Перемените обстановку - Чейз Джеймс Хедли - Страница 40

Я сидел, не прекращая наблюдения. Окна гасли одно за другим. Негритянка взяла солидных размеров сумочку, подошла к двери и повернула выключатель.

Наконец во всем доме свет оставался только в окне Страшилы. Потом я увидел, как он сбежал по лестнице и оседлал свой мотоцикл. Машина разразилась оглушительным рокотом. Напялив шлем на грязную голову, он умчался, но свет в его окне продолжал гореть.

Это могло означать одно из двух: либо Страшиле наплевать на счета за электричество, либо там, наверху, прячется Рея.

Но как это узнать? Я был чужаком в районе. Слишком опасно соваться в дом Страшилы, пусть он казался теперь опустевшим.

Я закурил сигарету и обвел внимательным взглядом улицу внизу. Словно крысы, появляющиеся с наступлением темноты, улицу заполнили люди. Пожилые оборванные мужчины и женщины спускались по ступенькам домов и шаркающими походками отправлялись на поиски бара. И тут я заметил негритянку. Она стояла, прислонясь к ржавым перилам и раскачивалась всем телом, и тогда я понял, что она проститутка.

Я знал, что ее комната расположена как раз под конурой Страшилы. Вот мой шанс. Может быть мне удастся получить подтверждение того, что Рея там.

Я вспомнил, как негритянка полуголая танцевала у себя в комнате. Она была миловидна и прекрасно сложена. Я не прикасался к женщине со времени смерти Джуди — очень, очень давно, как мне теперь казалось.

Отодвинув стул, я встал, ощупью пробрался через неосвещенную комнату к двери и вышел в вонючий коридор.

Спускаясь по лестнице, я никого не встретил. Дверь миссис Рейнолдс была закрыта. Через тонкие филенки доносился звук телевизора. Я не спеша спустился по ступенькам на ночную улицу, окутанную облаками цементной пыли.

Уличная пена — юнцы, девчонки, пьяные и старики — водоворотом кипела вокруг меня. Я посмотрел через улицу на негритянку, уже приметившую меня.

Она смотрела в мою сторону. Я пересек улицу.

Когда я достиг противоположного тротуара, она двинулась ко мне.

— Привет, лапочка, — сказала она тихо, сверкнув в свете фонаря белыми зубами. — Скучаешь один?

Я остановился, глядя на нее. Ее кожа имела оттенок кофе, сильно разбавленного молоком. Лицо обрамляли черные волосы. У меня сразу вылетела из головы даже необходимость найти Рею и заткнуть ей рот. Я должен был разрядить напряжение, накопившееся в моем теле.

— И еще как, — сказал я хрипло. — Давай исправим это дело.

Она окинула меня испытующим взглядом больших черных глаз.

— Это обойдется тебе в десять баксов, лапочка, — сказала она. — Есть у тебя столько?

Я подумал о пяти сотнях, которые предлагал Рее.

— Есть, — ответил я.

— По виду у тебя нет и двух. — Она улыбнулась мне. — Ты здесь новенький, верно?

Я полез в задний карман и показал ей десятидолларовую бумажку. Ее тонкие коричневые пальцы выхватили деньги из моей руки с проворством ящерицы, глотающей муху.

— Пошли, лапочка, — сказала она. — Конец разговорам, пора за дело.

Она ввела меня в дом, который смердел еще хуже моего. Когда я вслед за ней поднимался по лестнице, она виляла задом перед моими глазами. Подъем был долгий и к тому времени, когда мы добрались до ее площадки, у меня едва не лопалась ширинка…

Она знала свое дело и не разочаровала меня. В прошлом, когда мне не хотелось увиваться за какой-нибудь девушкой, я брал шлюху. Расход никогда не оправдывал себя. Обычно они лежали, глядя в потолок, некоторые даже курили, большинство хихикало, но эта негритянка так сыграла свою роль, что я чувствовал, будто расшевелил ее, хотя и знал, что это не так. Когда все кончилось, я скатился с нее. Она не сделала того, что делает большинство из них — слезают с постели и начинают одеваться. Лежа рядом со мной, она потянулась за пачкой сигарет, раскурила две и дала одну мне.

— Определенно тебе это было нужно, лапочка, — сказала она, поглаживая груди.

— Да! Это действительно было мне нужно. — Теперь я испытывал блаженный покой и облегчение, словно лопнул мучивший меня нарыв. Я втягивал дым в легкие, глядя в потолок. И тут я впервые обратил внимание на шаги наверху.

Теперь я слышал шаги… легкие тук-тук-тук женских каблучков у себя над головой. Тогда я вспомнил Рею и причину, по которой оказался в этой убогой комнате в одной постели с голой молодой негритянкой.

Я прислушался. Женщина у меня над головой ходила взад и вперед, взад и вперед, не переставая.

Негритянка погасила окурок.

— Пора опять идти на работу, — сказала она. — Хорошо провел время?

— Что там такое? — спросил я, указывая на потолок.

— А какая тебе забота? — Она села прямо и спустила длинные ноги с кровати. — Поднимайся, лапочка, мне надо идти работать.

Я обхватил рукой ее тонкую талию и притянул к себе.

— Не спеши… мне надо еще на десятку.

Она распласталась по мне своим теплым телом.

— Ты серьезно?

— Хочешь деньги вперед?

— Только так, лапочка. Мне надо жить.

Я слез с постели, нашел свои штаны, достал еще десять долларов и подал ей. Когда я лег, она перекинула через меня ногу и начала покусывать мое ухо.

Я прислушивался к шагам над головой.

— Что там такое? — спросил я. — Похоже на марафон.

— Одна психованная. — Негритянка принялась гладить мне шею. — Она сводит меня с ума. День за днем, ночь за ночью, ходит, ходит. Если бы не Страшила, я поднялась бы и дала бы ей жару, но она подстилка Страшилы, а он большая куча… в этом сортире.

— Ты ее видела?

Она приподнялась на локте и уставилась на меня с выражением любопытства в больших черных глазах.

— К чему вопросы, лапочка? Давай, займемся делом.

Все время, пока мы разговаривали, я слышал шаги.

— Девчонка Страшилы?

— Ты его знаешь?

— Я знаю, какой он ублюдок.

Она успокоилась и опять опустилась на меня.

— Они влипли в какую-то историю. Он прячет ее от фликов, — невнятно пробормотала она, прижавшись губами к моей шее. — Она две недели сшивается там, никуда не выходит, только ходит по комнате и сводит меня с ума.

Теперь я знал все, что хотел знать. Я нашел Рею.

Вернувшись в свою убогую комнатенку, я лег на кровать, не зажигая света и не опуская штору. Свет уличных фонарей позволял различить предметы. Я испытывал приятную расслабленность: секс был тем, в чем я давно нуждался.

Сэди — негритянка сказала мне свое имя, когда я уходил — оказала на меня основательное терапевтическое воздействие.

Теперь я знал, что Рея прячется у Страшилы. Пока она жива, моя свобода и состояние подвергаются риску, постоянному риску. Если она попадет в руки полиции, ее показания изобличат меня. Я должен заставить ее молчать — но как?

И тут мне в голову пришла тревожная мысль. Что если она рассказала обо мне Страшиле? Если я заткну ей рот, то появится ли на моем горизонте Страшила, готовый к шантажу? Сказала ли она ему про колье? Станет ли она делиться столь важной информацией с такой мразью, как Страшила? Это следовало выяснить. Если она его во все посвятила, придется заткнуть рот обоим. Эта мысль не отпугнула меня. Я считал, что ни Рея, ни Страшила не имеют права на жизнь. Для меня они были опасными животными, а сам я охотником, но если удастся избежать двойного убийства, так будет проще и безопасней.

Так размышляя, я незаметно задремал, но около двух часов появились первые клопы. Остаток ночи я провел, сидя на жестком стуле и опустив голову на сложенные на столе руки.

В четвертом часу безмолвие ночи было расколото ревом мотоцикла. Стоя у окна, я смотрел, как Страшила поднимается к себе в комнату.

На другое утро, после скудного завтрака я отправился в баню. Примерно до полудня я, убивая время, слонялся по улицам, обходя стороной центр города. Я боялся наткнуться на Дженни. Купив порошок от клопов, я вернулся к себе и принялся за приготовление ленча из консервированной говядины. Густо посыпав простыни и матрац порошком, я лег и уснул.

Проснулся я в семь вечера. Подойдя к окну, я посмотрел вниз через улицу и увидел свет за занавесками Страшилы. В комнате ниже этажом Сэди что-то готовила на плитке. Внизу мотоцикла не было, следовательно. Страшилы не было дома.