Корона от обороны (СИ) - Герасимов Алексей - Страница 14

-- А вы сильно подросли, Франц, -- тепло улыбнулся ему эрцгерцог, но тут же посерьезнел. -- Однако барон совершенно прав, кузен остался на верную гибель, и если от его сил спасется хоть треть, я буду почитать это великим чудом. Вам определенно нечего там делать.

-- Ваше сиятельство! -- вспыхнул фон Айс. -- Я... я обещал его сестрице, что попрошусь именно в его бригаду и непременно позабочусь о господине генерале!

Пускай слова эти и были сильным преувеличением с его стороны, однако же сам паж в них, в этот момент, искренне верил. Перспектива оказаться в свите наследника престола Великого Герцогства ему, едва улизнувшему из-под опеки двора, казалась ужасной.

-- Мафальде? -- искренне изумился Эдвин. -- Так она что же, знает, что вы отъехали в действующие части, и не помешала вам этого сделать? И не говорите, что у вас есть на это безумство благословение моего папеньки, я в это в жизни не поверю.

-- Госпожа фон Шиф изволила проводить меня в дорогу, когда я тайно покидал Лихтервинд, -- юноша ощутимо покраснел, понимая сколь двусмысленно звучат его слова, отчего фраза стала звучать окончательно пикантно, -- и дать мне свое благословение.

Дивизионный генерал выразительно поглядел на фон Шиллинга, как бы говоря: «Вот! Я же вам говорил, что Эвелина законченная дура, и за этим якобы ее интересом к ходу кампании что-то кроется». Барон столь же молча развел руками, словно отвечая: «Вы были абсолютно правы, ваше сиятельство, это был только повод побыть наедине».

-- Господин дивизионный генерал! -- из-за пелены дождя показался погоняющий лошадь во весь опор гусар, без плаща, похожий в мокрых ментике и доломане серого колеру на разукрашенную мышь. -- Господин генерал, лейбгвардии-юнкер Цигенбок, второй эскадрон «Серых соколов». Майор фон Лёве докладывает о выходе эскадрона к Таннетёлеру. С нами остатки Аурумштадтского уланского полка, господин майор просит разрешения прервать ретираду и совершить глубокий обход Кляйнеегерсдорфа с запада, дабы отвлечь неприятеля от позиций фон Эльке!

-- Ах, отчаянная голова, что задумал-то... -- покачал головой Эдвин. -- А ведь может, может выйти, чёрт возьми! Где эти свитские, когда они нужны? Опять отстали? Цигенбок, осилите обратную дорогу до фон Лёве?

-- Не извольте сомневаться, герр генерал! Через час буду в полку! -- молодцевато, явно форся перед высоким начальством, доложил тот.

-- Эк! -- крякнул эрцгерцог. -- С часом, это вы хватанули, юнкер. Но, скачите, скачите голубчик -- ежели успеете подкрепить Эльке, быть вам подпоручиком.

Гусар лихо козырнул, поворотил коня, и стремглав (насколько позволяло мокрое бездорожье) пустил своего скакуна прямиком через луг.

-- Загонит скотинку, -- вздохнул фон Шиллинг.

-- Главное, чтобы поспел вовремя, -- генерал проводил удаляющегося юношу взглядом и повернулся к своему адъютанту. -- Непременно стоит сообщить о передислокации фон Лёве кузену Эрвину. И не думайте даже, вас я от себя не отпущу, Йоахим! Единственный толковый человек при штабе, а туда же, под пули, собрался. Найдём другого курьера. Что?

Фон Шиллинг глазами указал на позабытого эрцгерцогом Айса.

-- Да! -- генерал резко повернулся к юноше, настолько резко, что конь под ним «затанцевал» недоумевая, был ли это ему приказ трогаться, или напротив, сдать назад. -- Хотели послужить отчизне, Франц? Так извольте, предоставлю вам такую возможность. Фон Шиллинг, я слыхал -- вы по сю пору носите с собой свои первые, юнкерские погоны на-удачу?

Ротмистор кивнул, и легонько, кончиками пальцев похлопал себя по груди, там-де они.

-- Отдайте их фон Айсу, ротмистр, ему нынче нужнее. Ну же! -- требовательно приказал эрцгерцог и дождавшись исполнения приказа, обратился к беглецу от двора своего батюшки. -- Поздравляю вас юнкером, молодой человек. Служите с честью, не осрамите и все прочие, приличествующие случаю фразы. Местом службы определяю вам бригаду фон Эльке, с родом войск кузен сам разберется. Формой озаботитесь в ближайшее время.

-- Уже, -- глаза у мальчишки (ну что тут лукавить, мальчишки, конечно -- кто он ещё в свои пятнадцать-то лет?) горели от счастья, невзирая на холод и мокрую одежду. Ещё бы, сбывалась, вот тут и сейчас, заветнейшая его мечта!

-- Что, простите, юнкер? -- изогнул бровь дивизионный генерал.

-- Виноват! -- подтянулся фон Айс. -- Осмелюсь доложить, формой озаботился заранее, лежит в вещевом мешке!

-- Разумник, -- усмехнулся в усы наследник великогерцогского престола. -- Хвалю. Дорогу до Кляйнеегерсдорфа найдёте?

-- Яволь! У моей двоюродной тётушки усадьба недалеко от этого городка, местность мне хорошо знакома.

-- Ну тогда скачите, скачите к Эрвину, фон Айс, -- произнёс Гогенштаузен. -- Скажите, что фон Лёве будет тревожить неприятеля с левого флангу. И передайте ему мой наказ -- не сметь погибать, и отступить не позднее завтрашнего рассвета. Он обещал мне, но мало ли что.

***

-- ...di putana! -- донесся до фон Эльке голос Кальмари.

Бригадный лекарь что-то снова не поделил с эскулапами из Эзельбургского и Берштадского пехотных полков. Хотя, доброго доктора Абеле можно было понять: это прочие офицеры бригады после дела при Фюртене и последовавшего за сражением маршем отдыхали аж до начала бесславной Аурумштадтской баталии, эскулап же, при поддержке лишь двух ассистентов из студиозусов-медиков и дюжины санитаров, и во время самого боя раненых принимал, и на марше их выхаживал, да и потом лёгких, тех, что в дивизионный госпиталь не отправились, обиходил. Это уже не говоря про хворых, да недужных животом. Устал человек, чего уж тут добавить?

А тут новый бой, новое отступление, новые раненые да увечные (пока, к счастью, немного), да всё это под дождём, в грязи, в холоде -- чьи нервы такое выдержать способны?

-- Инструмент мочить в spiritus vini и руки им протирать, но не желудок никак, Corpo di Bacco!!!

К тому же доктора из приданных в подмогу бригаде полков явно не оправдывали высоких надежд Кальмари, которые он относительно них питал. Эзельбургский был сущим ослом, привыкшим лечить по-старинке, пиявками, кровопусканиями да клистиром -- имел он ранее частную практику среди пожилых вдовушек да скорбных животом и разумом господ, однако польстился на длинный талер военврача -- а Берштадтский, высоченный, могучий, ну сущий медведь, слыл поборником травничества, что нынче стало модно, и лечил по рецептам аж блаженной памяти Клархен Айнфах и Хельги Шторх, знаменитых Тевтонских Травниц. Дамы-то, конечно, были вполне достойные, жизнь повидавшие, сподвижницы отцов-основателей Ордена, но это ж сколько веков с тех пор прошло?

Доктор Кальмари же, выпускник Сорбонского университета, медик новой -- натурфилософской -- школы в медицине, исповедовавший сугубо научный подход к делу врачевания прозывал их не иначе как неучами, невеждами и косными ретроградами, через что у ученых мужей проистекали постоянные диспуты, где безбожно мешались грязная ругань и медицинские термины.

Сам генерал в споры ученых мужей предпочитал не лезть, с присущим ему, как истинному аллюстрийцу, прагматизмом полагая, что лучше иметь трех докторов разных школ, нежели ни одного.

Да и не до них ему, в общем-то, было.

Сражение при Аурумштадте началось совершенно неожиданно для обеих сторон. Все наработки штабов армий Кабюшо и фон Берга, все эти «Колонна один марширует... Колонна два марширует...», результаты бессонных ночей и мозговых штурмов оказались не востребованы и ненужны всего-навсего из-за выходки кирасирского поручика померанцев.

Случилось так, что корнет из эскадрона поручика Левински, хороший его товарищ (к тому же задолжавший оному поручику немалую сумму денег), решил, вместе с двумя приятелями-драгунами, попытать удачи на нейтральной территории. Выехав рано поутру, когда едва ещё рассвело, и господа старшие офицеры покуда изволили почивать (а поручик Левински отсыпался после вчерашних обильных возлияний со своим ротмистром и артиллерийским майором), и прибыв на пространство между двумя армиями стали всячески поносить бранденбуржское офицерство, вызывая охотников подраться, причём настолько не стесняясь в выражениях, что это никак не делало им чести. На беду их, неподалёку случился уланский пикет в полуэскадрон, командовавший которым подпоручик весьма оскорбился высказываниям корнета сотоварищи и решил их примерно наказать, для чего и воспользовался своим положением по службе -- приказал уланам атаковать и захватить хамов.