Грозные версты
(Днепропетровщина 1941-1944 гг.) - Суворов Рем Николаевич - Страница 32

А гестаповцы, зверствуя от бессилия погасить пламя всенародного гнева, целыми группами увозили арестованных на расстрел.

Н. И. Сташкова продолжал истязать штурмбанфюрер. Мульде.

— Какой смысл гибнуть вам за Россию? Ведь вы болгарин, — как-то со злобой сказал он Сташкову.

— Поэтому и почетно мне погибнуть за Россию, что я болгарин, — ответил Николай Иванович.

— Но ведь Болгария — союзник Германии.

— Нет. Борьбу с гитлеровской Германией самой первой начала именно Болгария: Болгария Димитрова.

В декабре 1942 года Д. Г. Садовниченко проводит совещание руководителей подпольных групп. Были проанализированы причины провалов, намечена подготовка вооруженных восстаний в разных районах области по мере приближения наших войск.

К тому времени армия Паулюса была зажата в железные сталинградские тиски, и это окрыляло бойцов невидимого фронта.

А гестаповцы, словно предчувствуя свою гибель, торопились избавиться от опасных для себя людей. В январе были расстреляны Николай Иванович Сташков и Юрий Савченко. Последними словами Сташкова были:

— Стреляйте не в затылок, а в грудь! Я жил коммунистом и умру коммунистом!

Юрию Савченко удалось перед расстрелом передать своим родственникам маленькую записку:

«…Эта записка, по всей вероятности, является моим последним «прости».

Жить очень хочется, но умираю спокойно, зная, что я не сам и вместо меня будут тысячи…»

Невозможно без волнения, без душевного трепета читать последние письма и записки людей, отдавших жизнь за нас.

В марте 1942 года, после очередной волны арестов по Днепропетровску, Юрий Савченко, еще будучи на свободе и понимая, что любой его шаг в городе, захваченном врагом, может стать последним, написал письмо-завещание, адресуя его самым близким людям: матери, отцу, жене, дочери. Он спрятал это письмо за картиной в квартире своих родственников. Его обнаружили уже после войны.

«Дорогие родители! Вы, быть может, вслух и не согласитесь со мной, будете говорить, что я поступил неверно, но в душе, я больше чем уверен, вы вполне оправдаете мой поступок. Иначе я поступить не могу, не хочу и не имею права.

Какие причины толкают меня на такое решение?

Я коммунист, не на словах, а прошедший большую коммунистическую армейскую школу.

Партийный билет — это моя жизнь, а не ширма, которой можно в удобный момент прикрыться от всяких житейских бурь и невзгод.

Вся моя прошлая жизнь заставляет принять именно это решение. Я жил, рос, воспитывался и учился в годы Советской власти, она вошла в мою плоть и кровь, и жизнь без или вне этой власти для меня немыслима. И все силы и старания приложу к тому, чтобы над нашей страной и родным городом развевалось красное знамя и наша родная земля была освобождена от этих горилл, бандитов, кровососов.

Все те лишения, которые мне пришлось пережить здесь за время хозяйничания фашистов, трудно описать словами. В первом плену из меня сделали вьючное животное, на которое безжалостно грузили что вздумается: камни, бревна, котлы — и при этом за малейшее пошатывание жестоко стегали кнутами, били кулаками, ногами, били все, начиная от поганого, вонючего венерического солдата и кончая офицерами.

В Бобруйске меня избили палками и присолили солью, чтобы не испортился.

Думаю, что этого достаточно для того, чтобы питать к этим сволочам лютую ненависть и уничтожать их, как бешеных собак, везде, где только есть возможность.

Нет слов и выражений, чтобы описать, какая злоба кипит у меня в душе. Ни один подлец, попавший ко мне в руки, не уйдет живым. Только смерть гадам, которые опоганили нашу родную землю, только смертью они могут искупить свои преступления, и клянусь вам, что, пока я жив, я не отступлю от этого приговора.

Если где-нибудь погибну, то знайте, что отдал все за освобождение Родины от паршивого фашистского духа, умер за вас, мои родные.

Надеюсь, что — до свидания.

Целую вас всех крепко, ваш сын и брат.

Юрий.

19/III—1942 г., Днепропетровск».

Вот как мыслил, как чувствовал Юрий Савченко, человек с большой буквы. И не случайно именно он стал секретарем подпольного горкома.

В конце декабря 1942 года прокатилась волна арестов по Амур-Нижнеднепровску: гестапо арестовывало преданных провокатором участников комсомольского подполья. Были взяты руководители организации: Ваня Иванов, он оказал сопротивление при аресте, был ранен; схватили комиссара Сашу Корниенко, весь актив организации: С. Меркулова, М. Клюквина, Г. Андрусенко, В. Ильяшевскую, П. Соколова, М. Вахауз, Л. Филиппова, А. Никульченко и многих других.

Около двух месяцев подвергали юных героев истязаниям и пыткам, но они оставались верными присяге.

23 февраля 1943 года двадцать два из них были расстреляны, остальных вывезли в фашистские концлагеря смерти.

Но на смену павшим приходили другие. В ночь на 16 февраля началось вооруженное восстание в Павлограде.

Подпольный обком в Павлограде сумел создать 19 боевых трупп численностью свыше 500 человек и вооружить их. Все боевые группы подчинялись единому командованию: командир-коммунист, подпольщик, майор П. О. Кравченко; комиссар — заместитель секретаря подпольного горкома С С. Прибер; начальник штаба — старший лейтенант К. В. Рябой.

Восстание было назначено в ночь на 14 февраля. Для связи с командованием Красной Армии была послана через линию фронта связная О. В. Куликова.

В ночь на 13 февраля в городской типографии в самом центре оккупированного Павлограда с помощью работавших там подпольщиков были отпечатаны сотни экземпляров воззвания подпольного обкома к населению города.

Утром подпольщики распространили это воззвание как в самом городе, так и в окрестных селах. Эта листовка не могла не попасть и к гестаповцам, и к городскому начальству и вызвала в их кабинетах немалый переполох. Ведь и месяца не прошло, как расстреляли секретаря подпольного обкома, и вот обком снова здесь, в Павлограде.

В общей суете и переполохе, царивших среди оккупантов, подпольщикам Н. А. Панченко и В. И. Алексееву удалось выкрасть в фашистской комендатуре портфель с документами. Там оказалась и карта дислокации немецких войск. Эти документы были переданы нашему командованию.

Все шло по плану. 13 февраля в полдень на кожевенном заводе были собраны боевые группы из числа подпольщиков, служивших в дорожной жандармерии. Это были хорошо вооруженные и отлично обученные (большинство — командиры, бежавшие из плена) воины. Но где-то была нарушена конспирация, и гитлеровцам стало известно, что на кожевенном собрался отряд партизан. Туда бросили свыше 300 солдат и даже артиллерию.

Подпольщики приняли бой, тяжелый, неравный, длившийся до глубокой ночи. Все подпольщики пали смертью храбрых. Смертельно раненный командир группы А. Н. Нестеренко написал на стене: «Стояли насмерть. Погибаем, но не сдаемся». Погибая, герои-подпольщики уничтожили свыше 150 гитлеровцев, дорого отдав свои жизни.

Весь город слышал жаркую стрельбу на кожевенном заводе. Слышали ее и Садовниченко, Караванченко, Прибер, Кравченко. Понимали, что их побратимы боя не выиграют, помочь им ничем не могли: восставать всем боевым группам еще было рано. Преждевременное восстание было бы обречено на провал. Наши войска были еще далеко, а полтысячи подпольщиков в открытом бою долго продержаться не смогли бы. Ведь противник бросил вдесятеро больше сил, артиллерию, танки, авиацию…

Лишь 15 февраля связная Ольга Куликова наконец доставила из штаба 4-го гвардейского стрелкового корпуса тщательно выработанный план совместного удара по фашистским войскам. И в ночь на 16 февраля восстание грянуло!

Более суток в городе шел бой. На помощь восставшим подошли части 35-й гвардейской стрелковой дивизии.

17 февраля оккупанты из города были выбиты. Сразу же «были созданы горком партии (секретарь горкома А. П. Караванченко), горсовет (председатель горсовета С. С. Прибер).

В эти же дни подняли восстание подпольщики и партизаны в райцентре Петропавловке, 17 февраля партизанский отряд под названием Петропавловский совместно с разведотрядом 41-й стрелковой дивизии освободил Петропавловку.