Река ведет к Истоку - Шашкова Екатерина Владимировна - Страница 19

— Ничего подобного! — Грызь, кажется, даже слегка обиделся. — Я честно выиграл. Я хорошо в жабу играю.

— Это ты у них выиграл. Но я же им не принадлежу. Я — сама по себе. Вот если бы ты выиграл меня у меня…

Грызь задумался, и Алина воспользовалась возникшей паузой, чтобы наконец-то рассмотреть своих похитителей и научиться различать их не только по голосам.

Коба, самый мелкий из всех, выглядел на первый взгляд не слишком-то опасно — щуплый, взъерошенный, похожий на мокрого рыжего петуха. Но именно он был в шайке главным, значит, именно его и следовало бояться больше всего.

Сиплый, которого по имени пока никто так и не назвал, смотрелся странно. Он походил на манекен из магазина подержанных вещей: вроде бы вполне гармоничный и даже симпатичный блондин разрядился в яркую, не слишком сочетающуюся между собой одежду, явно снятую с чужого плеча: синие бархатные бриджи с вытертыми коленями, алая рубашка, светло-зеленый шейный платок… В общем, тоже петух, но разноцветный. И, в отличие от Кобы, не мокрый, а пыльный.

Птичьи ассоциации так плотно засели в голове Алины, что Грызь тоже показался ей похожим на петуха, только крупного, раскормленного и гладкого. Будь он чуть умнее и проворнее, мог бы стать настоящим куриным королем, но эту должность уже занял Коба.

А вот четвертый мужчина на птицу ни капли не походил.

Алина вообще крайне удивилась, обнаружив среди похитителей еще одного человека. В разговоры он не вступал, грязные руки к чужим ногам не тянул, поэтому девушка решила, что четвертый похититель и есть уехавший «начальник». Но нет, тот был сам по себе, а этот… здоровенный темнокожий мужчина, одетый в черное и с ног до головы обвешанный оружием, на фоне остальных казался каменным изваянием — молчаливым и безучастным. Хотя смотрел с любопытством.

И именно он первый спросил:

— Умеешь играть в жабу?

— Нет, — не смутилась Алина. — Но вы можете меня научить. Только кому-то придется держать карты, потому что я руку поднять не могу. И еще кому-то, наверное, придется держать меня. Но вы ведь мне поможете, правда?

И глазками так наивно хлоп-хлоп. Как на экзамене перед не слишком опытным преподом. Главное, чтобы это не выглядело как заигрывание, как кокетство. Лишь искренняя просьба о помощи.

И развлечение. Для всех, а не только для обыгравшего остальных Грызя.

Должно сработать. Обязано должно сработать!

В подвале пахло плесенью и терпкими сладковатыми духами. Духи наверняка были очень дорогими — высокопоставленные магнаты дешевыми не пользуются, но Ракуну запах не нравился. Молчать ему тоже не нравилось.

Точнее, в нормальной спокойной обстановке можно и помолчать, но сейчас бессмысленный треп как-то отвлекал от боли. А болело, честно говоря, практически все. Но больше всего — руки.

Хотя с ними обошлись почти бережно: всего-то стянули в запястьях кожаными ремнями (не наручниками даже) и вздернули к потолку. В итоге Ракун чувствовал себя боксерской грушей, которую вот-вот используют по назначению.

Несколько ударов ему уже успело перепасть, пока тащили и вешали, но это явно была разминка. Исполнители старались, чтобы к заказчику магос попал в приемлемом состоянии. По крайней мере внешне.

Именно заказчику Ракун первым делом и сообщил:

— Отвратные у тебя духи.

Магнат дернулся, как будто претензия к аромату нещадно ранила его самолюбие, но все же быстро взял себя в руки и придвинулся к пленнику почти вплотную, лицом к лицу. Так они казались почти одного роста, только магос при этом едва касался ногами пола, а его тюремщик даже слегка сутулился. Высокий, зараза, хотя и тощий, как костыль!

— Вам не нравится мой вкус? — притворно удивился владелец подвала. — А как же моя жена? Она тоже недостаточно хороша для вас?

Вопрос — практически без подвоха. Если Ракун висит сейчас под потолком в одних штанах, то высокопоставленный муж прекрасно осведомлен и о собственных рогах, и о том, кто и когда ему их наставил. Так к чему юлить?

— Жена отличная, не спорю. И красивая, и не дура. Даже не знаю, как она терпит такого хмыря, как ты?

— О, тут вы неожиданно угадали. Она далеко не дура и именно поэтому предпочла союз со мной любому другому варианту обустройства своей жизни.

Союз заключался, конечно, не столько с самим магнатом, сколько с его кошельком, но эту мысль магос вслух озвучивать не стал. Злословить о женщине, с которой спал, — дурацкое занятие. Больше его в тот момент волновало другое.

— И что, она теперь тоже в каком-нибудь подвале висит? Или вы для нее что-нибудь поинтереснее придумали?

— Нет, я с ней просто поговорил. Она раскаялась в содеянном и пообещала, что подобное больше не повторится. — Улыбка у магната оказалась такой же вытянуто-тонкой, как и он сам. Неприятной. — А вот о вас я навел справки и пришел к выводу, что разговоры тут не помогут. Только старая добрая сила.

— А… — глубокомысленно выдавил Ракун и попытался сообразить, чем же его будут бить. Не голыми же руками?! И неужели такая уважаемая персона, как председатель Фонда распределения камней господин Герберт Тивасар, лично опустится до такого неблагодарного занятия?

Тем более что подвал не походил ни на пыточную, ни на оружейную, скорей уж напоминал пустующий винный погреб. Соответственно, никакого оружия здесь не было. По крайней мере до тех пор, пока магнат не коснулся одного из многочисленных колец, украшавших его пальцы. Камень в кольце коротко вспыхнул красным, и в следующую секунду в руках Тивасара уже искрился от магии длинный кнут.

— Ага, — сказал Ракун и больше уже ничего сказать не успел, потому что кнут пришел в движение молниеносно и будто бы сам по себе. Сверкающая лента метнулась вперед и легонько коснулась груди магоса.

Действительно легонько, такое прикосновение даже ударом назвать сложно. Так, нежное поглаживание.

Ракун не заорал только потому, что боль от этого короткого прикосновения разом выбила воздух из его легких. Причем она не думала исчезать или затихать, наоборот, усиливалась, проникая все глубже, вгрызаясь в мышцы и органы. А полоса, оставшаяся на коже, больше напоминала ожог, чем след от удара.

— Отличная штука, правда? — с издевательской веселостью поинтересовался Тивасар. — Изготовлен на основе стрекательных клеток одной редкой медузы. К сожалению, не помню точного названия… Но если заинтересуетесь, напишите запрос моему секретарю, я уточню.

— Я тебе его в глотку запихну! — прохрипел Ракун, как только смог вдохнуть.

— Не думаю, что у вас хватит денег для покупки этого арфактума. Для легальной покупки, я имею в виду. — Магнат отвел руку с кнутом подальше, готовясь к новому удару, но тут в дверь постучали.

Четкий и выверенный стук в холодном подвале звучал очень странно, но магнат, кажется, совершенно не удивился. Скорее он выглядел слегка раздосадованным неожиданной помехой.

— Да-да, войдите.

Дверь с натужным скрипом отворилась, и внутрь вошел дворецкий. Классический такой дворецкий, пожилой, во фраке и с подносом. На подносе рядом с миниатюрной чашечкой поблескивала медным боком джезва. Помещение немедленно заполнил аромат кофе.

— Куда прикажете поставить, господин Тивасар?

Магнат обвел взглядом подвал и, кажется, только сейчас сообразил, что мебели здесь не было совершенно, даже раздолбанная табуреточка не пылилась в углу.

— Подержи пока, — распорядился он и собственноручно перелил кофе из джезвы в чашку, проигнорировав лежащее рядом ситечко.

Поднял чашку, пригубил, удовлетворенно хмыкнул и обернулся к Ракуну:

— Не желаете кофе, господин Эллерт?

— Чтоб ты им подавился, — буркнул Ракун. Атмосфера настойчиво требовала чего-то более куртуазного, но грудь все еще горела, и изящные слова в голову не шли.

Тивасар, к сожалению, не подавился и даже не вздрогнул. Лишь слегка шевельнул запястьем, отправляя кнут в очередной полет. На этот раз удар пришелся в плечо — и это был именно удар, а не поглаживание.