Цветочный город (СИ) - "Mary Lekonz" - Страница 19

Мы послушно закивали головами и с виноватыми лицами покинули отдел. Злой Илюха ничего не сказал на прощание и уехал на своем светлом пежо.

Дом встретил нерадостными новостями. Увидев привычную грусть в маминых глазах, я молча поужинал и вызвался сопровождать.

Знакомая с раннего детства дорога – несколько остановок на автобусе, большой двор, серые девятиэтажки.

Няня Нина была старшей и единственной маминой сестрой. Умная, начитанная, со своеобразным юмором и харизмой, она стала моей первой учительницей и добрым взрослым другом детства. Одинокая женщина часто забирала нас с сестрой на выходные, позволяя родителям сходить в кино, устроить большую уборку в квартире или просто насладиться тишиной, что при двух детях-погодках случалось редко. Не знаю, почему няня Нина не создала свою семью – она была обаятельна, а в молодости более чем симпатична, любила детей, и характер у нее был легкий, солнечный, хотя профессия педагога иногда ощущалась в назидательных монологах. Мы с сестрой воспринимали ее как данность, как еще один дом, куда прибегали без предупредительного звонка - перекусить чем-нибудь вкусным, пожаловаться на придирки родителей, сделать уроки, нещадно пользуясь стремлением учительницы исправить ошибки. Она помогала всегда. Я сообщил ей первой о поступлении в лингвистический университет и радовался ее счастливым слезам, а сестра долго пропадала именно у нее дома перед тем, как сообщить нам сначала о желании выйти замуж, а потом – о долгожданной беременности. Вернувшись из Москвы, я в первый же день побежал по знакомому маршруту, в объятия дорогого с детства человека и на протяжении этих месяцев хотя бы раз в неделю навещал родственницу, рассказывая о заграничных командировках, столице, работе, новых фильмах и сумасшествии родителей, которые словно обрели вторую молодость, дорвавшись до компьютерных гаджетов и иностранных курортов.

Увы, судьба распоряжается жизнями по-своему. Болезнь не сразу проявила себя. Мама сначала не слишком переживала за свою старшую сестру, да и сама няня Нина отмахивалась, ссылаясь то на плохую погоду, то на несовместимые продукты, то на возрастную бессонницу. Тревогу забили мы с сестрой, когда после очередного визита я вдруг понял, что крупная веселая женщина, лицом и манерами похожая на голливудскую актрису Мерил Стрип, невероятно похудела, осунулась и как-то потухла. Мама долго возила няню Нину по диагностическим центрам и вскоре узнала неутешительный диагноз, который скрыла от всех.

Этой весной я часто прибегал к дорогой родственнице, отвлекаясь от непростой ситуации с Ильей. Слабая и бледная, няня Нина гладила меня по руке и качала головой.

- Ты полюбил, я вижу… И не знаешь, что делать с этой любовью. Не отступай, добейся ответа, иначе будешь жалеть всю свою жизнь.

В тот вечер я не рассказал ей о том, кого так мучительно любил, она и не спрашивала, но своим теплом и сочувствием так помогла мне. А вернувшись домой, я застал прикатившую с маленькой дочкой в гости сестру в слезах. Мама не выдержала напряжения и поделилась страшным диагнозом. Врачи определили у няни Нины рак в последней стадии и предсказали ей лишь два месяца жизни. Болезнь развивалась стремительно и неумолимо.

Мы с мамой сидели в светлой комнате. Мама уговаривала няню Нину съесть хотя бы пару ложек детского пюре. С недавних пор та ничего не ела, обессиленно лежала в постели и молчала, как будто уже не интересуясь жизнью вокруг. Лишь когда смотрела на меня, ее взгляд теплел. Я моментально подсаживался к кровати и гладил невесомую руку - так же, как делала она совсем недавно.

В городе удушающе пахло сиренью. Сладкий, обещающий пьянящие страсти аромат наполнял легкие, мешал дышать. И торжественно-красный гроб был завален пышными гроздьями белых и лиловых веток. Я непонимающе пялился на цветочное буйство и некстати думал, что во времена моего школьничества было принято приносить учителям сирень при сдаче летних экзаменов или в последний день учебы.

- Кто столько сирени притащил? – отрешенно спросил маму. Мама внимательно посмотрела в мои глаза.

- Ты, сынок. Сказал, что няня Нина была твоим лучшим учителем, а ты не успел одарить ее сиренью… Ребята услышали и последовали примеру, – она кивнула на стайку притихших подростков – последних учеников няни Нины.

Горечь скопилась в горле. Казалось, еще секунда – и она прорвется кислотным потоком. Но мужчины не плачут.

Руки коснулась теплая ладонь. Я равнодушно повернул голову и вздрогнул. Илья. Сосредоточенный и серьезный, он молча взял меня за руку.

Оказывается, у людей такие соленые слезы.

Дни проходили в каком-то странном ритме. Я помнил события урывками, словно выныривая из собственного, сосредоточенного на размышлениях, замкнутого пространства. Няня Нина была мне близким человеком, и ее смерть стала первой серьезной утратой. Сестра казалась опечаленной, но заботы о муже и маленьком ребенке не оставляли времени на скорбь. Мама уже перенесла сильный стресс во время болезни няни Нины, ее ухода и дальнейших траурных мероприятий, и была совершенно опустошена морально и физически. Отец оберегал и поддерживал ее, пресекал все лишние разговоры. Я остался наедине со своими мыслями и чувствами. Неожиданно меня пробило на философию мира, в которую я полностью погрузился, автоматически переживая рабочую нагрузку, необходимое общение, еду и сон…

Зеленый откос. Носящийся по самому краю и прыгающий от радости Цезарь. Наблюдая за преданным доберманом, я вдруг подумал, что являюсь для своего пса бессмертным всемогущим божеством, ведь когда этот щенок впервые открыл глаза, то увидел меня, случайно оказавшегося у одноклассника. Я заботился о нем и требовал выполнения правил, наказывал и награждал по своему усмотрению. И когда придет время, он умрет на моих руках…

- Интересная мысль. Я не думал так глобально, но что-то в этом определенно есть, - услышал я знакомый голос.

Илья неторопливо шел рядом. Цезарь подбежал поближе и подставил голову под его ладонь. Я удивленно осмотрелся. И вдруг очнулся. Посмотрел в карие бездонные глаза. Илья улыбнулся.

- А ты подстригся, - заметил я отсутствие буйных кудрей.

Илья закусил губу и отвернулся.

Только подходя к дому, я поинтересовался, как Илья оказался на откосе. Парень усмехнулся, зашел в подъезд и как будто собирался подняться в квартиру.

Дома меня ждал сюрприз. Родители встретили нас улыбками, Илюху пригласили к вечернему чаю, словно старого друга, отец сразу завел серьезный разговор про скайп, а мама отвлекала вопросами по уходу за африканскими сенполиями. У нее, оказывается, они не цвели. Кто такие сенполии? Что за звери? Илюха снисходительно пояснил, что сенполии – это те мелкие растеньица с пушистыми круглыми листочками, что оккупировали подоконники нашей квартиры. В идеале они должны цвести разноцветными букетиками, но у мамы почему-то это делать отказывались. Илюха дал несколько советов по уходу и на этой почве прочно пустил корни в мамином сердце. К тому же парень отлично разбирался в компьютерных прибамбасах и снискал симпатию отца-инженера, который был в восторге от современного развития электроники. Я в легком шоке наблюдал за идиллией.

Поздно вечером, прощаясь в коридоре, Илья прислушался к звукам из кухни, где разговаривали родители, и скользнул по моим губам быстрым поцелуем, задержавшись кончиком языка на одном из колечек пирсинга.

Хлопнула дверь. Я остался во внезапно свалившейся реальности.

- Я так рада, что у тебя появился хороший друг, - раздался мамин голос.

Оставшиеся на кухне родители в четыре руки, по давно заведенному ритуалу, мыли и протирали посуду. Я уселся у окна, пялясь на яркую зелень с высоты девятого этажа. И когда успело наступить лето?