День закрытых дверей (сборник) - Крауч Блейк - Страница 14

Она не знала даже, что находится в Северной Каролине, как не знала и того, что ее похититель срезал болторезом два замка и прошел с ней по шаткой винтовой лестнице на самый верх маяка, построенного 131 год назад.

И как, черт возьми, мне отсюда спуститься? Ладно, как-нибудь. Остановлю машину. Доеду до аэропорта. Позвоню Скотту Бойлину – пусть пришлет денег. Какое будет счастье вернуться домой… Первым делом выпью целую бутылку шардоне под Эшли Чэмблис – заслужила. Отныне все будет по-другому. Буду издавать только хорошие книги. И хватит жить на автопилоте. Вообще-то этот случай…

Обойдя фонарную башню, она застыла на месте.

Боже, он здесь. Но почему он сидит на мотке веревки?

Длинноволосый незнакомец оглянулся через плечо и улыбнулся:

– Я сейчас, Карен. Потерпи.

Он повернулся, и женщина увидела в руках у него петлю.

Она попыталась отползти, но он подошел и накинул петлю ей на шею. Потом взвалил ее на плечо и усадил на перила лицом к себе.

Онемев от ужаса, не в силах даже крикнуть, Карен бросила взгляд за спину. Далеко внизу, у гранитного основания маяка, виднелись крыша домика смотрителя и парковочная стоянка для посетителей. К западу, за болотом, расстилались воды залива Памлико, а еще дальше мигали красные огоньки радиовышек.

– Маяк покрашен полосами, черными и белыми, – сказал похититель. – Я отмерил веревку так, чтобы ты повисла на середине белой полосы, лицом к центру для посетителей. Представь выражение того, кто обнаружит тебя первым. Может, это будет какой-нибудь минивэн со Среднего Запада с кучей детишек…

Он рассмеялся.

Карен взглянула на моток веревки у его ног и узел, которым он привязал веревку к перилам. Он держал ее за пояс банного халата, который был на ней со дня похищения.

Она посмотрела ему в глаза и увидела в них ум и логику. Они не были ни безумными, ни бесстрастными, но черными и невозмутимыми. И когда вспыхнули, то уже тлели, словно уголья.

Удерживая ее одной рукой, он другой отбросил волосы назад.

Сила тяготения звала ее.

Карен вырвало на его штормовку, но он не убрал руку.

– Теперь ты веришь?

Он отпустил пояс халата, но не отвернулся, наблюдая, как она падает.

Две секунды Карен кричала, а потом веревка оборвала ее крик.

Она качалась взад-вперед в пятидесяти футах над лужайкой – маятником для маяка.

Глава 19

В два часа ночи «Импала» проносится на юг по острову Окракоук – полоске суши менее чем в полмили шириной. К западу разверзся тьмой залив Памлико. С другой стороны черной кровью под желтушной октябрьской луной блестит Атлантический океан.

В багажнике «Импалы» спит, не видя снов, Элизабет Лансинг.

За рулем, усталый и довольный, улыбается водитель. Стекло опущено, и волосы разметались по бледному лицу. Глубоко вдыхая, он втягивает теплый воздух, благоухающий бурыми водорослями, соленой водой, пла́́́вником и рыбой на разглаженном прибоем песке.

И вот за дюнами, скрывающими океан, открывается его родной городок, слабое свечение на черном горизонте.

Ну что, старина Эндрю, придешь ли ты теперь, когда я показал тебе путь?

Вайолет

Глава 20

В последнюю среду каждого месяца баптистская церковь неизменно устраивает вечер запеченного спагетти. Такова традиция, приятная неотвратимость для местного христианского сообщества.

Из кухни паства неторопливо перемещалась в общий зал, следуя обычаю, установленному двадцать два года назад. Каждый прихожанин приносил картонную тарелку с запеченным спагетти, мучным роллом, салатом из латука и моркови и пенопластовый стаканчик сладкого чая.

Обедали братья и сестры во Христе за круглыми складными столиками, с удовольствием поглощая пресные блюда, и зал гудел от разговоров и детского шума, а из громкоговорителей на сцене лилась духовная музыка. Свет заходящего солнца – слабый намек на багрянец в позднеоктябрьском небе – тускнел за высокими окнами.

Вайолет Кинг сидела за столом с родителями, Эбертом и Эвелин, и другом родителей по имени Чарльз. Последнему стукнуло тридцать, он был одинок и страстно увлечен Иисусом. Вайолет не нравилось, как он смотрит на нее и как разговаривает с ней – словно знает некий секрет, который никому не раскрывает, и словно он сам – нечто большее, чем шапочный знакомый.

Последние пять минут Чарльз, не давая никому и рот открыть, повествовал о своей попытке просветить «проблемного чернокожего юнца». Но Вайолет не слушала и только смотрела на порцию запеченного спагетти на своей тарелке.

– …и я сказал ему: «Брат, Иисус умер за тебя». – Нижняя губа рассказчика задрожала от эмоций, голос смягчился, проникшись искренностью. – И знаете, что он ответил мне? Боюсь разбить вам сердце, Эберт. Он сказал: «А с чего бы Богу любить меня?» И я сказал… я сказал… Вы слушаете меня, Вайолет?

Вайолет подняла голову и посмотрела в одинокие глазки напротив:

– Да, Чарльз, слушаю.

– Я сказал ему: «Господь любит черных мальчиков так же сильно, как Он любит и белых мальчиков».

Четырехлетний мальчонка с шоколадной глазурью вокруг улыбающихся губ подбежал и остановился перед Вайолет.

– Ты красивая, – выпалил он и умчался, крича: —Вот и сказал! Вот и сказал!

Вайолет рассмеялась.

– А где Макс? – поинтересовался Чарльз.

– Там же, где был неделю назад, когда вы задавали мне этот же вопрос, – ответила она без злости и раздражения. – Этой осенью он тренирует команду по бегу по пересеченной местности. Сегодня у них очередная встреча. – «Это тебя устраивает, извращенец?» – мысленно добавила Вайолет.

– Просто не хочу видеть, как человек отступается от веры. Начинается с того, что пропускают наши среды, а кто знает, что последует дальше…

– Мой зять не вероотступник, – возразил Эберт. – Я и сам такого не потерпел бы, ты же знаешь, Чарльз. Верно, дочка?

– Да, папа.

Вайолет улыбнулась отцу, крупному и крепкому мужчине с седой бородой и сияющей загорелой лысиной. Работал он на молочной ферме, и за их столом слегка попахивало навозом.

Она отпила чаю и снова почувствовала на себе взгляд Чарльза. В последнее время такое случалось часто, особенно во время воскресной службы. Он постоянно укорял ее за «мальчишескую службу», говорил, что волосы женщинам положено носить длинные и свободные, и советовал Вайолет дать волю ее блондинистым локонам.

На поясе, над лавандовой юбкой, запищал пейджер. Вайолет опустила глаза и, увидев номер, поднялась из-за стола.

– Мам, если придет Макс, скажи, что я скоро вернусь.

– Всё в порядке, Ви?

Эвелин посмотрела на дочь серо-голубыми глазами, в которых словно отражалась седина ее волос. Как ты можешь сидеть здесь с этим ненормальным?

– Да, мам.

Вайолет вышла из общего зала в классный коридор. Двойные двери в конце его были распахнуты, и она видела музыкального директора, торопливо расставлявшего стулья на галерее – репетиция хора должна была начаться сразу после обеда. Петь ей сегодня не хотелось. Хотелось пойти домой, забраться в постель с пинтой мороженого «Черри Гарсия» и посмотреть телевизор, желательно что-нибудь документальное от Кена Бернса по Пи-би-эс.

Шум и суета празднующей паствы отступили на задний план, как только Вайолет вошла в темную классную комнату и закрыла за собой дверь.

Снова завибрировал пейджер.

Она сунула руку в сумочку, где лежал сотовый.

Глава 21

Развернувшись в тупичке, Вайолет припарковала свой «Джип Чероки» на тротуаре. Часы на приборной доске показывали 7:15. Небо было темным, если не считать туманных пятнышек звездного света, тускнеющих, когда смотришь прямо на них. Заглушив мотор и глядя на суматоху вдалеке, она попыталась представить эту истеричную улицу обычной, без мигающих огней.

Тихой.

Заурядной.

Безопасной.