Нэпал — верный друг. Пес, подаривший надежду - Льюис Дэмиен - Страница 51

В этом году на День независимости мне не приходится волноваться, что салют вызовет у меня мрачные воспоминания о роковой неразберихе в джунглях. Мы с семьей устраиваемся у телевизора и смотрим, как я в сопровождении Нэпала даю интервью. Он ставит передние лапы мне на колени и застывает в такой позе. Я вижу, как мой пес оживляется, когда журналист произносит его кличку: «Так это и есть знаменитый Нэпал?» И я знаю, что он чувствует себя звездой.

В данный момент Нэпал, как и все мы, не сводит глаз с телевизора: «Кто это там? Какой классный пес!»

На одном из выступлений для СПНВ я знакомлюсь с ветераном-инвалидом, который советует мне заняться подводным плаванием: «Поверь, это единственный способ ощутить полную свободу. Ныряешь в водолазном снаряжении — и коляска больше не нужна. Попробуй. Это невероятно».

Он рассказывает о фонде Коди Ансер «Первый шаг». Это аризонская некоммерческая организация, которая помогает улучшить качество жизни парализованных людей. В числе многого другого их там учат плавать с аквалангом.

Я готов попытаться, но решаю, что если займусь этим, то лишь вместе с сыновьями. Это будет наше семейное хобби. Ну, почти семейное. К сожалению, Нэпал не может плавать с аквалангом. Насколько мне известно, водолазного снаряжения для собак пока не изобрели. На этот раз Нэпалу придется довольствоваться ролью зрителя.

Мы проходим обучение и сертификацию в дайвинг-центре «Клиа-Спрингс» — это неподалеку от нас, в городе Террелл. У меня точно такой же костюм, как у мальчиков, только на перчатках перепонки — это потому, что ластами на ногах я грести не могу. Когда тот парень советовал мне плавать с аквалангом, он даже приблизительно не смог описать, как это на самом деле здорово. Настоящий взрыв мозга. Никогда еще я не чувствовал себя ближе к прежнему состоянию, к здоровью, к обычным людям. А еще это то, чем я могу полноценно заниматься с сыновьями — как любой нормальный отец.

Нечего и говорить, что Нэпал с ума сходит, когда мы вчетвером скрываемся под водой. Последнее контрольное погружение происходит неподалеку, в озере, в которое впадает источник. Глядя на нас в воде, никто бы не сказал, что у меня парализована нижняя половина тела. Двигаться, плавать, играть со своими детьми так чудесно. К черту коляску!

Я чувствую себя таким же, как любой другой человек. Почти таким же. Это невероятно. Я могу свободно двигаться. Радость в чистом виде. В интервью местной газете мой старший сын Блейк рассказывает о своем опыте плавания с аквалангом так: «Рядом с моим отцом кажется, что это так просто! Он подает нам пример. Это не только мой отец, но и лучший друг».

Я думаю, что следующая цель для погружений — Флорида. Нэпал вполне мог бы поехать с нами, но я не знаю, получится ли у меня. Инвалидная коляска плохо ездит по камням и песку, поэтому добираться до воды будет довольно тяжело. Я отодвигаю эту мысль подальше, чтобы обдумать потом. Нырнуть с аквалангом в Мексиканском заливе и проехать марафон — вот мои цели. Но ничего этого я не хочу делать без своего пса. Он мне так помогает! Это место для двоих. Цели определены для нас обоих.

Клянусь, в Нэпале очень много человеческого. Иногда в барах я ронял ключи, а он поднимал их, прежде чем я успевал произнести хоть слово, и клал мне на колени. Точно так же поступил бы приятель-человек. Люди считают, что это просто невероятно. Они не устают удивляться. Я уже потерял счет всем этим возгласам: «Знаете, ваш пес по-настоящему человечен. Он так смотрит, что просто не остается сомнений: он все понимает. Понимает, как никакая другая собака».

Кажется, Нэпал усваивает даже наше слегка извращенное семейное чувство юмора. Мы постоянно подкалываем друг друга и не ограничиваемся своим кругом. Однажды я дома ссорюсь с мальчиками. У них вошло в привычку кататься в моей коляске, а потом нарочно оставлять ее вне досягаемости. Это всего лишь невинная шутка, но мне каждый раз приходится просить Нэпала прикатить коляску.

На этот раз получается вот что: я тянусь за коляской и падаю. Чувствую, как смещается бедренная кость, и понимаю, что сломал ногу. Кости у меня в ногах слабые и ломкие из-за отсутствия движения. Но боль не намного сильнее, чем обычно, поэтому мне кажется, что ничего страшного не произошло.

Я зову Нэпала, и мы едем в ближайшую больницу. Думаю, нужно было вызвать скорую помощь, но в тот момент это просто не пришло мне в голову.

Когда появляется врач, я уже лежу на кушетке. Он подтверждает, что у меня сломана бедренная кость и придется наложить гипс, а потом спрашивает, где мои родственники — он хочет поговорить с ними. Я отвечаю, что приехал один. Врач застывает, уставившись на меня, и я понимаю, что он не знает о моем параличе. Следовательно, у него просто в голове не укладывается, как я смог добраться до больницы.

— Э-э-э… Как вы сюда попали? — спрашивает он.

— Ну, на машине приехал, — отвечаю я с каменным выражением лица.

У него глаза выпрыгивают из орбит.

— С таким переломом? Это же очень больно! И вы вели машину?

Я тайком подмигиваю Нэпалу и решаю еще немного поиграть на нервах врача.

— Я ехал не один. Со мной, конечно, был мой пес.

Готов поклясться, что Нэпал смеется. Он все понимает.

Я рассказываю врачу, что служил в спецназе, а там очень суровые тренировки, но в конце концов все объясняю. Говорю, что у меня парализована нижняя часть туловища и я там мало что чувствую, а машина оборудована ручным управлением для людей с инвалидностью.

Но на самом деле этот перелом не очень веселая штука. Я и так много времени провалялся по больницам. С меня хватит. К тому же у нас с Нэпалом полно дел. Работа «пса- целителя» в «Бейлоре» по понедельникам. Множество мероприятий для СПНВ. А еще после нашего появления в телевизоре поступает все больше и больше просьб дать интервью. Кажется, проходит целая вечность, прежде чем меня с гипсом на бедре выписывают из больницы. По дороге домой я останавливаюсь на заправке. Несколько дней я питался больничной едой и теперь умираю от желания глотнуть настоящей кока-колы и, может быть, поесть жареной картошки.

Я въезжаю в магазинчик и направляюсь к отделу с напитками, но меня вдруг останавливает какой-то парень:

— Эй! С собаками нельзя. Извините, с собаками нельзя.

Я говорю ему то, что должно быть ясно и так: Нэпал — мой пес-помощник, и где бы я ни был, он имеет право находиться рядом со мной. Тогда парень выходит из-за прилавка и требует, чтобы мы покинули магазин. Судя по внешности, он араб. Я знаю, что у мусульман специфическое отношение к собакам, но это не повод нарушать закон.

Я пытаюсь воспользоваться случаем, чтобы просветить парня относительно правил, которые касаются собак-помощников. Он явно не в курсе, но слушать меня не хочет, а продолжает орать, что моей собаке здесь не место. Обстановка накаляется. Я замечаю, как Нэпал сжимается, чувствуя нашу взаимную агрессию.

Наконец я достаю мобильный телефон и говорю, что вызываю копов. Тогда парень уступает. Я хватаю кока-колу и направляюсь к кассе, но аромат, который доносится от прилавка с хот-догами, оказывается сильнее. Я разворачиваюсь на девяносто градусов — и теперь уже в ярость приходит парень за тем прилавком:

— Назад! Назад! Никаких собак. Собакам нельзя находиться возле еды!

Мое терпение кончается.

— Что он сделает с вашей едой? Ляжет на нее? Лапу над ней задерет? Кучу там навалит?

Парень снова что-то лопочет о санитарных нормах. Я уже собираюсь вызывать 911, как вдруг Нэпал подает мне знак, так же ясно, как если бы выразил это словами. Он чувствует, как нарастает мое напряжение и усиливается боль. Знает, как это плохо для меня. Для нас обоих. И говорит мне взглядом: «Поехали отсюда, а? Давай отправимся в путь».

Мы молча едем домой. Я чувствую себя измученным. В культуре этих парней собаки считаются нечистыми. Но ни их верования, ни чьи-либо другие не могут быть выше закона. Это Соединенные Штаты. Наши права и свободы были завоеваны в долгой, тяжелой борьбе. В том числе права и свободы меньшинств, таких как люди с инвалидностью.