13 кофейных историй (СИ) - Ролдугина Софья Валерьевна - Страница 125

Пенью её птицы учили вольные...

Когда-то, очень, очень давно, я слышала эти слова, но не могла припомнить, где. Напевала ли вполголоса что-то подобное служанка, прибирая детскую? Или кто-то из уличных певцов? Или...

...отчего-то мне вдруг ясно представилось лицо матери и, как наяву, послышался усталый оклик отца: "Ну, довольно. Не приучай Гинни к дурному. Если тебе не хватает музыки - можем сходить в оперу".

Я тряхнула головой.

Нет. Не вспомнить, где и когда звучала песня. Но слова не узнать было невозможно. Каждое отдавалось в груди тянущим, вязким чувством, и в глаза словно солнцем напекло - горячо, колко, но слёз нет. И воздуха почему-то не хватает... Голос Лайзо точно вытягивал душу, по кусочкам, мучительно, упоительно, и хотелось смотреть только в небо, или на светящиеся церковные витражи, или на ворох белых лепестков, которые ветер гнал по дороге...

Сглотнув, я с усилием отвернулась. И поняла, что не меня одну захватила песня. Умолк буян Перкинс и теперь только тянул рыжий обвислый ус, отводя глаза в сторону. Рыдала на мужнином плече миссис О'Бриан - отчаянно, со всхлипами, не скрываясь. Отец Марк стоял, зажмурившись, перебирал бусины на нитке и безмолвно шевелил губами - кажется, молился.

А Влади, не побледневший - позеленевший даже, впился взглядом в Лайзо и покачивался на ногах так, словно вот-вот был готов упасть. Седая Нана удерживала его за локоть и мягко поглаживала по руке: тише, тише...

А ещё - и мне это, верно, померещилось - она сказала: "Колдун".

Я даже не сразу осознала, когда оборвалась песня. Просто по ушам ударила тишина. Абсолютная - даже плач прекратился. А Лайзо, вокруг которого сам собою образовался свободный круг, улыбнулся и сделал шаг, другой, третий - пока не оказался рядом с Влади. Положил ему руку на плечо и всё в той же невероятной тишине произнес негромко:

- Эх, вы, люди... К вас сейчас не гипси пришёл, не бродяга, но брат, который за сестру боится. Кто бы мы ни были, а сердце у всех так же бьётся, и так же мы любим, и так же теряем, и тогда преисполняемся гнева и скорби. - Он замолчал, а когда вновь заговорил, в голосе его появились горькие нотки: - Я-то полукровка. Отец у меня аксонец, а мать - гипси, и сам я себя считаю гипси. Но скажи, Джек Перкинс, думал ли ты об этом, когда звал стаканчик-другой у Рэйфа пропустить? - Перкинс ничего не ответил, но так рванул себя за ус, словно хотел его выдрать. - А ты, Рэйф, вспоминал ли, что перед тобой гипси, когда рассказывал мне про своего младшего сына? - Коренастый мужчина, в котором я узнала одного из подстрекателей, смущённо развёл руками. - А вы, миссис Хантер, когда просили воды принести? Том? Питер? А ты, Хэмфри, старина?

Лайзо спрашивал, называя имена, и переводил взгляд с одного человека на другого. Некоторые сердились или конфузились, другие делались задумчивыми... Снова потянулись шепотки, но на сей раз без злости. Я же поразилась тому, со сколькими людьми успел подружиться Лайзо: ещё и месяца не прошло с тех пор, как мы переехали за город, а его уже вся деревня знает, и многие, похоже, уважают. Слушают, не перебивая - как отца Марка или мистера Уолша, а то и внимательней.

Что это? Обаяние? Удача? Или странное горькое и светлое чувство, свернувшееся клубком в душе после той песни?

...и откуда вдруг повеяло вербеной?

- Вот что я скажу вам, друзья. - Голос Лайзо окреп и зазвенел от решимости. - Мёртвым почести воздать - это хорошо. Это правильно. Но и о живых помнить надо. А потому, как мы с Рози простимся, пойду я Беллу искать. Чтоб Влади потом не пришлось потерю оплакивать, а мне - самому себя стыдиться, за то, что мог бы помочь, но отвернулся от человека.

- Я тоже помогу в поисках! - раздалось вдруг звонкое. Вдова О'Бёрн стояла, выпрямив отчаянно спину и сжимая маленькие кулачки. Взгляд её пылал огнём; в нём было столько искреннего сострадания, что на мгновение эта женщина показалась мне необыкновенно красивой. - И слугам прикажу!

Конечно, теперь и я не могла остаться в стороне.

- Хорошая мысль. Я тоже отправлю слуг на поиски. И, думаю, не лишним будет заручиться поддержкой Управления. Мистер Уолш? - обернулась я инспектору, сжимая рукоять трости.

Он сглотнул, и глаза у него забегали. Святая Роберта, если он сейчас промямлит что-то вроде "мы поду-умаем", я стукну его этой самой тростью!

Ничтожество.

- А куда мне деваться, - пробормотал Уолш. И добавил громче: - Думаю, Управление обязано поучаствовать, да. Всем добровольцам - милости прошу к нам, подходите после похорон. А ежели кто видел Беллу, тоже подходите, нам любое слово полезно.

- Надеюсь, и я могу чем-нибудь помочь? - спросил отец Марк, так утягивая священнический шарф, что он сделался похож на удавку.

И тут же предложения посыпались, как из ведра:

- И я!

- Я её вчера видел, у реки, могу рассказать!

- А я у неё пуговицы покупала, она ещё днём с коробом по округе ходила!

- Конечно, поищем девочку! Я сыновей позову!

- А я собак своих приведу! У них нюх - ух! Авось найдём!

- И я, и я!

Влади уже взял себя в руки и теперь вполголоса обсуждал с Уолшем подробности. Нана с независимым видом поглядывала на деревенских, но чувствовалось, что огромная ноша, давившая на нее, исчезла. Эллис за моим плечом то ли ругал Лайзо, то ли хвалил его на свой, особенный манер...

А сам Лайзо улыбался широко - и смотрел отчего-то на меня.

Странное чувство.

Похороны закончились очень быстро - почти неприлично для таких мероприятий. А потом началась жуткая суета. В итоге командование взял на себя Эллис. Он распределял между людьми участки для поисков, опрашивал свидетелей, носился везде и находился, кажется, в десятке мест одновременно - кого бы я ни спросила, где детектив, всякий указывал в свою сторону. Лайзо же почти сразу отвел Нану подальше, они переговорили и куда-то пропали.

Что касается меня, то поначалу я пыталась помогать Эллису, но он вскоре бросил в сердцах:

- Ехали бы вы домой, леди, пока и с вами не случилось что-нибудь в этом хаосе!

И я послушалась, как ни удивительно.

Впрочем, не бегать же мне в юбках по здешним болотам в поисках пропавшей девушки?

Я думала, что обедать придётся в компании одной только Мэдди, но, к моему удивлению, в зал спустились и Оуэн, и Эвани, хотя они вроде бы уехали в поместье Шилдса.

- Энтони заболел, - коротко пояснила Эвани и вздохнула: - Мне позволили подняться к нему только потому, что он очень просил. Но, честно скажу, это было... страшно. Он сейчас мечется в бреду, то узнает меня, то называет мамой. Я просидела с ним полчаса, читая вслух, а он потом вдруг заплакал и сказал, чтоб я больше не приезжала, "потому что хорошая", и отдал мне роман о принце Гае и ещё одну какую-то книгу... Кажется, её написал сам сэр Шилдс.

- А сэр Шилдс? Что он сказал?

Сердце кольнуло, стоило вспомнить Энтони. Бедный мальчик... Его отец говорил что-то об обострениях, но я не думала, что всё настолько серьёзно.

- Сэр Шилдс помчался в Бромли, за врачом и лекарствами, - ответила Эвани и нахмурилась. - Как можно было сына оставить одного! Конечно, в доме есть слуги, но когда дети болеют, им нужно внимание родителей.

Я только плечами пожала.

- Скорее всего, врача найти нелегко, уговорить его приехать - ещё сложнее, да и слуги могут что-нибудь напутать с лекарствами... Наверное, он решил сделать всё сам, для надёжности. Не нам судить сэра Шилдса, ведь он выхаживает сына уже два года, а мы - просто случайные гости.

На лицо Эвани набежала тень.

- Понимаю. Просто, леди Виржиния... Как же больно чувствовать себя беспомощной!

Тут нечего было возразить.

Вечер прошёл беспокойно, как и ночь. Меня преследовали дурные сны, слышалась постоянно песня Лайзо - "Нет со мною сестры, солнце погасло светлое..." - и на языке чудился солёный привкус. Уже перед рассветом я не выдержала, встала, оделась и решила собственноручно сварить кофе, чтобы немного успокоиться. Но, проходя мимо гостиной, услышала голоса и передумала.