Пророк, огонь и роза. Ищущие (СИ) - "Вансайрес" - Страница 23

Мужчина, привязанный к столбу, с трудом поднял голову и посмотрел на жрицу воспалёнными глазами.

— Будьте вы прокляты, — сказал он.

Жрица, не обратив ни малейшего внимания на его слова, взмахнула рукой, и в то же мгновение тело приговорённого к смерти охватили языки пламени.

Хайнэ вздрогнул и шарахнулся в сторону, однако Хатори крепко удерживал его запястье.

Омерзительный запах горелого мяса защекотал ноздри, и Хайнэ снова испытал непреодолимый позыв к рвоте.

— Отпусти меня! — в ужасе закричал он, пытаясь вырвать руку. — Пусти, я хочу уйти отсюда!

Однако чужие сильные пальцы продолжали сжимать его запястье, словно в тисках. Отвернувшись от страшной картины, Хайнэ заскользил взглядом по лицу Хатори, и внезапно замер на месте, поражённый догадкой.

Да он же… он наслаждается этим зрелищем, понял он.

Хатори смотрел на извивавшегося в пламени осуждённого завороженным взглядом, уголки его губ были приподняты в лёгкой улыбке, глаза сверкали, как у человека, захваченного страстью.

«Чудовище…» — промелькнуло в голове у Хайнэ.

До ушей его донеслись истошные вопли осуждённого.

— Пусти!!! — снова заорал Хайнэ и, не добившись никакой реакции, что было силы врезал Хатори кулаком по щеке.

Это подействовало.

Тот обернулся, глаза его сузились.

Хайнэ ещё не успел понять, что происходит, как на него обрушился удар, а потом ещё один. Рыжеволосый мальчишка принялся избивать его со вполне спокойным видом, и только в тёмно-алых глазах горела холодная ярость.

Тогда Хайнэ охватила настоящая паника, близкая к помешательству. Где он очутился, что за демон находится рядом с ним, кто ему поможет?!

Он буквально завыл от ужаса, и в этот момент Хатори вдруг отпустил его. Хайнэ ещё успел заметить слегка растерянное выражение на его лице, но ему было уже не до этого — инстинкты требовали одного: бежать, бежать, бежать как можно дальше от этого жуткого места.

Хайнэ бросился продираться сквозь толпу, всё ещё дрожа от ужаса и почти ничего не соображая. Он побежал по улице, спотыкаясь и падая на мостовую, с трудом поднимаясь и продолжая бежать.

Вдруг кто-то преградил ему путь.

— Из благородных, да? — спросила с ненавистью седая женщина в потрёпанной одежде. — Пришёл посмотреть на забавное зрелище, полюбоваться, как заживо сжигают простолюдина?

Хайнэ стоял, низко опустив голову и пытаясь отдышаться.

Женщина подошла ближе и внезапно выхватила из его волос, скрученных в узел, шпильку, украшенную драгоценными камнями.

— Жизнь бедняка оказалась равна стоимости такой вот вещицы, — проговорила старуха. — А у тебя их десятки и сотни.

Хайнэ бросило в дрожь от её голоса. Он поднял голову, попятился и внезапно обнаружил, что взгляды всех окружающих устремлены на него.

«Великая Богиня, как же они нас ненавидят»,  — в изумлении понял он.

Его снова замутило, картинка перед глазами начала расплываться.

В первую секунду Хайнэ охватила чуть ли не радость — потерять сознание, умереть, да что угодно, лишь бы это закончилось… а потом он понял, чем ему грозит обморок в этой ситуации, и его прошиб ледяной пот.

«Нет, нет, только не сейчас!» — в ужасе подумал он.

Теперь речь шла уже не о том, что мерзко упасть на грязную мостовую. Теперь речь шла о его жизни: если он потеряет сознание, свалившись под ноги этим людям, они попросту разорвут его на части, растерзают, как голодные звери — свою добычу.

— Я ничего вам не сделал, — пролепетал Хайнэ, не представляя, каким ещё образом защищаться. — Не я приговорил его к смерти!..

Он снова попятился, развернулся, попытался бежать, упал — и больше уже подняться не смог.

Глава 4

Иннин вернулась домой только под вечер.

Сначала она пыталась разыскать брата и Хатори, которые как будто провалились в Подземный Мир после произошедшего на площади, потом, решив, что это безнадёжно, сосредоточилась на том, чтобы найти дорогу обратно.

Это оказалось не так-то просто, в первую очередь потому, что стражники у ворот никак не хотели поверить, что она — Иннин Санья, а не какая-то оборванка, пытающаяся обманным путём проникнуть в другую часть города.

Положение спас оценщик драгоценных камней, который подтвердил, что изумруды в  кулонах, шпильках и перстнях, которые, Иннин, по счастью, не выбросила вместе с накидкой — настоящие. После этого ей поверили.

Однако она прекрасно понимала, что это затруднение — ничто в сравнении с тем, что ей предстоит по возвращении домой. Проступок её был велик, и нечего было и пытаться свалить вину на брата или рыжеволосого. К тому же, Хайнэ потерялся…

Куда его только унесли демоны?! Лучше бы он и в самом деле остался на вершине стены, испугавшись прыгать!

Иннин ужасно на него злилась.

Она проникла в сад таким же путём, каким они с братом убегали — перебравшись через забор, и вошла в дом через двери для прислуги.

— Ах, госпожа… — всплеснула руками Рису, женщина, которая с раннего детства была для неё нянькой и прислужницей одновременно. — В каком же виде вы вернулись! И верхнюю накидку где-то потеряли… Пойдёмте, пойдёмте скорее в купальню.

Большого удивления в её голосе не было, и Иннин даже растерялась: она была уверена, что в доме царит страшный переполох, и ждала, что как только она вернётся, на неё накинутся с обвинениями и расспросами, а потом устроят взбучку, возможно, даже выпорют. А её зовут мыться в купальню.

— Хайнэ… — начала было она, но Рису её перебила.

— Я знаю, знаю, госпожа, — сокрушённо сказала она. — Господин так до сих пор и не пришёл в себя, уже послали за докторами.

— Так Хайнэ дома?! — воскликнула Иннин.

— Да, госпожа…

Решив не тратить время на дальнейшие расспросы, девочка бросилась в комнату брата, чтобы убедиться во всём собственными глазами. Распахнув тяжёлые, неподдающиеся с первого раза двери, она замерла на пороге. Внутри было темно — только слабо мерцало пламя светильников, подвешенных у изголовья кровати. Хайнэ лежал, переодетый в чистую ночную одежду, и ровно дышал во сне. Особенно больным он не выглядел, разве что чересчур бледным, ну так он всегда был таким.

«Ничем он не болен, — сделала вывод Иннин. — Просто опять упал в обморок от переизбытка впечатлений, как вчера во дворце».

Она чуть ухмыльнулась, уже предвкушая, как сможет дразнить брата, когда он проснётся.

Быть чувствительным считалось хорошо для мужчины, и Иннин не сомневалась, что совсем скоро, когда женщины начнут вырывать её брата друг у друга из рук, Хайнэ ещё возгордится своей красотой и утончённостью, однако пока что он заметно смущался каждый раз, когда речь заходила о его будущей жене или возлюбленной, и это давало Иннин весомое преимущество в их негласной войне.

По крайней мере, сама Иннин, мечтавшая стать жрицей, не собиралась иметь ни мужа, ни возлюбленного, и Хайнэ мог дразнить её разве что, как сегодня, любовными отношениями с другими жрицами, но это было совсем уж глупо.

Вдоволь насмотревшись на спящего брата, Иннин вышла в коридор и прикрыла двери.

— Что с ним случилось? — всё-таки спросила она у Рису, поднявшейся вслед за ней.

— Мы не знаем, госпожа, он всё время был без сознания и не мог ничего рассказать.

— Как же он тогда вернулся?

Иннин вскинула голову и внезапно поняла ответ сама: в другом конце коридора стоял, прислонившись к стене, рыжеволосый мальчишка.

— Это он. Принёс господина на руках, — шёпотом подтвердила догадку Иннин Рису. — Вот только из него мы тоже ни слова не смогли вытянуть. Такой странный мальчишка. Я случайно услышала, что он…

— Не надо, — перебила Иннин.

Почему-то ей не хотелось говорить о Хатори.

Уж слишком непонятно и удивительно было то, что он — вор — вернулся по собственному желанию в то место, от которого, казалось бы, должен держаться как можно дальше. Или он рассчитывал на награду за то, что помог благородному господину добраться домой?