Предоставьте это мне - Чейз Джеймс Хедли - Страница 4

Немного задыхаясь, он дошел до последнего этажа, прошел по слабо освещенному коридору и, наконец, остановился перед дверью. Снова прислушался и, удостоверившись, что никто не подумается по лестнице, нажал на кнопку звонка.

Он услышал осторожное движение за дверью, потом звук поворачиваемого ключа, и дверь открылась.

Бордингтон почувствовал себя полным возбуждения, как это с ним случалось всегда при виде Малы Рейд. Он любил ее после их первой встречи, но никогда не намекал о своих чувствах. Ее поведение и то, как она встречала его, доказывали, что она видит в нем лишь человека, который передавал ей сведения, вроде посыльного. И когда она вопросительно посмотрела на него, приподняв свои черные брови, он лишний раз убедился, как мало интереса он представляет для нее.

— Вот как, здравствуйте. Что вы собираетесь делать?

Бордингтон прошел в холл, поставил свой чемодан, освободился от своей шляпы и плаща. Делая это, он смотрел на молодую девушку, которая, закрыла дверь и прислонилась к ней с беспокойным видом.

Мале Рейд было двадцать пять лет. Она родилась в Праге от матери-американки и отца-чеха. Ее отец был расстрелян во время революции, а мать умерла за три года до этого от болезни сердца. Мала неплохо зарабатывала на жизнь, работая певицей в ночном клубе «Алгамбра». Голос ее был невелик, но при помощи микрофона ей удавалось удовлетворять запросы не очень требовательных туристов, у нее, к тому же, были определенные способности и музыкальность. Она вкладывала много чувства, и это нравилось американским туристам. Уже в течение двух лет она каждый вечер пела в клубе. Немного выше среднего роста, с волосами цвета воронова крыла, она была привлекательна, не будучи красивой. У нее были высокие скулы, большие фиолетовые глаза, красивый рот и тонкий, немного длинный нос. Ее тело было ее самым главным козырем: восхитительная грудь, точеные ноги. Туристы была так заняты разглядыванием ее тела, что не слышали ее голоса.

Два года назад один из агентов Дори убедил ее работать на ЦРУ. Несмотря на то, что она была достаточно умна, агент понял, что она не отдавала себе отчета в той опасности и в тех ситуациях, к которым могла привести ее такая работа.

Мале казалось совершенно нормальным то, что она внесет свою лепту в борьбу против режима, к которому она относилась отрицательно. Она передавала послания другим агентам и работала с Бордингтоном, не зная, до какой степени он был напуган и в какой опасности пребывал. Три раза за прошлые годы она передавала ЦРУ сведения большой важности, не подозревая об их ценности. Ее успехи были записаны в ее актив, хотя она играла роль простого курьера. Ей было неизвестно, что Дори имел высокое мнение о ее способностях. Она удивилась бы, если бы узнала, что ее рассматривали как одного из лучших женских агентов в Чехо Словакии.

Секретная полиция считала ее доброй гражданкой благодаря тому, что она всегда жила в Праге и помогала увеличивать приток долларов в кассу кабаре, и еще потому, что вела себя корректно. Будучи вне всяких подозрений, она была идеальным инструментом для Дори.

Неожиданное появление Бордингтона ее удивило. Было одиннадцать часов утра. Она только что встала и выпила чашку кофе; Одетая в халатик и домашние туфли на босу ногу, она смотрела то на Бордингтона, то на его старый чемодан, который он принес.

— Вы отправляетесь в путешествие?

Бордингтон достал из кармана платок и вытер виски.

— Да. Садитесь, Мала. Мне нужно с вами поговорить.

— Что-нибудь случилось?

Бордингтон вспомнил о теле Сика, распростертом в холле рядом с «Сагой о Форсайтах». Он посмотрел на Малу, внезапно охваченный паникой и жалостью. Даже в сорок семь лет, после восьми лет целомудрия, Бордингтон был еще способен с грустью представить себе удовольствие, которое такая девушка, как она, с ее великолепным телом, могла ему доставить. Сравнивая ее с Эмили, он невольно вспомнил злобность его жены и ее неряшливость.

— Мне необходимо остаться у вас на несколько дней, — проговорил Бордингтон в то время, как ошеломленная Мала села напротив него. — Я очень огорчен… я не могу поступить иначе. Есть вещи, которые я должен сделать, и вы тоже. — Он нагнулся с перекосившимся лицом. — Нужно, чтобы я остался здесь.

— Останетесь здесь? — Мала смотрела на него, открыв рот. — Но тут нет места! Вы… вы не можете оставаться здесь!

— Это нужно. Я обещаю вам не стеснять вас. Это только на несколько дней, а потом я покину Прагу. Без вашей помощи я не смогу уехать.

— Но тут только одна кровать, — Мала указала на небольшой диван, стоящий в алькове. — Вы не можете оставаться здесь!

«Как это было бы просто, — с горечью подумал Бордингтон, — если бы она предложила мне разделить с ней кровать! Но зачем ей это? Она меня не любит. Кто я для нее?»

— Я буду спать на полу… Не беспокойтесь, вы можете полностью доверять мне… Но нужно, чтобы я остался здесь.

Расширенными глазами Мала разглядывала его. Увидев, наконец, его бледность и страх, который читался в его глазах, она спросила.

— Они вас ищут?

Бордингтон кивнул.

Капитан Тим О'Халлаган удобнее уселся в своем кресле. Высокий, с широкими плечами, бледно-голубыми глазами, жестким ртом и красноватым мясистым лицом, он знал всех агентов ЦРУ в Европе и был правой рукой Дори.

Дори, сидя за письменным столом и играя пресс-папье, рассказывал ему о своем свидании с Кеном. О'Халлаган слушал его непроницаемым лицом, зная, что Дори уже имеет предложение.

— Такая ситуация, — сказал Дори, кладя пресс-папье, — если Малих поймает Бордингтона, Кен и Мала Рейд погорят. Бордингтон должен быть ликвидирован. Кто может этим заняться?

— Майк О'Бриен, — не задумываясь, ответил О'Халлаган. — Он может сесть на самолет сегодня же вечером с дипломатическим паспортом… Никакой проблемы. Сегодня вечером или завтра утром он устроит это.

Дори нахмурил брови, подумал, потом пожал плечами.

— Очень хорошо, Тим… устройте это, — сказал он, указывая ему на телефон.

Он придвинул к себе толстое досье и занялся им, пока О'Халлаган набирал номер. Он продолжал просматривать досье, когда О'Халлаган повесил трубку.

— Вы можете считать, что дело сделано, — спокойно заявил О'Халлаган.

Дори кивнул и продолжал читать. О'Халлаган снова сел и стал ждать. Пока Дори занимался досье, О'Халлаган думал обо всех тех годах, когда он работал под его началом. Он, может быть и был немного корявым, но по мнению О'Халлагана, он был без сомнения существом блестящим, рассудительным и совершенно безжалостным, когда ситуация того требовала. За те несколько секунд, которые потребовались Дори, чтобы поставить свою подпись под грифом досье, О'Халлаган пришел к заключению, что он предпочитает работать для Дори, а не для кого-либо другого в ЦРУ.

Дори отодвинул досье и, подняв глаза, стал рассматривать О'Халлагана через очки с двойными стеклами.

— Теперь нужно кем-то заменить Бордингтона, — сказал он. — По моему мнению, Жак Латимер сделает дело, но Кен не слишком-то спокоен. Они будут в курсе замещения. Кен полагает, что Латимер погорит раньше, чем начнет работать.

— Латимер человек, который нам нужен, — сказал О'Халлаган. — Что если я поговорю с Кеном?

— Я с ним говорил. Кен всегда дает хорошие советы. — Дори сцепил пальцы.

— Там Малих. Вы помните Малиха?

— Как можно его забыть? — возразил О'Халлаган, выпрямляясь в кресле.

— Действительно… Это лучший их агент. Наконец-то мы знаем, что он там.

Итак… — Дори остановился, чтобы посмотреть на ногти, и нахмурил лоб. — Нужно надуть Малиха и устроить так, чтобы провезти Латимера в Прагу.

Зная, что Дори уже решил вопрос, О'Халлаган молчал. Он ждал.

— Нужно устроить дымовую завесу, — продолжал Дори. — Мы отправим в Прагу агента легко заметного, и пока Малих будет его допрашивать, Латимер незаметно приедет и устроится.

О'Халлаган поскреб свою тяжелую челюсть.

— Это мне кажется очень хорошим трюком. Но агент, да еще, как вы сказали, заметный, ведь пропадет.