Октябрь, который ноябрь (СИ) - Валин Юрий Павлович - Страница 38

- Так точно, ваше... - есаул опять сбился.

- Просто Николай Александрович, - великодушно разрешил пенсионер Романов. - Или "гражданин полковник", звания меня никто не лишал.

- Так точно! - казаки отдали честь.

- А что там, в Петрограде? - осмелился спросить есаул. - Говорят, бунтуют сильно, офицеров и казаков прямо на улицах стреляют.

- Сильно преувеличено, - Николай открыл портсигар, угостил папиросками казаков. - Но неспокойно, это да. Керенский - сопля адвокатская, разве он что может? Эх, дурила! Большевики опять же свое жмут. Наглые, просто жуть. Но и понять можно - хлеб в город завозят дурно, бабы ропщут, детишки скулят, кругом дороговизна и недовольство, все жалуются и плачутся. Спекуляция торжествует, в лавках за селедку как за осетров требуют. Сущее безобразие!

- Это все жиды мутят, - шалея от собственной наглости, осмелился вставить казак постарше.

- И это тоже, - признал бывший царь. - Но если б только иудеи ловчили, оно бы полбеды, управиться можно. Так и свои, православные, мухлюют. "Посулите нашему жулью 300 процентов прибыли, и нет такого преступления, на которое он не рискнул бы, хотя бы под страхом виселицы", - как мне давеча телефонировал патриарх Тихон. Э-хе-хе... На вас, казаков, только и надежда. Не подведите, станичники, нынче умом и хладнокровьем действовать надо.

- Да мы ж разве когда подводили... - есаул от полноты чувств стукнул по рукояти шашки. - Подождем, когда пути исправят, и... Порядок будет!

- Подождете, ты гутаришь... - л-Романов задумчиво пыхнул папироской и решительно отшвырнул окурок. - А чего нам ждать, станичники?! Нечего ждать, прождали уж все ожидания. Кто там у вас атаманит? Дайте ему знак. Скажу последнее слово казачьему обществу. Заодно и ознакомлю станичников кое с кем.

Казаки побежали к эшелону, а решительный л-Романов вернулся к будке.

- И что? - нервно осведомилась Катрин.

- По плану, - кратко ответила оборотень. - Придется речь сказать. Ну, парочка тезисов у меня заготовлена. Татьяна Николаевна, ты как? Готова?

- Нет! - в ужасе пискнула великая княгиня Татьяна. В заштопанном платье и криво сшитых меховых "торбазах" она производила странное впечатление. Впрочем, изъятая у пулеметчика и накинутая на девичьи плечи шинель слегка скрашивала дисгармонию облика.

- К выступлению пред широкими народными массами привыкнуть нельзя, - утешила оборотень. - Это ж наш народ, любимый, ему палец в рот не клади. Ничего, искренность граждане-казаки ценят. Главное, когда на вагон будем лезть, юбки придерживай. А то они отвлекутся от текущего политического момента. Катерина Георгиевна, вы от пулемета не забывайте. Мало ли...

Оборотень повлекла несчастную княжну к эшелону: чадящий паровоз, изогнутая змея темного эшелона, копошащаяся вокруг человечья масса, сейчас казалась единым существом - истинным монстром. Татьяна спотыкалась о шпалы, л-отец (ныне выглядевший повыше своего скромного повседневного роста) цепко придерживал ее под локоть...

Брезентовая увесистая патронная лента легла в приемник, руки шпионки, пусть и с некоторым напряжением, припоминали последовательность манипуляций первого номера...

Речь блудного царя-батюшки Катрин практически не слышала. Ветер разрывал звуки, донося лишь отдельные слова и реакцию казаков. Станичники окружили плотным полукольцом вагон-трибуну, на крыше торчали две фигурки, казалось, их вот-вот снесет порывом ветра. В прицел пулемета Катрин наблюдала серые спины толпы, держала пальцы на гашетке, хотя стрелять в такой ситуации было едва ли разумно. Многоликий ушлый "царь" может и вышмыгнет, но молоденькой княгине определенно конец...

Но строчить в казачьи спины не понадобилось. Судя по всему, говорила Лоуд душевно. Конечно, манерой держаться и жестикуляцией пенсионный царь весьма отличался от дореволюционного, но Катрин вообще не могла вспомнить каких-либо кадров хроники с реальным Романовым-последним, вещающим с публичной трибуны. Надо думать, казаки были не намного осведомленнее, да и лично встречать царя-батюшку им не приходилось...

...- обществу нужен мир, а не грызня с кровушкой! - настаивал л-Романов, потрясая кулаком. - Я для чего ушел?! Для умиротворения! А тут опять за штыки и ревОльверы?! Не бывать!

Истомленный войной казаки отзывались дружным ревом.

...- хлеб, мир, земля, свобода коневодства и рыболовства! Такие вот житейские советы мы давали Временном министрам. И где оно?!...

Сотни одобрительно потрясали воздетыми карабинами:

- Верна! Правильна!

Обращение царя-пенсионера к вольному полковому казачеству не затянулось. Лоуд как-то упоминала, что остроактуальная речь подобна первой кружке пива: глоток на пробу, большую часть залпом, и завершающие маленькие глоточки - для послевкусия. Есть и иные подходы к искусству ораторствования, всяческие уловки вкрадчивого завлекания или тактики многочасового нагнетания или усыпления, но то иной жанр.

Видимо, Татьяна Николаевна тоже сказала несколько слов - до Катрин они не долетели, но казаки ответили на обращение младшей Романовой ни менее одобрительным криком.

- Добро, пущай будет!

Возвращались лазутчики-ораторы по шпалам в добром здравии и не побитые. У л-царя под мышкой была почему-то шашка. Вот он обернулся, снял фуражку и в последний раз поклонился паровозу и воинству - оттуда ответно приветственно махали шапками.

- Трогательно, - отдуваясь, поведала Лоуд, обращаясь в саму себя - миловидную тетеньку средних параметров в лыжной шапочке общества "Динамо". - Любят и помнят нас в народе. Вот - шаблю презентовали. Татьяна тож ничего народу показалась, хотя голос ей надо нарабатывать.

- Спасибо, - прошептала княжна, абсолютно неаристократично присела на корточки и закрыла лицо руками.

- Ничего, приноровишься, поскольку... - оборотня прервал истошный гудок паровоза - эшелон пятился в ночь.

- Куда это они? - с тревогой спросила Катрин.

- Как куда?! Один на Бологое, другой на эту... тьфу, узловая, забыла как ее. Ну, они сами знают. Решено задерживать все продовольственные грузы, особенно с мукой, и перенаправлять в столицу. На нашем полковом сходе толковали о том, что разумнее входить в голодный город опосля подвоза провианта, а не наоборот.

- Ничего из этого не выйдет, - неуверенно сказала Катрин. - Они отъедут и думать начнут.

- Ясное дело, с наскока мало что получится. Но в Питер сегодня наш славный 1-й Донской опять же не доедет, да и альтернативное понимание о происходящем казачки уже заимели. По-моему, мое сравнение "мастеровые, что ерши в верше: и выйти не могут, и подыхать не хотят, оттого станут колоться до последнего вздоху" вполне даже доходчивое.

- Вполне, - подтвердила Татьяна, не открывая лица. - Но папа так бы никогда не сказал. Поймают тебя.

- Чего меня ловить, когда вот она я, сама прихожу? - удивилась оборотень. - А папенька твой мог и измениться. Бытие оно определяет сознание! Вон, нынче рубит хижину, весь такой деловитый, бритоголовый - взглянуть приятно. Ладно, пора тебе в комариную благость возвращаться, не время еще легализоваться.

- Екатерина Григорьевна, можно мне ружье взять? - взмолилась княжна, обращаясь к малознакомой жестокой надзирательнице. - Хотя бы одну винтовку и полсотни патронов? К нам медведи приходили и еще кто-то.

- Винтовку брать бессмысленно, на патроны там надежды не будет, через раз осечки случаются, - с некоторым сочувствием объяснила Катрин.

Отбывающие прихватили снятые с трехлинеек штыки, обнаруженные в будке топор, ведро и лом.

Катрин проведала пленников, подбросила в печурку угля. Военнопленные уныло смотрели на мерзкую бабу и зябко ерзали - от шинелей их освободили: оно и понятно, у Амбер-озера любая одежда на вес золота.

- Сейчас уйду, веревку пережжете и свободны, - заверила невинно-связанных пленников Катрин.

В дверь бухнули кулаком: