Рассказ о брате
(Документальная повесть) - Гастелло Нина Францевна - Страница 24

Утром она вышла из дома, поговорила с соседкой о домашних делах, о погоде: день обещал быть прекрасным. А когда вернулась домой и села завтракать, решила включить радио. Тогда-то и услышала это страшное слово: война…

В сообщении по радио говорилось, что правительство Советского Союза выражает непоколебимую уверенность в том, что наши доблестные армия и флот, отважные соколы советской авиации с честью выполнят долг перед Родиной, перед советским народом и нанесут сокрушительный удар агрессору.

Теперь она знала, что самолеты Ростовской авиачасти вылетели на выполнение не учебного, а боевого задания.

В первые дни войны экипажи 207-го дальнебомбардировочного полка наносили мощные бомбовые удары по группировкам танковой дивизии и мотопехоте противника в районе Бреста. Было уничтожено несколько десятков танков и автомашин.

На второй день войны, 23 июня, удары с воздуха по противнику были еще успешнее, но на этот раз наша авиация понесла значительные потери. Мало было истребителей, чтобы надежно прикрыть бомбардировщики. Однако летный состав 207-го авиаполка действовал исключительно мужественно. В этом бою отличились и экипажи эскадрильи капитана Гастелло.

Во втором полете на выполнение боевого задания радист из экипажа Гастелло передавал, что, проходя заградительный огонь вражеской зенитной артиллерии, самолет командира эскадрильи получил два прямых попадания, отказал один мотор и было повреждено шасси. Но было сообщение и о том, что в воздухе держатся надежно, до своего аэродрома дотянут…

Положение командира корабля Гастелло на этот раз действительно было тяжелым. На израненной машине он продолжал полет, вышел на территорию, не занятую противником, и принял решение на одном моторе тянуть до своей базы. На борту самолета был тяжело ранен штурман. Ему срочно надо было оказать медицинскую помощь.

До своего аэродрома Гастелло дотянул благополучно, но посадка предстояла сложная и опасная. Наземные службы помогли приземлить искалеченный самолет, который, ведомый уверенной рукой Гастелло, благополучно приземлился на посадочную полосу.

После этого полета экипажу Гастелло пришлось готовить для себя другую машину. Весь день 24 июня летчик, штурман и радист находились на аэродроме, помогали, чем могли, техникам, и наконец, новая машина была приведена в полную боевую готовность.

В этот день на аэродроме произошел поучительный случай, виновником которого стал капитан Гастелло. История довольно интересная, и Анна Петровна не раз ее рассказывала. А случилось вот что.

На аэродроме шла обычная жизнь. Экипажи самолетов вместе с обслуживающим персоналом готовили машины к очередному вылету. День был солнечный. Те, кто закончил работу, отдыхали в тени крыльев самолетов. Неожиданно для всех загудела сирена, извещая о воздушной тревоге. По этому сигналу все бросились в укрытия.

Возвращаясь с дежурства, Анна Петровна увидела около своего дома людей. Они ожидали Николая. Всем хотелось узнать, как произошел этот бой. Николай, появившись в хорошем настроении, коротко сказал:

— Я-то был в кабине своего «ила», а вы с земли, наверное, лучше меня все видели.

Однако рассказал все по порядку. А произошло это так. Когда прозвучала сирена, Николай увидел, что вражеский самолет-разведчик снижается над стоянкой самолетов. Он побежал к своему самолету и, заняв место воздушного стрелка, открыл по «юнкерсу» прицельный огонь. Немецкий разведчик вдруг быстро стал снижаться, совсем низко прошел над аэродромом и приземлился на соседнем колхозном поле. Фашистских пилотов взяли в плен.

Об этом более подробно рассказал бывший сослуживец Николая, гвардии майор авиации в отставке Иван Петрович Власов:

«Действительно, все было так. Мы находились тогда на аэродроме. Заканчивали подготовительные работы и расположились под плоскостью самолета, укрылись от жаркого солнца. В это время к нам зашел редактор дивизионной газеты Грабченко, чтобы познакомить нас со сводкой боевых действий. Слушаем. В этот момент летчик Воробьев крикнул: „Братцы, „юнкерс“ приближается!“ Послышался нарастающий гул моторов, и скоро показался на небольшой высоте силуэт чужого самолета. Загудела сирена, все бросились в укрытие. Я бежал сзади лейтенанта Воробьева в сторону траншеи. Немецкий разведчик успел дать пулеметную очередь по нашим самолетам, но скоро замолчал.

Командир эскадрильи капитан Гастелло, — продолжал рассказ Иван Петрович, — находился в это время на аэродроме с членами экипажа. Он быстро бросился к своему самолету, молниеносно оказался в кабине, развернул бортовой пулемет и открыл по немецкому разведчику огонь. „Юнкерс“ прекратил стрельбу и, заваливаясь в крен и теряя высоту, приземлился на колхозном поле за аэродромом.

Все мы наблюдали эту картину, и пораженные увиденным, выскочили из укрытия. Поблизости оказался командир полка, он приказал послать несколько человек к месту приземления немецкого самолета. Человек десять вскочило в полуторку, и мы помчались за аэродром. Пока мы ехали, колхозники проявили бдительность и успели схватить немецких летчиков. В числе этих смелых колхозников находился на поле уже немолодой человек — Яков Михайлович Сердюк.

Впоследствии Яков Михайлович рассказывал: когда он увидел на снижающемся самолете черные кресты, то понял — самолет немецкий. Из него выскочили летчики в чужих мундирах и бросились бежать в сторону леса.

Вскочив на коня, Яков Михайлович решил отрезать им дорогу. Гитлеровцы яростно отстреливались. Но подоспели на машине летчики.

Пленных привезли на аэродром. Выяснилось, что немецкие пилоты оказались матерыми разбойниками, успели причинить немало горя людям в Испании, Франции, Польше, о чем красноречивее слов говорили кресты на их мундирах».

В наградном листе на командира эскадрильи 207-го полка 42-й авиадивизии 3-го авиакорпуса капитана Гастелло Николая Францевича говорится:

«24 июня с утра в ожидании боевого задания летный и технический состав 207-го ДБАП был на аэродроме по своим местам, ожидая приказа в полет на врага. Зарвавшийся фашистский самолет Ю-88, имея на борту награжденного Гитлером летчика (тремя крестами) за свои варварские действия, появился на высоте 80—100 метров над аэродромом. Пройдя первый раз, он развернулся и, выбрав место стоянки самолетов, открыл стрельбу из передних и люковых пулеметов. Командир эскадрильи капитан Гастелло, проявив инициативу, не растерялся и открыл огонь из бортового пулемета по противнику. Умело ведя огонь, капитан Гастелло попал в „юнкерс“ и вывел из строя его правый мотор. Враг пытался уйти, но не смог. Участь фашистов была решена: они были взяты в плен».

Закончив все подготовительные работы, экипаж Гастелло 25 июня отдыхал в ожидании боевого задания.

Это был последний вечер, в который Николай Францевич отдыхал дома. Просмотрел газеты, прослушал по радио последние известия о боевых действиях на фронте, присел на диван с книгой.

Анна Петровна сидела рядом. В эти дни они виделись редко. Николай был то в полете, то на аэродроме, она тоже занята работой…

В первые же дни войны все так изменилось. Люди стали совсем иными. Впоследствии Аня мне рассказывала, как следила за полетами Николаева экипажа, как постоянно беспокоилась за него. Она говорила, что в городе все в большом напряжении, люди молчаливые, задумчивые, в семьях погибших горе и слезы. Все жили в каком-то тягостном ожидании, а чего — никто не знает… шел разговор, будто из мест, расположенных близко к границе, людей будут эвакуировать, и возможно, в ближайшее время.

…Николай понимал настроение жены, знал, что может ожидать жителей авиагородка, но он был уверен, что в случае необходимости должные меры здесь будут приняты, и все будет хорошо. Аню он просил не падать духом, держаться, как положено жене военного летчика.

Они сидели рядом, немного помолчали, а затем Николай прилег на диван и сказал:

— Сегодня мы поработали крепко, чувствую — устал.

В руках он по-прежнему держал книгу. Полистал, но читать так и не стал. Вспомнился ему Борис Шашков. Хороший был товарищ и друг. Любимый всеми полковой поэт. Кто мог подумать, что в первый день войны его не станет! Ребята его очень жалели.