Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Создать Веру - убить Веру (СИ) - Подымалов Андрей Валентинович - Страница 6


6
Изменить размер шрифта:

Все вновь прибывшие должны были в обязательном порядке пройти нечто подобное регистрации и получить разрешение от старшего по поселению, в роли которого обычно оказывался самый решительный, умный и отчаянный головорез, который доказывал свое право на командование наиболее простым способом, подавляя силой всех конкурентов, пока не появлялся другой, еще более жестокий и беспощадный. Решение о том, принять в общность вновь прибывшего или не принять, большей частью основывалось на том, насколько ему понравился или не понравился новичок. Этим же критерием определялось и место в иерархии. Не согласному с местом предоставлялось право силой доказать, что он достоин лучшего. Правда, этим правом пользовались крайне редко. Того, кто имел несчастье сразу вызвать сильную антипатию вожака, могли убить прямо на месте.

Самовольно же вселившегося в нору смерть ожидала немедленная и неминучая.

Я обо всем этом знал, но это было единственное место, где мы могли попытаться пережить ночь.

Пустую нору я отыскал довольно быстро. Правда, было неясно, насколько она просторна, и вместимся ли мы там вдвоем. Однако времени на выяснение этого уже не было, и я показал чужеземцу, чтобы он вползал внутрь, одновременно приложив палец к губам и красноречиво проведя ребром ладони по шее.

Он опять ничего не ответил, но покорно полез в нору. С запоздалым сожалением: «И какого черта я во все это ввязался?» — я протиснулся вслед за ним. Нора была небольшая, и мы с трудом в ней поместились.

Мы лежали лицом к лицу. Неожиданно я обратил внимание, что его лицо в темноте как-то странно светится. Едва заметное голубоватое мертвенное сияние исходило от его впалых щек, высокого лба, хрящеватого носа, пробиваясь сквозь корку многодневной грязи. Он лежал с закрытыми глазами, но, казалось, даже через веки пробивался этот холодный свет. Мне стало не по себе, я попытался немного отодвинуться.

Он открыл глаза, и я до боли сцепил зубы, стараясь не издать ни звука — его глаза полыхали тем же светом, только более ярким и пронзительным.

Наверно, я все-таки что-то пробормотал, потому что он опять закрыл глаза, и сияние исчезло, как бы втянулось внутрь лица.

Больше всего мне хотелось выскочить из норы и бежать куда глаза глядят. Что было страшнее: удавки и ножи снаружи, или этот пугающий чужеземец здесь, внутри — трудно сказать. Однако он больше не открывал глаз, сияние не появлялось, и я успокоился. Все-таки опасность снаружи была намного реальнее.

ОН

Голубой свет, струящийся временами от моего лица, был, в прямом и переносном смысле, подарком небес.

Восьмой год моего пребывания в далеком тибетском монастыре подходил к концу. Та неведомая сила, что сорвала меня в пятнадцатилетнем возрасте из родных мест и заставила исколесить неисчислимое количество земель, стран и народов, казалось, оставила меня в покое. Моя душа жила в мире и согласии с окружающим. Передо мной открывались все новые и новые просторы. Мир людей с их мелкими страстями, с их пороками, грязью и бессмысленностью остался далеко позади, его очертания все более и более стирались из моей памяти.

И вот все круто переменилось. Это произошло вечером во время моей очередной медитации. Как рассказывали позже очевидцы, чистое и безоблачное небо (впрочем, в горах это бывает) прорезала яркая ослепительная стрела. Молния ударила в камень, у основания которого я сидел. Вспыхнуло голубое сияние, которое охватило и камень, и меня.

Когда монахи подняли меня, я не подавал признаков жизни, сердце не билось. В Тибете в таких случаях не спешат с погребением. Меня оставили лежать в келье. На третий день я пришел в себя.

Но, когда я вышел из кельи, первый же встреченный мною монах поспешил уйти прочь. Во дворе скоро собрались почти все обитатели монастыря.

Пришел и настоятель. Он долго и внимательно смотрел на меня, потом велел всем разойтись. Ушел и сам. Остался лишь мой Учитель.

— От тебя исходит тот же свет, что и от молнии, ударившей в камень. Это знак, что ты выбран небесами.

— Выбран? Для чего?

— Об этом тебе небеса сами скажут. Научись лишь понимать их язык.

— Как?

— Этого я не знаю. С этого момента я больше не являюсь твоим учителем.

— Почему?

— По той же причине. Никто не имеет права учить того, кого выбрали небеса.

— Скажи хотя бы, что я должен теперь делать?

— Ждать… Сходи посмотри на камень — там остался знак. Думаю, это тот самый знак, который не только определит твою судьбу, но и пути мира.

* * *

На той стороне камня, возле которой я сидел, медитируя три дня назад, был выплавлен крест размером чуть более человеческой фигуры. Я подошел ближе, протянул руку и коснулся изображения. В тот же миг крест засветился тем же голубоватым светом.

— Убедился?

Я взглянул на Учителя. Он повернулся и неспешно пошел в сторону монастыря.

На следующий день свет, исходящий от моего лица, исчез. Две недели я продолжал ходить к камню. Я садился на свое место, пытался медитировать, но у меня ничего не получалось.

И вот наступил день, когда я проснулся с четким и ясным пониманием того, что сегодня я должен покинуть монастырь. Я зашел к Учителю, чтобы сказать ему об этом.

— Я ухожу.

— Знаю.

— Но пока я не знаю куда.

— На свою родину.

— Почему?

— Только родина может с такой силой ждать своего сына.