У ворот Ленинграда. История солдата группы армий «Север». 1941—1945 - Люббеке Вильгельм - Страница 12

Ночью парни пришли и встали под северными окнами, свистом стараясь привлечь к себе внимание девушек. К их несчастью, комната тетушки Хедвиг оказалась рядом, и шум на улице сильно ей мешал. Потеряв терпение, она схватила свой ночной горшок и вылила его содержимое на головы ничего не подозревавшим парням. Те больше не появлялись.

Между мной и нашими девушками не было никаких романтических отношений, и мы часто подшучивали друг над другом. Достаточно овладев навыками обращениями с электрическими приборами, я придумал довольно хитрый трюк.

Однажды вечером, когда мы ужинали и слушали музыку по радио, я, до того как должны были передавать последние новости, извинившись, встал из-за стола и вышел из столовой. В соседней комнате я установил микрофон от другого радиоприемника и подключил его к громкоговорителям нашего семейного радио. Отключив обычную передачу, я включил микрофон. Имитируя знакомый всем голос диктора, я произнес: «Правительство приняло постановление, что все молодые женщины, которые ныне работают на фермах, должны будут отработать еще полгода».

Услышав это, как они посчитали, официальное правительственное сообщение, обе девушки тут же разразились плачем. Вернувшись в столовую, я сказал, что это был всего лишь розыгрыш, но никто не поверил моим словам. Когда наконец мне все же удалось убедить их, что это я говорил по радио, ни одна из девушек не посчитала шутку смешной, хотя мои домашние сочли это забавным.

По мере того как нацисты укрепляли свою власть, они поставили под свой контроль все общественные, культурные и образовательные организации Германии и начали учреждать новые, такие как гитлерюгенд. Никого не принуждали вступать в эти организации, но сложившаяся под влиянием властей обстановка в обществе заставляла людей вынужденно становиться членами новых нацистских организаций. Тем, кто отказывался, грозили неприятные последствия. Несмотря на мое желание не иметь ничего общего с нацистами, было бы глупо рисковать, полностью оборвав контакты с партийными организациями.

В середине 1937 г. мои друзья посоветовали мне вступить в организацию под названием «Национал-социалистический мотомеханизированный корпус». НСМК не был связан с гитлерюгендом, но действовал под контролем нацистской партии. Я считал, что, если мне не удастся добровольно вступить в корпус, нацисты заставят меня пойти в гитлерюгенд. В отличие от последнего, корпус предполагал большую независимость от партии. Кроме того что это было целесообразно с политической точки зрения, мне также хотелось научиться ездить на мотоцикле.

Мы собирались два раза в неделю на пару часов, одетые в форму корпуса, в одном из домов деревни. Приходило от шести до пятнадцати человек. В течение полугода, что я посещал клуб, нам удалось, к моему большому разочарованию, только два раза проехаться на мотоциклах.

Раз в месяц мне приходилось в течение часа делать сообщения по текущим событиям, о чем деревенские парни имели весьма отдаленные представления. Используя радиосообщения и газеты в качестве источника информации, я подготавливал для участников клуба обзор внутреннего и международного положения. Несмотря на то что невозможно было говорить открыто или обсуждать злободневные вопросы политики, мне тем не менее представлялась возможность развивать свои командирские способности.

Летом 1937 г. я заканчивал восьмилетнюю школу в Бетцендорфе, и мне предстояло самостоятельно сделать выбор, чем я хотел бы заниматься в дальнейшем. Все время, пока я рос, я видел, как напряженно трудятся на ферме мои родители, стараясь вовремя заплатить по счетам. Этот наглядный пример и отсутствие у меня интереса к сельскому труду побудили меня избрать другой род занятий. Меня не остановило то обстоятельство, что наследовать ферму в таком случае будут мои братья или сестры.

У меня было пристрастие разбирать любой механизм на отдельные части и на основании этого понять, как он действует. Я сообщил моим родителям о своем решении оставить ферму и стать инженером-электротехником. Хотя для них это было несколько неожиданно, они поддержали мое решение оставить ферму и избрать иной род занятий. Нас, детей, было семеро, и родителям становилось легче вести хозяйство, даже если они избавлялись только от одного иждивенца.

Вскоре после нашего разговора мы с отцом отправились в Зальцведель, расположенный в 16 километрах от нас самый крупный город в нашей округе, для встречи с экспертом в области образования, чтобы оценить мои инженерные способности. Хотя в школе у меня была средняя успеваемость, результаты проведенного теста были оценены на «отлично».

Технические училища, однако, требовали прохождения двухгодичной практики в качестве предварительного условия для всех абитуриентов, собиравшихся учиться на трехгодичных курсах для получения диплома инженера-специалиста. Это была программа подготовки инженера скорее практической, а не теоретической ориентации. Мы поехали в Люнебург, расположенный недалеко от деревни, где вырос отец. Он помог мне найти большую электромеханическую мастерскую, где мне предстояло трудиться два года в качестве «добровольного» – что означало без получения зарплаты – помощника электрика.

Когда я приехал в Люнебург в январе 1938 г., чтобы приступить к обучению в компании Иоганна Брокельта, начальник мастерской кратко проинструктировал меня и сразу же поставил на мое рабочее место. Меня обучали разбирать, ремонтировать и собирать электромоторы, а также проводить электропроводку. Вскоре я мог выполнять все основные обязанности электрика.

Я приходил в мастерскую в 7.30 утра и работал до 16.30 каждый день. По средам я работал полдня, чтобы компенсировать один день в неделю, в который я посещал занятия для электриков в специальной городской школе. Теперь, когда я учился по выбранной специальности, моя успеваемость значительно улучшилась.

Большую часть своего рабочего ученического времени я прокладывал электропроводку в недавно построенных военных казармах, даже не предполагая, что скоро в подобном строении найдется место и для меня. В один особенно холодный день я стоял на лестнице, монтируя лампы на потолке большого казарменного помещения без окон. Чтобы было теплее, я захлопнул дверь и разжег угли в жаровне, стоявшей подо мной на полу.

Внезапно моя голова начала раскалываться от боли и кружиться. Пытаясь не потерять сознание, я на трясущихся ногах спустился с лестницы и вышел из помещения. Позже я узнал, что причиной был углекислый газ, образующийся при сгорании угля. Я мог запросто умереть, если бы не выбрался из комнаты на свежий воздух. Какие бы опасные случаи ни происходили на работе, моя практика оказалась и интересной, и полезной для моей карьеры.

Хотя я мог свободно распоряжаться собой, Люнебург был мне не интересен. Он стоял на берегу реки Ильменау; здесь был речной порт и узел железных дорог, в городе было 40 тысяч жителей. В городе встречалось много военных, поблизости располагался пехотный полк, два артиллерийских батальона и две эскадрильи люфтваффе.

Несмотря на то что до города от фермы дяди Генриха было 8 километров, я предпочитал жить в сельской местности в Хагене и добираться до работы на велосипеде. Я занимал комнату в доме, в котором вырос мой отец.

Еще до моего приезда отец договорился о моем столе и ночлеге на время учебы. Он также снабжал меня карманными деньгами и платил за мои завтраки в пансионе одной престарелой женщины в Люнебурге. В то же время дядя Генрих разрешил мне жить в его просторном сельском доме и бесплатно ужинать и по воскресеньям обедать. Это его решение было своего рода компенсацией моему отцу, ведь ему ничего не досталось при разделе наследства. Дядя, будучи в семье старшим сыном, получил в наследство ферму.

Единственное, на что я мог пожаловаться, так это неудобная кровать, от которой у меня утром болела спина. Осмотрев матрас, я обнаружил, что из него торчит одна из острых спиральных пружин. Подойдя как инженер к решению вопроса, я выкрутил пружину, тем самым легко решив проблему.