Убежище (ЛП) - Кук Тонья - Страница 65

Гоблин схватил Кериан за горло и сунул в грязный джутовый мешок. Последствия удара медленно проходили, и она могла прогрызть себе путь наружу, но не сделала этого. Эльф с гоблином разговаривали о ней, и эльф дал ей имя: куница. С этим словом нахлынул вал воспоминаний.

Покрытая коричневым мехом, с белой шеей и грудкой, она была более ловкой, чем белка, быстрее молнии. Она скакала с ветки на ветку, карабкалась вверх-вниз по деревьям с грубой корой, лежала в засаде среди зеленых веток, поджидая неосторожную белку. Рывок, хват когтей, и зубы погружаются в горло грызуна. Кровь. Восхитительная. Теплая. Она кралась по верхушкам деревьев, разоряя гнезда в поисках яиц и птенцов, спускалась на землю, чтобы пробраться в кроличьи норы. Она была хозяйкой сумеречного леса. Даже пантера и медведь не могли состязаться с ней в свирепости, в убийствах.

Кериансерай знала, что спит, но все было таким подробным и реальным, что ее собственные воспоминания, казалось, растворялись в воспоминаниях куницы.

Следуя странному течению сна, время начало сокращаться, пролетая быстро, и, при этом, не давая ощущения скоротечности. Сильванестиец был магом. Он десятилетиями трудился над методикой, которая бы превратила дикую куницу в подобие него. Он отнес куницу в свою избушку на краю леса и приступил к длительному трудоемкому процессу. Казалось, все шло хорошо. Куница становилась молодой девушкой, несомненно, с внешностью эльфийки, со светло-карими глазами и черными волосами. Он учил ее культурным манерам, но она никогда не теряла до конца свои хищнические инстинкты или звериный аппетит. Он этому потворствовал. Он многое узнал из ее общения с прирожденными эльфами и людьми.

Когда ей было за двадцать, она начала меняться. Ее истинно сильванестийские черты смягчились и утолщились, придавая ее вид полуэльфа. Когда у нее на ногах снова появился мех, маг понял, что трансформация снова провалилась. Так много раз он делал это заклинание, пытаясь найти правильную комбинацию, но каждый раз терпел неудачу, рано или поздно.

Однажды ночью пришли солдаты из Дома Защитников и арестовали мага. Кериан оказалась закованной в глубоком подземелье в сердце Сильваноста. Там она встретила других похожих на нее, существ, терявших свою эльфийскую внешность. Но хотя заклинание мага не смогло сделать их эльфами, оно и не давало им полностью вернуться к их животному виду.

Таким существам не могли позволить оставаться в Сильванести, поэтому их изгнали. Закрытые повозки отвезли их далеко от родных земель в Долину Молчания, где полусуществ выпустили, предоставив их самим себе.

В ночном небе над новым домом Кериан были три луны — белая, кроваво-красная и третья, черная, которую, она знала, Двуногие не могли видеть своими слабыми глазами. Но она видела ее.

Она также видела, как что-то падает с темной луны. В тот момент, когда она узнала стрелу, та попала ей в основание шеи. Она упала на землю. У нее из горла хлынула кровь.

Что за вероломство? — крикнул далекий голос. Затем множество криков: Беседующий! На Беседующего напали!

Она резко проснулась. Кериан лежала на своей походной постели, и она узнала ночное небо над собой. Она была Кериансерай, диковатым эльфом, воином, супругой Гилтаса, а не той полуживотной мерзостью.

Перекатившись на ноги, она увидела Фаваронаса. Он сидел в нескольких метрах на корточках на краю воды спиной к ней и пил из сложенных чашечкой ладоней. Она встала и позвала его по имени.

Он едва не свалился в ручей головой вперед. Она в два длинных шага покрыла расстояние между ними, схватила сзади за платье и подняла на ноги.

«Фаваронас, у меня был дурной сон!» — сказала она. — «И не только! Предчувствие».

Он был захвачен врасплох. Всегда здравомыслящая Львица говорит о предчувствиях?

Более ранняя часть ее сна, как она была животным, которому придали вид эльфа, терялась в сбивающем с толку сумбуре ощущений. Кериан опустила эту часть, описав лишь концовку, ужасающе четкое видение, как Гилтаса поражает стрела.

Фаваронас, много читавший об исторических предчувствиях несчастья, не думал, что такие вещи случаются в настоящем. На его лицо явственно читалось сомнение.

«Это случилось!» — настаивала она. — «Или случится. Я не знаю точно. Но я чувствую это!»

«Итак, что ты будешь делать?»

Она провела пальцами по спутанным пропитанным потом волосам. Что она могла сделать? Гилтас был ее возлюбленным супругом. И более того, он был Беседующим, королем, которому она клалась служить и защищать. Она хотела бы полететь к нему, чтобы убедиться, что с ним все в порядке.

Полететь!

«Орлиный Глаз! Он сможет за полдня доставить меня в Кхуриност!»

Грифон был привязан в двадцати метрах от лошадей, ближе тропе, ведущей к устью долины. Кериан повернулась в ту сторону. Фаваронас схватил ее за руку.

«Генерал, вы не можете покинуть своих воинов посреди ночи из-за какого-то сна!»

Она выдернула руку и сердито посмотрела на него, но знала, что он прав. Так же прав, как и ее уверенность, что Гилтас серьезно ранен, возможно, даже умирает, пока они стоят здесь и спорят. Трудная задачка, но Львица не славилась своей нерешительностью.

«Поднимайте лагерь!» — сказала она. — «Разбудите всех!»

Фаваронас поспешил выполнить приказ, зовя спящих воинов и тряся их за плечи. Кериан поступила так же. В считанные минуты весь отряд был разбужен и практически приведен в боевую готовность.

Глантон, с взлохмаченной головой, протер глаза и спросил: «Что-то случилось?»

«Да, я немедленно должна вернуться в Кхуриност!»

«Всадники седлают коней…»

«Нет времени». Стараясь говорить спокойно, она сказала: «Я отправлюсь одна, на Орлином Глазе. Все остальные отправятся в Кхуриност без меня».

Она поведала им свой сон, как прежде рассказала Фаваронасу. Воины знали ее как прагматичную, не дающую волю фантазии. Если Львица считает, что ей было послано предупреждение насчет Беседующего, они не будут оспаривать ее уверенность. Однако они явно были приведены в замешательство содержанием ее сна и тем, что она покидала их.

Она сжала плечо Глантона. «У меня нет выбора. С вами все будет в порядке. Избегайте Высокого Плато. Воспользуйтесь более легким маршрутом по караванной тропе из Кортала». На обратном пути они уже не так опасались шпионов. Тем не менее, она предупредила: «Никому не говорите, где были».

Фаваронасу она сказала: «Если бы я могла, то взяла бы тебя с собой, но Орлиный Глаз не потерпит кого-то еще у себя на спине».

Он заверил ее, что не обижается, что остается тут. Было жизненно необходимо, чтобы он неповрежденными получил свои манускрипты, записки и странные каменные цилиндры. Несомненно, он не смог бы нести их, носясь по небу на спине грифона.

Кериан была не из тех, кто теряет время. Она наполнила в ручье два бурдюка, взяла заплечный мешок с небольшим запасом еды и попрощалась со всеми. Потрясенные воины выпрямились и отсалютовали своему командиру.

Прежде чем двинуться по тропинке к Орлиному Глазу, она повторила Глантону приказ, что он с остальными должен в сохранности добраться домой. Если они столкнутся с кочевниками, то должны постараться ускользнуть, не ввязываясь в бой.

«А когда вы вернетесь, я всем куплю нектар», — воскликнула она и ушла.

Фаваронас с Глантоном стояли бок о бок, долго глядя вслед, уже после того, как ее поглотила темнота. Воин ворчал себе под нос, размышляя о возможности проделок кочевников или чудных снов, навеянных действующими в долине силами.

«Что-то здесь не так», — сказал он.

Фаваронас думал о том же, но они слышали крик грифона в воздухе и понимали, что слишком поздно для предчувствий.

По улицам Кхури-Хана пронесся слух, что король лэддэд был ранен, некоторые говорили — убит. Эльфы отозвали своих солдат, но надолго ли? Несомненно, была пролита кровь. О том, кто несет за это ответственность, мнения разделились. Многие кхурцы считали, что это Сыновья Кровавого Стервятника пытались убить Беседующего. Другие полагали, что тут приложил руку Сахим-Хан.