Позывной – Кобра. Записки «каскадера» - Абдуллаев Эркебек - Страница 18

Особенно поразил Павел Анатольевич Судоплатов. Человек, много лет возглавлявший Четвертое (разведывательно-диверсионное) управление НКВД, отсидевший 15 лет в советской тюрьме и перенесший тяжелейшие пытки, до конца остался верен идеалам социализма. Последний раз я слушал его речь, уже будучи преподавателем КУОС в мае 1991 года. Тяжело опираясь на трибуну, в конце своего короткого, пожалуй, даже осторожного выступления он не сумел сдержать эмоций. Смахнув непрошеную слезу, с какой-то яростью воскликнул:

– Товарищи, мы ликвидировали многих. Но ведь мы уничтожали врагов! Посмотрите, что творится сейчас?

По слухам, за его управлением числилось более двух тысяч «жмуриков».

На территории КУОС формировались отряды «Зенита» и «Каскада», уходившие в Афганистан. Туда же возвращались с боевых заданий. В нашей учебной группе тоже было несколько ребят, понюхавших пороху. По ночам пили с ними водку и часто засиживались до утра, слушая рассказы о войне. Их откровения поначалу шокировали. Особая ценность таких «бдений» заключалась в том, что мы усваивали боевой опыт старших товарищей и психологически привыкали к неизбежной крови и потерям. Это была великолепная школа! Преподаватели не чурались составить нам компанию и не делали секрета с того, что нам тоже придется повоевать. Да и мы сами догадывались, что неспроста учебу, рассчитанную на 7 месяцев, сократили до четырех, уплотнив насыщенность и интенсивность занятий в полтора раза!

По окончании учебы нам всем дали полюбоваться свидетельствами, где значилось, что мы являемся командирами групп специального назначения. Потом документы опять забрали. Отныне они будут храниться в наших личных делах.

Объявили всем желающим продолжить службу в разведывательно-диверсионных подразделениях явиться в отдел кадров. Многие пошли, но не всех взяли. Так, например, мой сосед по койке, подводник Тихоокеанского флота, коренной москвич с прекрасным знанием китайского языка, почему-то остался за бортом и вернулся на свою подводную лодку сторожить пролив Лаперуза. Мы с друзьями, посоветовавшись, решили не торопить событий, подождать, что будет дальше. Через пару дней в коридоре вывесили список отличников с требованием явиться на собеседование. По алфавиту я значился первым. Кадровик, закурив трубку, выпустил густое облако ароматного дыма и объяснил, что дальнейшая служба будет связана с органами внешней разведки и что в течение двух лет предоставят квартиру в Москве. Я попросил разрешения посоветоваться с женой и позвонил домой. Надюша согласилась. Кадровик удовлетворенно кивнул:

– Возвращайтесь в свое территориальное подразделение и ждите вызова.

Я пришел в «Вымпел» 20 октября 1982 года. Вначале выпускники КУОС в подразделении составляли большинство. Средний возраст – около 30 лет. Воинские звания от старшего лейтенанта до майора. Это были в основном умудренные в житейских делах специалисты, имевшие не только контрразведывательное образование, но и гражданскую специальность. Многие получили боевое крещение в Афганистане в составе отрядов «Зенит» и «Каскад».

Кроме бывших контрразведчиков, в нашей части служили и ребята из числа профессиональных разведчиков, «засвеченных» перед иностранными спецслужбами. Так, у нас был парень, много лет проработавший в Латинской Америке под дипломатическим прикрытием. Другой – переводчиком на Ближнем Востоке. Третий – бывший нелегал.

Были и кадровые военные, представители почти всех родов войск: десантники, танкисты, летчики, моряки, пограничники. Многие пришли с оперативной работы в Особых отделах.

Особо следует остановиться на политорганах. Поскольку в Союзе основной направляющей силой была КПСС, наверху, видимо, посчитали, что без их представителей обойтись нельзя. Правда, мы не понимали, чему может научить оперативников дубоватый армейский замполит по прозвищу «Валька синюшный»? Его вскоре были вынуждены убрать от нас. Вместе с тем в «Вымпеле» читали лекции по марксистско-ленинской теории специалисты, пользовавшиеся у нас глубоким уважением за принципиальность и честность. Одного из них даже уволили из органов за то, что был излишне откровенен в своих взглядах на нашу действительность. Вернувшись со Всесоюзной научно-практической конференции по марксистско-ленинской теории, он с горечью констатировал:

– В выступлениях именитых теоретиков не содержится ни одной свежей мысли. Мы, молодые ученые, объединив усилия, пытались дать бой, но нам не дали слова. Если так будет продолжаться еще несколько лет, социализм обречен.

В подразделении обеспечения служили и солдаты срочной службы.

Помню принятие Присяги молодыми бойцами. Новоиспеченные солдаты, вытягивая тонкие шеи, старательно печатают шаг по плацу, а их родители изучают трибуну и гадают, в каких войсках служит сын. Командир части Эвальд Григорьевич Козлов, капитан второго ранга, в черной морской форме с «Золотой звездой» на груди. Рядом красуются полковник-авиатор и подполковник-пограничник. Командуют парадом офицеры с петлицами связистов. А по территории части слоняются расхристанные парни в импортных джинсах.

Начальником штаба в «Вымпел» пришел подполковник-пограничник Феликс Александрович Макиевский. Как любой кадровый военный, он начал с наведения порядка во вверенном хозяйстве. Появился приказ: всем подстричься, побриться и облачиться в единую военную форму! Первыми взроптали моряки. Ссылаясь на морские привилегии и многозначительно кивая в сторону командира части, они отстояли свои бороды и черные мундиры. Один участник Эфиопской кампании по кличке «Матрос» даже кобуру с пистолетом носил принципиально морскую: она болталась на ремешках ниже колена! Оперативники КГБ заикнулись было, что в контрразведке военную форму одевают всего два раза в год: на первомайские и ноябрьские праздники. А сотрудники внешней разведки вовсе не имели мундиров, шинелей и сапог. Однако начштаба был непреклонен. Тогда «штирлицы» начали обсасывать идею как-нибудь заявиться на строевой смотр в американской, немецкой или французской форме, поскольку в Уставе не оговорено, что военнослужащий обязан носить именно советскую форму!

Дальше – больше. Начали нас, сугубо штатских, задействовать дежурными по части. Представьте себе развод караулов, священный для военных ритуал. А меня смех разбирает: стою, ладонь под козырек а на лице идиотская улыбка шесть на девять. В полночь – телефонный звонок: дежурный горотдела милиции сообщает, что наши офицеры опять устроили дебош в ресторане «Бычий глаз», в данный момент держат круговую оборону и сдаваться милиции не желают. Придется вызывать подмогу из военной комендатуры.

– Стоп, братан! Никого вызывать не надо. Сейчас приедем, разберемся. C меня причитается.

Посылаю помощника на оперативной машине с задачей замять инцидент, дежурного милиции отблагодарить, ребят развести по домам, особо нетранспортабельных доставить в расположение. Под утро возвращается смертельно усталый помощник и заплетающимся языком сообщает, что все в порядке. С чувством исполненного долга заваливается на кушетку. В 8 утра прапорщик из КПП сообщает, что прибыл командир (в то время командиром части уже был Владимир Александрович Хмелев). Положено выбежать на улицу, зычным голосом прокричать: «Смир-р-на!», даже если никого вокруг нет, и докладывать. Военные так и делают. Выглядываю в окошко, на улице зябко. Зачем командира держать на морозе? Дожидаюсь, когда он входит в вестибюль, делаю пару шагов навстречу:

– Товарищ контр-адмирал, за время Вашего отсутствия происшествий не случилось.

Командир морщится:

– Не за время моего отсутствия, а за время Вашего дежурства.

Я возражаю, что дежурство, мол, еще не закончилось. Командир ехидничает:

– Логика Ваших рассуждений резонна, товарищ майор. Однако рекомендую почитать Устав!

Возвращаюсь в дежурку и открываю Устав внутренней службы. Черт возьми, действительно, командир прав.

Через полчаса он вызывает на ковер:

– Почему не доложили о ночном происшествии?