Орленок - Харченко Людмила Ивановна - Страница 3

Геннадий сонно, непонимающе посмотрел на мать.

— Проснись же! Фашисты бомбят город. Слышишь? Скорее давай уходить.

Ольга Ивановна выпрямилась. На черные, вьющиеся волосы накинула шелковую косынку, взглядом обвела комнату. Вещи, когда-то такие необходимые, потеряли всякую ценность. Она никогда не показывала сыну свою слабость, а сейчас крупные слезы текли по лицу.

Как во сне услышала Ольга Ивановна голос сына:

— Пойдем же, мама!

В городе царила суматоха. Голеневы торопливо прошли мимо решетчатого балкона крайсуда, вверх по проспекту.

— Мама, а что если все машины ушли?

Ольга Ивановна и сама уже беспокоилась об этом, но сыну ответила:

— Не может быть. Уедем еще. Должны уехать…

Возле военкомата никого не оказалось. Геннадий бросил вещи на ступени, вбежал в опустевший двор.

— Уехали! — закричал он. — Мама, слышишь, уехали! — Геннадий посмотрел по сторонам. — Мишка! — вдруг бросился он к подходившим парню и женщине. — Вот это здорово! Откуда ты? Нас теперь много, не пропадем!

Миша Алексеев и его мать Екатерина Никитична жили с Голеневыми в одном доме. Ребята давно дружили. Сейчас оба особенно обрадовались нежданной встрече. Вчетвером обсудили, как быть. Решили добираться до Невинномысско-го шоссе, а там — на попутной.

Едва вышли на окраину, снова началась бомбежка. Теперь уже где-то внизу, у вокзала. Но что это? У ребят от страха расширились глаза: парашютный десант!

— Все… — Миша беспомощно опустился на придорожный камень.

— Не все! — упрямо посмотрел вперед Геннадий. — Идемте!

Кирпичный завод… Дальше — лес. Из-за поворота на дорогу выехала машина. С огромной скоростью неслась она прямо на них. Шофер неожиданно затормозил. Из кабины выскочили солдаты во вражеской форме. Ольга Ивановна побледнела. Миша и Геннадий стояли как вкопанные.

— Город есть русска зольдат? — спросил фашист.

Мальчики переглянулись.

— Мы не знаем, — с трудом выдавил из себя Геннадий.

— Не видели, — тихо повторил Миша.

«Сейчас… сейчас расстреляют!»

Один из солдат обратился к женщинам:

— Матка, иди домой. Там, — солдат махнул рукой в сторону леса, — германская армия. Там, — взмах в сторону Ташлы, — там тоже.

— Ком нах хауз, — приказал другой.

Машина помчалась к городу.

Значит — вперед дороги нет. Все четверо повернули назад.

Город словно вымер. Лишь внизу, где-то возле вокзала, изредка раздавались автоматные очереди. Кто-нибудь выглянет в чуть приоткрытую калитку и тут же спрячется. Этот общий страх давил, угнетал, сковывал ноги.

Взглянув в расстроенное лицо друга, Миша прошептал:

— Давай изучим обстановку, разузнаем, что где?

— Изучай теперь… влипли как мухи в липучку, — Геннадий зло сплюнул в сторону.

Суровое испытание… Может быть, впервые в жизни ребята серьезно задумались, как жить, что делать?

Но ребята — всегда ребята. Уже через несколько минут созрел план: разведать, что происходит в центре города.

Тайком от матерей под-над стенами дворов пробрались на улицу Советскую.

— Геня, вон они… смотри, — Миша схватил друга за локоть и, плотнее прижавшись к забору, смотрел на солдат-связистов, опоясывавших столбы красными телефонными проводами. Из машины на дорогу вышли двое солдат. Поймав на себе недружелюбные взгляды ребят, один из них нахмурился, крикнул:

— Вэк!

Мальчики побежали к своему дому.

Во двор уже въехали вражеские машины. Из машин вояки вытаскивали примуса, ведра, кастрюли, что-то в плотных бумажных мешках, бежали к водопроводному крану, тут же, во дворе, мылись, брились, что-то жарили, варили, шныряли в двухэтажный дом, облюбовывая «официрам» и себе квартиры.

Ища поудобнее место для наблюдательного поста, ребята столкнулись со своим соседом Николаем Ивановичем Голубевым. Три дня назад он приехал домой в отпуск, по ранению— лечился в госпитале в Ессентуках.

— И вы не уехали? — обрадовался Геннадий.

— Как видите. Не успел. Генка, тебя мать повсюду ищет. Да вон она и сама сюда идет.

К ним подошла Ольга Ивановна, строго посмотрела на ребят.

— Что ж, на привязи вас держать, что ли? Видите, кругом творится такое… Места себе на нахожу, когда тебя нет дома, Геня, — уже мягче сказала она.

— А у нас теперь и дома нет, — возразил Геннадий. — Где мы будем жить, мама?

— Пойдемте ко мне, — предложил Николай Иванович.

— Вы уже успели найти квартиру? — Ольга Ивановна подозрительно посмотрела на Голубева.

— Иногда, Ольга Ивановна, приходиться быть энергичным.

Уже через несколько дней Ольга Ивановна пожалела, что приняла предложение Голубева. Он устроился на службу к немцам, жить под одной крышей с предателем — в предательстве Голубева Ольга Ивановна не сомневалась — было невыносимо.

Что такое трамблер?

Толя Володин шел по лесу. Здесь теперь было лучше, чем дома. И не заметил, как забрался далеко. Впереди показалась поляна, за ней начинался аэродром. На аэродроме работали люди: свои или чужие? — мелькнула мысль. Люди оборванные, грязные. У Анатолия сжалось сердце: «наши солдаты». Он обхватил тонкое деревце и смотрел на военнопленных…

— Хэндэ хох!

Толя вздрогнул, мгновенно повернул голову в ту сторону, откуда услышал окрик, увидел злобные глаза фашиста и дуло автомата. Бежать! Но тут же понял: «Выпустит всю обойму, и погибнешь, как воробей».

— Партизан? Ком, — гитлеровец ткнул его автоматом в бок.

Анатолий пошел под конвоем на аэродром. Фашист подвел его к офицеру, откозырнул и что-то сказал. Получив распоряжение, он погнал мальчика к работающим военнопленным.

Немец сунул Анатолию лопату и заставил его вместе с другими рыть яму для цистерн.

А у небольшого лесного оврага в это же время произошла другая неожиданная встреча. Голубев, идя из лесу, увидел неподалеку от разбитой легковой машины подростка. Он сидел, пригнувшись к земле. Вязанка хвороста лежала у его ног. «Это ж Геннадий». И, пожалев о ненужной встрече, круто свернул на другую тропинку в лес.

Но Геннадий уже заметил его.

— Дядя Коля! Дядя Коля! — разнесся по лесу звонкий голос.

Голубев досадовал. Не обращать внимания? Генька упрямый, не отстанет. Николай Иванович остановился.

— Что же вы убегаете от меня? — Геннадий запыхался, с подозрением смотрел на Голубева.

— А я не убегаю. Задумался, не слышал.

Они подошли к машине, кем-то брошенной во время эвакуации, сели на примятую траву.

Николай Иванович сорвал травинку, взял ее в рот, как папиросу. «Сейчас будет допытываться, зачем я здесь. Не скажу же я этому мальчишке, зачем остался в городе». Голубев вспомнил, что было накануне вторжения вражеских войск. Когда стало совершенно очевидно, что гитлеровцы оккупируют Ставрополье, крайком партии создал партизанский штаб. Руководители штаба подбирали надежных людей. Одних зачисляли в партизанские отряды, других оставляли для подпольной работы в городе. Шесть групп для краевого центра. Шесть руководителей этих групп.

Один из них — Николай Иванович Голубев.

— А почему вы не на работе? — спросил Голубева Геннадий.

— Как это почему? Отдежурил и тоже вот дрова таскаю, — Голубев показал на свою вязанку.

— Дядя Коля, а здесь, в лесу, есть партизаны? — неожиданно спросил Геннадий.

— Вот те раз! Зачем тебе они?

— Бороться!

— Ну, бороться-то можно по-всякому, — Николай Иванович помолчал, а потом вдруг задал, как показалось Геннадию, странный вопрос: — Ты знаешь, как можно сразу испортить машину?

— Нет. А что?

— Иди-ка сюда. — Николай Иванович поднялся, подошел к покосившемуся автомобилю и открыл капот: