Смех сфинкса. Танец обсидиановой бабочки - Мусатова Лиана - Страница 10

– Как правильно сказано! – воскликнула Лия. – Я ведь тоже видела эти образцы космической жизни… только картинки…

– И мне не открылась Первопричина, – добавил Саша, – только видения, которые представляли из себя иллюстрацию.

– Да, да, – поддакивала Орнелла.

– Просто удивительно, как он в той древней древности мог знать, что я… мы испытаем точно все так, как он описал?

– Знал. Знал все наперед, поэтому и оставил свои труды для тех, кому они будут необходимы.

– А мы прикоснемся к этим трудам?

– Вы уже прикасаетесь к ним, но для того, чтобы познать их в целом объеме, нужны годы и годы напряженного труда в подготовке к овладению ими. Гермес видел совокупность вещей, понимал ее и имел силу проявлять и открывать. И то, что было в его мыслях, он записал. Некоторое он умалчивал с мудростью, чтобы люди искали это, стремились к этому на протяжении будущих времен. И посвящённые каждой эпохи воспринятые знания переосмысливают и передают современникам. Так, доктор Бругш почти дословно описал картину возникновения мира, которая отображена в папирусе Несмина. «„Я развил развитие развитий. Я развился в облике развитий бога Хепри“. Следует отметить, что бог, чьи слова я процитировал выше, заявил, будто развился в облике Хепри и что зовут его Осирис, „изначальная материя изначальной материи“. Таким образом, Осириса, благодаря его развитию и новым рождениям, можно отождествить с Хепри. Хепри созвучно с древнеегипетским словом „хеперу“ – дословно вращение. „Паут“ – первозданная материя, изначальное вещество, из которого было все сделано. …мужчины и женщины произошли из слез, упавших из „ока“ Хепри, то есть из солнца, которое по словам бога, „я (то есть Хепри) заставил занять свое место на моем лице, после этого оно стало править всей землей“».

– Мне всегда казалось, что мы очень мало знаем о солнце, что мы недооцениваем его значения, – посетовала Лия.

– Это так.

– Все так глубоко и серьезно, – раздумывая, и от этого медленно произнесла Орнелла. – Почему же так поверхностно нами, европейцами, воспринимается египетская религия… это смешное многобожие… поклонение животным…

– Ну, начнем с того, что язычество было необходимо человечеству, чтобы связать его с Природой. Для его выживания, все мы понимаем, необходимо бережно к ней относиться, стремиться понимать ее. В этом и польза язычества. А эзотерическая теология монотеистична. Об этом хорошо написал Мосперо в своей книге «Древняя история восточных народов». Я собирался вам ее прочесть и захватил выписку. А Орнелла как раз подвела наш разговор к этому.

«Эзотерическая теология – монотеистична со времен Древней империи. Утверждение основного единства божественной Сущности выражено терминами определенными и энергичными, в текстах, восходящих до этой эпохи. Бог есть Один, единый, который есть по существу един, который живет в субстанции, единый зарождающий и в небе, и на земле, который сам не подлежит рождению. Одновременно и Отец, и Мать, и Сын. Он зарождает, производит и существует вечно; и эти три Лица, нисколько не нарушая божественной природы, содействуют ее бесконечному совершенству. Атрибуты их суть: беспредельность, вечность, свобода, могучая воля, безграничная доброта. „Он создает свои собственные части, которые суть боги“, – говорят древние тексты. Каждый из этих второстепенных богов, признаваемых тождественными с единым Богом, может создать новый тип, из которого изойдут в свою очередь таким же способом другие, низшие типы».

– Не могу себе этого представить: Бог – один, а потом еще низшие типы богов.

– Скажем, не боги, а сущности. Какая разница, как их называть. Главное, понимать каково их назначение. Это сначала сложно представить, потом все уляжется в голове… по своим полочкам.

– Какая небесная иерархия! А хватит у меня полочек?

– Хватит. Не беспокойся. У вас заготовлено ровно столько полочек, сколько понадобится.

– А по какому признаку мы здесь собраны? Мы все такие разные и по профессиям, и по возрасту…

– У вас есть одно общее – вы встречались в прошлых жизнях и кое-что должны друг другу. Эти долги вам мешают жить.

– Долги? Это так серьезно? – не унималась Орнелла.

– Ну, скажем, не долги, а ошибки, которые вы совершили.

– Я думаю, нельзя прожить жизнь, не совершив ошибок.

– Но ошибки бывают разные. Это роковые ошибки, которые тянутся из жизни в жизнь и в худшую сторону корректируют линию ваших судеб. Вы должны избавиться от гнетущих последствий своих ошибок и освободить путь светлым энергиям.

Устав за день, Лия уснула быстро, а во сне окунулась в экзотическую жизнь индейцев. Она шла по каменистым тропинкам, усыпанным осколками скальных пород. Острые, как бритва, они непременно ранили бы ступни, вызывая резкую боль, у любого смертного, только не у нее. Еще в детстве бабушка научила ее заговорам, которые снимают любую боль, если внушить себе, что они всесильны. Сейчас мысленно она их проговаривала. Этого было достаточно, чтобы кожу сделать не только невосприимчивой для боли, но и настолько плотной, чтобы острые края не ранили ее. Она еще была охвачена волнением и гневом, овладевшим ею во время погони, но для нее преследователи были уже не страшны. Вряд ли они догадаются, в какую из расщелин она удалилась. Их здесь так много и достаточно для того, чтобы сбить их с ее следа. Наконец-то ей удалось оторваться.

Вспышки молнии, словно огромные огненные ножницы, раскроили черное небо. Дикий грохот опустился на землю. Еще минуту назад знойный липкий воздух обжигал ей лицо, а сейчас низвергалась лавина холодной воды. Она подумала о том, насколько должно быть холодно там, вверху, откуда льется дождь, если, пройдя сквозь зной, струи воды сохраняют прохладу. Бесконечные вспышки молнии и сопровождавший их немилосердный грохот могли напугать кого угодно, только не Лис. Она любила природу и знала, что все, окружающее ее, послано богами, а значит, его надо уважать. Разве можно не радоваться дарам?

Это Кукулькан[1] послал дождь – хорошее предзнаменование. Он, ее предок, конечно же, не мог остаться в стороне от такого значительного события и не подать ей знак. От этой мысли ей стало легче. Теперь она была уверена, что у нее все получится, что она благополучно доберется до тайного места и выполнит задание отца, оставит послание тем, кто придет за ним.

Упругие струи дождя стекали по телу и волосам, которые она уже несколько раз отжимала. Кожа сумки, в которой она несла послание, отсырела и набухла. Но она не беспокоилась – послание не намокнет. Отец хорошо его запаковал, запаковал на долгие годы сохранности, которые ему придется пролежать в тайнике до особого времени, пока за ним не придут. Когда она спросила у отца: «Кто сможет его найти в глубокой пещере далеко в горах?», – он ответил: «Тот, кому укажут боги час и путь». Теперь она не опасалась слежки, потому что солдаты потеряли ее след и остались у реки. Но она все-таки была осторожной. Дождь так же внезапно прекратился, как и начался, как будто бы кто-то специально опрокинул над ней ладью с водой. После дождя идти было намного труднее. Жара ушла, но ноги скользили по мокрой траве. Пришлось выбраться на тропинку. До этого она избегала тропинок, опасаясь встречи с человеком. Ей нельзя было попадаться на глаза ни друзьям, ни недругам. Это было одинаково чревато неприятностями. И хотя она была уверена, что на этом пути ничего не случится, потому что ей встретилась кецаль,[2] она все равно строго придерживалась наставлений отца.

Лис всё ещё шла вперёд, пока хватало сил. Она подыскала приличную пещерку и обосновалась в ней на ночь. С уходом солнечного света всё расплывалось и исчезало. Воздух стал переливаться, как жидкий мёд. Его пронизывали последние разноцветные тонкие лучи, медленно опускающиеся вниз, а контуры дальних скал трепетали, как коптящее пламя, из-за светлой каёмки, все еще окружающей их. Между тучами взметались струи фиолетового огня и рассыпались, роняя искорки. Последний отсвет солнца, тлевший на горизонте, исчез. Мир мгновенно погрузился во мрак. Над вершинами скал поднимались и опускались архипелаги звезд. Лис вслушивалась в зовы далеких, разделенных, как ей рассказывала бабушка, безднами миров. Её манила эта бездна. Она потянулась, словно намереваясь ринуться в неё, ввергнуться грозным бушующим вихрем. Этого просила душа, но, как это сделать, она не знала. Могла только думать об этом, только гадать о том, что там, в глубине небес, и вспоминать бабушкины рассказы. Лис не могла себе объяснить, почему всегда после захода солнца, на стыке дня и ночи, её обуревали такие желания. Душа рвалась в неизведанное, потому что там, в этом неизведанном, и находится то самое заветное, что ей необходимо будет узнать, с чем она обязательно должна столкнуться и что в корне изменит её жизнь. Именно там находится то, что будет самым главным в её жизни. Размышляя над этим, она уснула, и снились ей горы.