Красный Царицын. Взгляд изнутри
(Записки белого разведчика) - Носович Анатолий Леонидович - Страница 12

Однажды Вацетис отдал какое-то оперативное приказание, которое не понравилось видному члену коммунистической партии. Член этот был в Москве. Он немедленно вызвал Вацетиса к прямому проводу и стал ему высказывать свое неудовольствие по поводу того, что Вацетис распорядился, не посоветовавшись предварительно с ним. Этот нарком стал угрожать Вацетису партийным коммунистическим судом, на что Вацетис весьма в резкой форме ответил, что он их партийных судов не признает и за свои распоряжения несет ответственность лишь перед советом народных комиссаров и с ним больше разговаривать совершенно не желает. Конечно, так может говорить только Вацетис, который чувствует за своей спиной значительную силу латышских штыков.

Между прочим, Вацетис не коммунист, и как это не раз проскальзывало в его разговорах, не собирается быть таковым.

Но советская власть терпит его грубые выходки: он им необходим…

Интересно привести и мнения Вацетиса о его подчиненных вроде Сиверса, Киквидзе, Мироновых и прочих этого ранга начальниках.

В то самое время, как посланный Подвойским военный руководитель приехал к Вацетису для своего и Подвойского обеления, туда прибыла и депутация Сиверса для жалобы на Подвойского и его белогвардейскую компанию.

Вот что там произошло:

В приемной все встретились: и жалобщики, и приехавшие оправдываться.

После получасового разговора сиверцы вышли от главкома с сияющими лицами победителей, гордо смотря на приехавшего обелиться контр-революционера.

Позванный военный руководитель был принят тоже очень ласково и тотчас увидел, что его дело будет выиграно. Выслушав доклад о Сиверсе в самых коротких чертах, главком немедленно перешел на общее положение дел на фронте. Здесь досталось и Сиверсам, и Киквидзе, и Мироновым. Главком, не жалея образных сравнений, критиковал их действия: «Что же Сиверс по-прежнему продолжает интересоваться мануфактурой и сладким товаром, для спасения которого у него нет другого средства, как постепенное отступление с обвинением всех и вся в белогвардействе. Ну, а Киквидзе продолжает танцевать лезгинку от Елани до Мачехи и обратно?» Действительно, в то время Киквидзе раз десять наступал и отступал в этом районе, оправдывая свои бессмысленные передвижения какими-либо «стратегическими» соображениями, и, несмотря на категорическое приказание не посылать непосредственных донесений, главкому, все время беспокоил высшее командование своими собственными «стратегическими» планами.

— А что поделывает «безумный» войсковой старшина? Скоро ли надеется свергнуть своего соперника? Как его отношения с ближайшим другом Киквидзе?

Те мнения, которые Вацетис высказывал об этих начальниках, показали, что он их знает достаточно хорошо.

В этой же самой беседе главком развил подробности своих стратегических планов, которые были заключены следующими, с достаточным пафосом сказанными словами:

— Мы возьмем их в клещи. Покончим раньше с Доном — отдадим его трудовому народу. После покончим с добровольцами — сметем тех и других в море!..

В частной жизни Вацетис весьма прост и самым главным его развлечением состоит: хорошая выпивка и обильная еда. Причем время приема докладов, сочно при этом приговаривая: «Люблю поесть. Что же осталось теперь в этом мире как не одна еда».

Вацетис все время окружен латышами, и весь его конвой состоит исключительно из них. Чтобы попасть к главкому, надо пройти сквозь строй различных формальностей которыми заведывают исключительно латыши. В самом Арзамасе в то время был порядочный латышский гарнизон, который держал город в строгом повиновении и подчинении к новой в России власти.

Странно и обидно было видеть их гордые лица. Наблюдать образцовый порядок их воинских частей, в то же время замечая отвратительное безобразие в русских красноармейских частях и, будучи настроенным в противную от этих красных банд сторону, все же становилось обидно видеть, что в нашем народе так мало любви к своему порядку, к своему родному укладу. От наших можно было слышать только брань и поношение всего, что было раньше дорого и свято всем. И в то же время, тут же рядом у латышей слышать дорогие слова: Родина, честь, долг порядок и т. д. и т. д.

Видеть почтение и любовь к своему начальству, которое всегда и в прежнее время, а тем более сейчас у латышей много строже и требовательнее, нежели в старых наших войсках. Сам Вацетис неоднократно с гордостью говорил: «Да, там плохо, но я пошлю туда латышей — порядок будет восстановлен!»

В чем здесь причина, сказать трудно и входить в подробности не отвечает настоящей статье, но в будущем при общих разборах положения в совдепии, вероятно, будет возможно провести некоторую параллель, которая может пролить свет, хотя бы отчасти, на этот вопрос.

Итак, Вацетис был невысокого мнения о своих начальниках отдельных частей и более высших соединений, но сам он тоже едва ли может быть причислен к выдающимся стратегам теперешнего момента.

Коснувшись стратегических способностей советского главкома, необходимо привести конкретный пример его деятельности.

В начале октября нового стиля 1918 года, давая директивы южному фронту в лице ее командующего бывшего генерала Сытина, Вацетис особенно настаивал на накоплении больших сравнительно резервов, которые по его требованию должны были направиться в распоряжение Сытина. Но в то же самое время сам Вацетис, властно вмешиваясь в распоряжения командующего Сытина личными приказаниями отменяющими приказания непосредственного начальника Сытина, разбросал все свои силы и поставил южный фронт в полную невозможность оказать активное сопротивление своему врагу, гораздо слабейшему, как численно, так и, конечно, технически.

В своих теоретических рассуждениях Вацетис был часто смешон, особенно, когда, чувствуя свое высокое положение, он старался усиленно подчеркнуть докладчику, что он совершенно не интересуется мелочами и требует лишь самую сущность. Каково же бывало, в конце концов, удивление докладчика, когда вслед за таким предварением сам главнокомандующий принимался за составление самых мелочных телеграмм, входил в редакцию и подробности отдачи самых незначительных приказаний.

В начале октября 1918 года в Козлове, в поезде Троцкого было большое совещание военно-революционного совета республики, на котором принималось важное решение о начале общего наступления на юг России, для приведения в исполнение обещаний Вацетиса скинуть в море Донское, Кубанское казачество и Добровольческую армию. На этом заседании председательствовал Троцкий. Главным военным лицом являлся, конечно, Вацетис. Кроме того, были наркомы: Мехоношин[23], Невский[24], Свердлов[25] и, кажется, приезжал из Москвы Аралов[26]. До начала заседания в вагоне у Вацетиса произошла весьма любопытная встреча: главнокомандующего и бывшего генерала Сытина. Сытин сильно волновался перед этой встречей. Составил длиннейший рапорт и при входе в вагон Вацетиса, с большим волнением в голосе начал свой доклад: «Товарищ, Народный Главнокомандующий, все товарищи южного фронта просили меня передать Вам, что они счастливы видеть в Вашем посещении начало активной работы, и, все, как один, обещают дружным напором опрокинуть зазнавшихся белогвардейцев…»

Так пишется история. Так в старое время, думая одно, говорили совершенно другое… Да что вспоминать: кто, кому, как и когда…

Абсолютно ни один товарищ из южной армии и не думал говорить ни одного слова Сытину. Всем было известно, что только недавно на всем фронте были случаи массового волнения и отказов именно наступать. Но так требует новый этикет, который лихо свободно изощряется в способах и приемах лести, продажничества и тому подобных действий.

Вацетис после такой порции лести был очень оживленный и с полной уверенностью развивал свои планы, подробности которых должны были стать предметом следующих заседаний военно-революционного совета республики.