Новое платье Леони - Панколь Катрин - Страница 10

Жозефина улыбнулась.

– В этот вечер он выглядел совершенно разбитым. Плюхнулся в кресло и расслабил узел галстука. Я уселась к нему на коленки, хотела приласкаться, а он мне сказал: «Что-то я весь мокрый… Жарко сейчас, правда?» Мне показалось, у него странный взгляд, какой-то стеклянный, что ли, и я спросила: «Папочка, с тобой все в порядке?» Он улыбнулся и выдохнул: «Со мной всегда все в порядке, когда ты рядом». Он погладил меня по щеке, лицо исказила гримаса страдания, словно ему было больно, и тут начали взрываться петарды. Я пошла, чтобы налить ему стакан воды, и тут… Тут он умер. Он был так важен для меня, ну ты знаешь. Он всегда восхищался тем, что я делаю. И он всегда был на моей стороне.

– А у тебя есть его фотографии?

– Не так много, мама очень мало сохранила. Когда она вышла замуж за Марселя, она все выкинула. В квартире не осталось ни одной папиной фотографии.

– И она никогда с вами не разговаривала о нем?

– Ну как же, она говорила, что у него нет честолюбия, что им ни в коем случае не следовало жениться.

– Тогда зачем она вышла за него замуж?

– Она его не раскусила сразу. Он был хорошо воспитан, у него был лимонно-желтый автомобиль «Панар», прекрасные синие глаза, густые темные волосы, хорошо сшитый костюм, он был галантен, внимателен и любезен…

– Этого достаточно, чтобы пожениться?

– Этого достаточно, чтобы напридумывать свою картинку. Она представила себя женой директора фирмы, мысленно трансформировала лимонный «Панар» в черный «Кадиллак», вообразила кабинет, секретаршу, чековые книжки… Ей нужен был прекрасный принц, циничный, богатый и могущественный. Она любила мужчин, которые заканчивают фразу: «И поживее!» От этого она млела и трепетала.

– Должно быть, она быстро в нем разочаровалась…

– Она нам всегда говорила, что вернулась из свадебного путешествия с совершенно истрепанными нервами. У него были все возможные недостатки: слишком добрый, слишком мягкий, слишком скромный и к тому же подавал милостыню нищим. От этого она просто бесилась! Он любил свой дом, дочерей, играть со мной в «лего», слушать, как Ирис читает стихи, решать кроссворды в «Франс Суар», ходить по воскресеньям в кино всей семьей. Все, что его делало счастливым, вызывало у Анриетты ярость. Ты заметил, я даже лучше запомнила недоброжелательную реакцию Анриетты, чем сами папины действия и поступки.

Она доверчиво прильнула к Филиппу, вздохнула.

– У меня осталось еще одно воспоминание о папе. Плюшевый медведь, которого он подарил мне незадолго до смерти. Он окрестил его Его Величество Чесночок. И рассказал мне, что у него есть брат-близнец, которого зовут Половинка Черешенки. Он красного цвета и живет у одной милой дамы в маленьком городке под Сансом. Я, начитанная девочка, ответила: «Разлучил близнецов, как в драме эпохи РенесСАНСА». Он засмеялся, я сумела пошутить, прямо как он! Он добавил еще, что Половинка Черешенки и Его Величество Чесночок и есть персонажи пьесы, только современной, одной из его любимых. Я никогда не видела ее. Я была еще маленькая, а Анриетта не любила театр.

– А что стало с медвежонком?

– Он царил на моей кровати, пока я не вышла замуж. А потом я отнесла его в подвал. Мне было очень жалко с ним расставаться.

Она засмеялась, нервно теребя пальцы, чтобы не заплакать.

– Потому-то я и боюсь звонить. Нахлынет столько воспоминаний…

Филипп поцеловал ее и спросил:

– А почему ты раньше никогда не рассказывала об этом человеке, который тебя преследует?

– Не знаю.

– А у тебя есть еще какие-то секреты?

Она опять улыбнулась, покачав головой:

– Уж не больше, чем у тебя!

– У меня нет от тебя секретов!

– Да ладно.

– Вот как… Ну ты расскажешь какие?

И потом, вернувшись к своему вопросу, добавил:

– Ты боялась, что я буду волноваться?

– Ты был в Японии… Мне не хотелось тебе докучать. Хотелось, чтобы ты насладился поездкой, общением с Такео.

Филипп сразу помрачнел. Он взглянул на часы, провел рукой по волосам и напомнил, что столик в ресторане уже заказан, а такси вот-вот прибудет, не будем заставлять его ждать, пойдем уже?

Они поужинали в таверне. Хозяин заведения, Яннис, мрачный занятой мужчина, в конце рабочего дня выискал время выпить с ними стаканчик. Он пил свой кофе стоя, постукивая пальцами по столу, словно куда-то торопился. У него было два ресторана на острове, второй держала жена. Когда он заговорил о ситуации в стране, то отметил: «Я страстно люблю Грецию и терпеть не могу греков. Они жулики, лгуны, коррумпированные личности. И всегда так было». Он выглядел таким несчастным, что Жозефине захотелось вдруг обещать ему, что все скоро уладится.

В такси, которое отвозило их назад, в гостиницу, она взяла Филиппа за руку и прошептала:

– Ты очень любил его, да?

– Я не ожидал ничего подобного. Злюсь на себя за это.

– Ты ни о чем не догадывался?

– Нет. Мне нравились наши ужины, наши вечера, которые мы проводили вместе, наши беседы и споры, наше доверие и откровенность, нравилось работать вместе с ним. И потом, когда все кончилось так резко и беспощадно… Я ошеломлен. Я чувствую себя ответственным за все случившееся.

– Ты не ответствен за все… – по слогам проговорила Жозефина.

– Не знаю. Я должен был предвидеть. Дружба, как и любовь, требует внимания к другому. А я не проявил внимания, не заметил.

Она положила голову ему на плечо и посмотрела на небо. Огни города пролетали мимо, ночь темнела на глазах, и месяц улыбался им своей тонкой улыбкой. Ночной туман полупрозрачными полосами двигался по дороге, лишь вдали сияли какие-то огни, и радио у водителя тихо наигрывало сиртаки.

Потом, уже ночью, прежде чем заснуть, Жозефина спросила:

– Скажи, а что было в других конвертах?

– Это секрет.

– Ну скажи…

– Нет!

– Ну скажи мне, пожалуйста.

Она протянула руку и поскребла плечо Филиппа.

– Я сплю, я тебя совсем не слышу.

– Ты не спишь, поскольку ты со мной разговариваешь.

– Это не я.

Она поскребла сильнее, он заворчал, протестуя.

– Я хочу знать. Этот вопрос угнездился в моей голове и не дает спать. Я буду пытать тебя, пока ты не расскажешь.

– Хорошо, хорошо, я во всем признаюсь, – смеясь, обещал он.

Он взял подушку, свернул валиком, подложил под голову, скрестил руки на груди.

– В конверте номер один был бонус на получение биг-мака в одном из «Макдоналдсов» на твой выбор…

– И…

– А про второй догадайся сама!

– Я никогда не догадаюсь, мы проведем бессонную ночь и завтра будем дрыхнуть на пляже!

В темноте он почувствовал улыбку Жозефины, ее легкое дыхание. Ее губы коснулись его щеки.

– Как здорово! Давай еще!

– Ну так расскажи!

– Пара домашних тапочек с меховой опушкой!

– Нет!

Он давился от смеха. Во всех конвертах было одно и то же: романтическое путешествие на Миконос в мае.

– Ты ведь не открывала другие конверты, я надеюсь? – спросил он, строго нахмурив брови.

– Конечно нет! Ты ведь сказал, что нельзя!

– За это я люблю тебя, Жозефина, ты такая честная!

– Не звучит ли это как «пресная»?

– Вовсе нет, – возразил он и свистящим шепотом добавил: – Я тебя съем!

Она засмеялась и откатилась подальше. Он сделал страшное лицо, изображая людоеда, хищно расставил руки и напал на нее. Она увернулась, воскликнув: «Промах!»

«Как же это чудесно, – подумала она, – как все чудесно благодаря человеку, который идет рядом с тобой, который берет тебя за руку, который нравится тебе, и вы славно ладите, ощущать себя слегка глуповатой, ребячливой, безрассудно-веселой. Испытывать внезапные приступы бессмысленной радости, желания отдать все любимому».

Она жадно глотала влажный воздух ночи, следила за луной, вдыхала запах цветов из сада, морских раковин на пляже.