующей с Барином, сидели смазливые девицы — отпрыски русских чистокровных волшебников. Выглядели они вполне светски. И казались Гарри, который впервые отведал русскую водку, милашками. Одна из них села к нему на колени, сняла его очки и стала к нему ластиться, как кошка. И хотя он понимал совершенно отчётливо, что это не Джинни, ему было приятно. „Пусть ВСЁ случится, — стучало у него. — Я так хочу!“ Девица увела его в баню… вроде бы… Во всяком случае, проснулся он именно там. „Как всё прошло? — мучило его. — И БЫЛО ли?!“ Гарри слышал, что после бурно проведённой вечеринки бывает плохо. Вроде, голова болит, тошнит, слабость, дрожь в конечностях… Ничего такого у него не наблюдалось. Но тело горело. Гарри ощупал себя и застонал, глядя на красные рубцы, пересекающие наискось, будто верёвки, его грудь и руки. Необходимость выяснить ЧТО ЭТО погнала его на поиски Будогорского. Долго искать не пришлось. Только войдя в избёнку, Гарри столкнулся с её хозяйкой. Баба Яга, поправив свой замасленный платок, закатила глаза и пальцем указала на потолок.

— Тут есть чердак? — осенило Гарри.

— А то, — хмыкнула старушка.

Гарри шмыгнул за дверь и осмотрелся. Где ж тут вход? Сразу под соломенную крышу вела приставная лестница. Гарри взобрался по шатким ступеням и задержался на последней.

— Ростислав Апполинарьевич? — крикнул он. — Вы тут?

— Тут мы. Тут, — заспанно пробормотал Барин. — Иди пока завтракай. Мы скоро присоединимся.

Гарри спустился и стал в нетерпении маршировать перед взволнованно квохчущей избушкой. Вскоре показался спортивный торс Будогорского. Спускаясь первым, он прихватывал хорошенькую девчонку за её миленький задик, а она дурашливо хихикала. Увидев Гарри, профессор нимало не смутился.

— Знакомься, Гарри. Это Верочка, — представил он свою спутницу.

— Мы знакомы, — окинув Гарри цепким взглядом, поморщилась та.

— Вряд ли молодой человек это помнит, — снисходительно пояснил ей Будогорский.

Гарри вспыхнул.