Неизвестные тайны России (СИ) - Северюхин Олег Васильевич - Страница 75

Дам я тебе совет и сведу с одним доктором, мы с ним вместе учились, он по психиатрии специализировался, а сейчас с февраликами работает. Так вот, среди них попадаются такие люди, которые нормальным сто очков форы дают. Частенько бывает, что их запирают по навету и человек, пытаясь доказать свою нормальность, доказывает совершенно обратное, и чем сильнее он упорствует, тем серьезнее его диагноз. Если попадешь туда, то соглашайся со всем и не упорствуй ни в чем, особенно, не пытайся доказать, что ты здоровый. Есть у него пациент, который рассказывал о какой-то тайне, что русские цари прятали от всех. Может, это правдой окажется, может, и нет, но какой-то след об этом артефакте должен быть.

С рекомендованным доктором мы встретились в его кабинете. Инструктаж был короткий:

— Человек он спокойный. К нам попал по рекомендации органов. Считает, что он немецкий специалист, приехавший в Россию по приглашению Великого князя. Говорит о каком-то зеркале. Времени послушать его не было, а тут вы появились. Возможно, что вы будет хорошим средством терапии по излечению навязчивых идеи. Проявите внимание и постарайтесь ничего не записывать. Если есть диктофон, то это будет прекрасно. Потом обязательно дадите экземпляр книги.

Пациент был спокойным мужчиной, на вид от пятидесяти до шестидесяти лет в сером халате с поднятым воротником, как будто ему было холодно.

Врач представил меня как писателя-археолога, интересующегося историческими артефактами нашей страны.

Пациент сразу оживился, и в глазах его блеснули огоньки интереса.

— Я готов, — сказал он. — Наконец-то меня услышали и услышат другие люди.

Об археологии

Археология всегда являлась уделом просвещенных умов и грабителей. Одни учили историю и сидели над черепками битой посуды, чтобы понять характер эпохи и живших в ней людей. Другие изучали карты древних поселений, чтобы первыми прибыть туда, пошуровать кайлом в поисках золотых и серебряных изделий или незатейливых поделок, которые в наше время расцениваются как невиданные произведения искусства, не имеющие цены, а если и имеющие цену, то очень высокую и доступную лишь ограниченному количеству людей.

Часть археологов не выезжает на раскопки, а крутится вокруг старых зданий, которые готовятся к сносу и откуда любознательный народ тащит во все стороны старые дверные ручки, шпингалеты, половые доски, двери с косяками или оконные рамы. За ними в дома заходят кладоискатели, вооруженные молоточками и молотками, отвертками и зубилами, слуховыми трубками, как деревянными, докторскими, так и современными стетофонендоскопами, генераторами звуков, металлоискателями, решетами для просеивания сыпучих материалов и другой аппаратурой, которые, как и «медвежатники», в основном делают сами.

В большинстве своем эти люди уходят из старых домов без добычи. Иногда и им что-то отваливается в виде ржавого ножа или заплесневевших крестиков, кружек с чашками или черепков от них, которые после отмывания в крепких растворах либо выбрасываются, либо раздариваются любителям старины.

Однажды в такой дом заглянул и я с целями, можно сказать, обыденными. В связи с перестройкой была нарушена не только система государственного и хозяйственного управления, но и система общественных туалетов. У кого есть камни в почках, те знают, как это бывает. Не дай Бог поживиться этими заболеваниями, которые возникают в основном у тех, кто смолоду не заботится о своем здоровье.

Дом был уже полностью опустошен. И оставались считанные часы до того времени, когда жилой дух навсегда покинет его стены.

На полу одной комнаты валялась груда больших, старых, пожелтевших листов. Из чистого любопытства я поднял твердый, ломающийся по краям листок. Что в нем написано не было видно, но, присмотревшись, я увидел буквы, похожие на кириллицу, но написанные как готические, красивые и заостренные снизу.

Листов было не менее двухсот. Наверное, под воздействием обстановки во мне вдруг проснулся исследовательский дух.

Я аккуратно собрал валявшиеся вокруг листы и сложил их в полиэтиленовый пакет с ручками, который постоянно был в кармане моего пальто и выполнял функции «авоськи» (была такая сумка в виде сетки, которую носили постоянно с собой, авось чего-то придется нести).

Свою находку я забросил в дальний угол ящика письменного стола, положил в долгий ящик, как говорят, и вернулся к ней совершенно случайно года через два.

За это время старый дом полностью снесли и построили новый дом, в котором и мне посчастливилось приобрести квартиру.

После доделки квартиры «под себя», переезда и расстановки вещей наступает момент, когда вообще ничего не хочется делать. И чем-то заниматься тоже не хочется.

У женщин лекарством от хандры является поход по магазинам ни за чем. Мужчины начинают разбирать свой инструментальный ящик. Перебирая отвертки, вспомнил, что необходимо укрепить шурупы в дверце письменного стола. Естественно, натолкнулся на найденную рукопись, которую от нечего делать решил посмотреть. Шурупы подождут.

Судя по бумаге и почерку, писал иностранец, вероятно, свинцовым карандашом, что указывает, примерно, на семнадцатый век. Но содержание…

Признаться, сначала у меня не хватало интеллекта, чтобы понять, о какой стране идет речь. Рассортировав листы, я углубился в чтение, которое было прервано настойчивыми требованиями жены, ложиться спать. Я читал и не верил своим глазам. Судя по всему, мне достался документ, относящийся к XVI веку.

Яков Пфеффер

«Мое имя есть Яков Пфеффер. По приказу епископа Геттингенского я приехал в страну Россию из Германии для просвещения варваров, которые метались от одной религии к другой и не знали никаких основ цивилизации.

Я по профессии есть просветитель и записыватель всех происходящих исторических событий. В России тоже есть записыватели, но их почему-то зазывают летописцами. Лето записать нельзя. Также нельзя записать осень. Записыватель, по-немецки гешрайбер, дает очень точное определение моей профессии.

Россия — это огромная страна, заполненная дремучими лесами, в которых живут дикие люди и водятся огромные медведи, от которых произошли Россияне.

Я приехал в Россию в последние годы царствования Великого князя Иоанна III. В это время и произошло то, из-за чего я не могу вернуться на свою родину, так как меня будут пытать в святой инквизиции, добиваясь правды и очищая меня от связей с Сатаной.

Я не могу покинуть и княжеский двор, так как я один являюсь поверенным в великой тайне, и любая моя попытка даже высказать намерение к возвращению приведет меня на плаху, где палач огромным топором четвертует мое тело. А до этого меня будут долго пытать, чтобы убедиться в том, что тайна сохранена или передана мною кому-либо. Смерть меня ждет потому, что тайна, доверенная человеку, уже не является тайной. А тайна вообще не может быть тайной, так как то, о чем я говорю, существует и мне придется давать новому государю объяснение по ее существу.

Я живой человек и не в моих силах уносить тайну в могилу. Человек должен оставить какой-то след после своей жизни. Пусть этим следом будет эта тайна, которая мне не принадлежит, но и дорожить ею я не намерен, потому что она лишила меня родины и родных мне людей, обрекла на жизнь среди диких людей, которые и мне стали родными, но непонятными и враждебными.

В древние времена у фригийского царя Мидаса выросли ослиные уши. Невежда в музыке он взялся судить музыкальный турнир между Аполлоном и Паном и присудил победу Пану. За это Аполлон и подарил ему уши осла. С сильным не судись.

Знающий об этом придворный брадобрей не мог ходить с этой тайной, не поделившись с кем-нибудь. Тогда он уединился на озере и несколько раз произнес, что у царя Мидаса ослиные уши. Его услышал тростник, из которого потом сделали свирель, и которая пела о том, что у царя Мидаса ослиные уши.

То же самое происходит и со мной. Я поделюсь своей тайной с бумагой, а она может рассказать, а, может, и не рассказать эту тайну. Но зато мое сердце будет спокойно.