Я просто тебя люблю (СИ) - Снежинская Катерина - Страница 17

— Я здесь, ты здесь, а кто нам ещё нужен? — рассудительно отозвалась темнота. — Нет, если, конечно, хочешь, можно твоего рогатого обратно позвать, да за надо ли?

— За надо? — тупо повторила ведунья.

— Ну я про тоже, — согласились рассудительно. — Не за надо.

— Да вы кто?

— Я-то? — удивилась темнота, будто в жизни такого глупого вопроса не слышала. — Я — это я. И ты — это ты. По-другому разве может быть?

— Простите, но я вас не вижу совсем, — призналась Арха, уже морально готовая завизжать теперь по настоящему — так, чтобы в Ахаре услышали.

— А зачем тебе на меня смотреть? — хихикнуло удивлённо. — Я, чай, не невеста на выданье, да и ты на хорошего жениха не смахиваешь, нарчар. Впрочем, на плохого тоже не похожа. Хотя вот невеста получилась хоть куда. Тощая, бледная, с пузом и рыдает, — темнота рассыпалась сухими, отрывистыми смешками, как горохом. — Ну чего ты меня боишься-то? Вон, истряслась вся, глядеть радостно. Бабка я твоя.

— Ещё одна?

— Не ещё одна, а всего лишь вторая по роду. По уму-то и первая, — темнота возле локтя ведуньи не то чтобы посветлела, но как будто подтаяла, жиже сделалась. И оказалась, что рядом с камнем сидит себе шаверка. Архе примерещилось, что она в лекарку змеёй швырнула. На самом же деле просто клюкой за плечо зацепила, не дав с камня сверзиться. А потом и в запястье тонкими костлявыми пальцами впилась, помогая выпрямиться. — Ну и куда это ты собралась, кровь от крови моей? — поинтересовалась ехидно. — Сама пришла, не звал тебя никто и бежать? Ничему, видать, родня не научила, даже ведовству!

— Ведовству?!

— Вежливости! — огрызнулась шаверка.

И подняла голову, скинув на плечи то ли капюшон, то ли просто покрывало. Темнота не давала лекарке женщину рассмотреть как следует. Но одно Арха могла сказать точно: возраст бабушки — той, что в пещере спала, а не вновь обнаруженной — ей определить было не под силу. Эта же оказалась старухой. Да такой, основательной, одной ногой на погребальном костре стоящей.

— Ну, и чего припёрлась? — поинтересовалась бабка уже без всяких смешков, неприязненно даже.

— Да мы тут случайно оказались. Там пожар, а мы сюда и… — забормотала лекарка, судорожно соображая, пора уже на помощь звать или ещё подождать можно?

— Здесь никто случайно не оказывается, — сообщила старуха веско, наставительно. — К Элной-ара Тьма просто так никого не приводит. Раз очутилась тут, значит, за надобностью, — странная шаверка вдруг понизила голос до свистящего шёпота. — Места тут тайные, заповедные. Вот сколько живу здесь, а самой порой боязно. Тени какие-то, шепотки по ночам чудятся. А то вдруг раз!.. Эй, ты куда намылилась-то опять?

— Никуда, — проворчала ведунья, обратно на камень забираясь. — Я упала. Так что там раз?

— Да то и раз. А, может, два или даже три, — отмахнулась шаверка. — Одно я тебе скажу, девочка. Ты страдания-то свои не страдай. Нету на то достойной причины. И недостойной нет. Никакой не-ту, — она развела руками, едва не задев клюкой Арху по носу. — Вот ты мне ответь. Если кто-то, к примеру, свою жизнь едва ль не с колыбели расписал и идёт себе так упорненько, трудненько, но идёт, шажок за шажочком задуманное свершая, а?

— Что?

— Отвечай, давай! — грозно потребовала бабка.

— Так вы вопрос-то задайте, — робко посоветовала лекарка.

— Ты глухая, что ль, или дура навовсе? — удивилась старуха. — Вроде на имперском изъясняюсь, не на гхарском. Ладно, спрошу ещё раз: за ради чего он это всё бросить должен?

— Ну-у…

— А ты не нукай! — прикрикнула шаверка. — Лошади твои вон там, а меня не запрягла! Давай, давай, соображай.

— Если близкому беда грозит? — ещё осторожнее предположила лекарка.

— Это кому такому-разэтакому тут беда грозит? — вконец рассвирепела женщина. — Тебе, недоразумение с выменем? Да что-то никакой беды над тобой не вижу! А ну хватит себя пупом мира считать!

Ведунья опять едва с камня не свалилась, шарахнувшись от свистнувшей кнутом клюки.

— Я ничего не понимаю… — протянула жалобно, нервно на пещеру оглядываясь.

Кажется, на помощь позвать всё же стоило.

— Вот хоть бы раз, хоть бы один разочек с первого раза кто понял, — хныкнула старуха, утирая сморщенную, как печёное яблоко, щеку. — Этому всё разжуй да в рот положи. Этому разъясни. Уж думала, в родной-то крови мозгов побольше, а туда же — дура и есть. Слушаешь меня или нет?

— Слушаю, — покорно согласилась Арха.

— А раз слушаешь, то отвечай. Ну вот кто в том виноват?

— В чём?

— Ах ты, Тьма! Ну, говорю же, говорю! Ты чего получить желаешь? От жизни своей кривой? Вот там хотела лекарем стать, в книжках умных рылась. А потом? Ну, соображай быстрее, некогда мне тут с тобой.

— Откуда вы?..

— Я всё ж Элной-ара, а не кобыла недоенная, — хмыкнула шаверка. — Ну, отвечай скорее!

— Да не знаю я! — выпалила вконец растерявшаяся лекарка.

— А я об чём?! — возликовала бабка. — Про тоже талдычу, уже весь язык отболтала. Не знаешь ты, чего тебе и нужно, урыльник твой поросячий. А от мужика, у которого всё по шажочкам расписано, ещё требуешь чего-то. Промежду прочим, чего и требуешь, сама не знаешь. Ты б в себе покопалась: чего хочу? Чтоб на руках с утра до ночи носил? Чтоб сидел рядышком, за ручку держал? Чтоб в глазки глядел?

— Да какие глазки?!

— Во-во, и я о том же, — старуха ласково погладила ведунью по руке. — Ты в себя-то загляни, загляни. Самое время сейчас, ведь никто за плечом не маячит. Нету ничьей власти — ни Тьмы, ни Жизни. Пойми, что тебя надобно, нарчар. А там уж и мужику несчастному душу выедай по кусочкам.

— Я выедаю? — тяжко изумилась Арха.

— Ты, ты! — закивала шаверка радостно.

Видимо, обрадовалась, что лекарка поняла, что ей втолковать пытались. Разубеждать полоумную ведунья побоялась.

***

Вроде бы всем давно известно: нервировать беременных женщин нельзя. Но в последнее время окружающие только и делали, что Арху пугали. Причём делали это удивительно однообразно, подкрадываясь незаметно. Вот и родная бабуля объявила о своём появлении тем, что внучке руку на плечо положила, да ещё похлопала успокаивающе. Хорошо, что сама за спиной ведуньи встала — лишь поэтому лекарка опять не навернулась.

— Проснулась — смотрю, а тебя нет, — заботливо пояснила Агной. — Решила проведать. Зря мы всё же дозорных не выставили. Конечно, тут, вроде, злодеев тут сроду не водилось, но глаза лучше открытыми держать. Хотя оно и понятно: что с мужчин возьмёшь? Они духом слабы, значит, и в теле сил немного.

— Сама же чего сторожить не встала? — насмешливо спросила старуха, на земле сидящая. — Легко на мужиков пенять, когда по старости да немощности сил осталось — сурок наплакал.

— Ты бы шла в пещеру, нарчар, — будто ничего не слыша, заботливо посоветовала степнячка. Эдаким специальным нежно-бабушкиным голосом посоветовала — Архе от неё подобного слышать ещё не доводилось. — К утру же сквозить стало, как бы тебе не простыть. А то смотри, я своих мужчин попрошу, рядом лягут, согреют.

— Нет, не надо! — выпалила лекарка, представив, как на такую заботу её демоны отреагируют. — Всё хорошо, мне и так жарко!

— Ну, смотри, — усомнилась шаверка. — Только себя-то беречь надо.

— Ты её слушай, слушай, нарчар, — хихикая, подсказала старуха. — Как уж себя-то сберечь, красотка Агной не понаслышке знает. Ей до других дела нет, лишь бы собственная шкурка в целости осталась. Да ещё в тепле и уюте, золотом украшенная. И ведь не посмотрит, что золото чужое, а тепло ворованное!

— Ничего я у тебя не крала, дура старая! Я не виновата, что ты спятила!

Вопящей Агной, да ещё так, что слюна брызгала, Архе видеть тоже ещё не приходилось. С другой стороны, много ли она про родную бабку знала?

— Спятила-поспятила! — завопила в ответ старуха, проворно на ноги вскакивая и даже про клюку свою забыв. — Сама дура, дура, дура! — лекарка была уверена: сейчас язык покажет. Не показала. — Скажешь, не ты у меня жениха увела? Другая, может, кто?