Опасные игры - Мэрфи Уоррен - Страница 26

Муллин заорал, и раньше, чем Соркофский дошел до стены, его настигли двое чернокожих. Падая, он выпустил Муллина, а когда, потряся головой, пришел в себя, увидел, что тот опять стоит перед ним.

— Вставай, бык, — проговорил Муллин, — Мне для тебя даже нож не понадобится.

Соркофский, с безжизненно повисшей рукой, поднялся на ноги. И в этот момент Муллин твердым, острым носком ботинка нанес ему удар в солнечное сплетение.

Однако русский, вместо того чтобы свалиться, взревел и бросился на Муллина, но не успел он дотянуться до англичанина, как тот резким движением всадил нож в живот, и Дмитрий Соркофский, с остекленевшими глазами, повалился на пол.

В комнате воцарилась мертвая тишина.

— Все в порядке, ребята, — сказал Муллин, хотя дело было сделано не с такой легкостью, как он рассчитывал и как бы ему хотелось.

Этот чертов русский буйвол доставил им гораздо больше хлопот, чем они ожидали. Тем не менее террористы своего добились. Офицеры, ответственные за безопасность Олимпийских игр, были убиты. Теперь весь мир узнает, что террористы не шутят.

Зазвонил телефон на маленькой полочке возле того места, где раньше стоял стол Соркофского.

Муллин быстро проговорил:

— Ладно, ребята, пошли отсюда. — А когда все вышли наружу, добавил: — Следующий — американец. Этот Римо Блэк.

Глава четырнадцатая

Джози Литтлфизер подошла к бревну для выполнения третьей попытки, и толпа присутствующих на предварительных состязаниях по гимнастике замерла.

Джози уже сделала то, чего еще никогда не удавалось ни одной американской гимнастке: в двух попытках на предварительных состязаниях получила оценки десять баллов.

Римо удовлетворенно кивнул, увидев, как она уверенно запрыгнула на снаряд, и, переполненный чувством небывалой радости, едва не переходящей в физическое наслаждение, стал наблюдать за тем, как она проделывала все эти повороты, прыжки и сальто, а завершила выступление пируэтом в полтора оборота, после чего зрители, вскочив на ноги, заревет в знак одобрения малоизвестной американской гимнастки.

Джози подбежала к Римо и стиснула его в объятиях.

— Ты была великолепна, — сказал он.

— Благодаря тебе, — ответила она.

Римо посмотрел через ее плечо в дальний конец зала, где появились флажки с оценками ее выступления. Толпа разразилась еще более громкими криками и аплодисментами.

— Опять десятка? — спросила она.

— Иначе и быть не могло, — ответил Римо. — А теперь выйди и поклонись публике. Тебя вызывают.

Джози выбежала в центр устланной матами площадки, медленно поворачиваясь, помахала зрителям, одарила их радостной сияющей улыбкой и, бегом вернувшись назад, села рядом с Римо на скамейку возле трибуны.

— А ты когда выступаешь? — спросила она.

Римо об этом даже думать забыл. А ведь его первый забег тоже должен был состояться сегодня. Возможно даже, что его уже ищут. Пропустить это соревнование и огорчить Чиуна означало бы потом бесконечно выслушивать его сетования по этому поводу.

Римо поднял глаза и увидел Чиуна, который направлялся к ним с суровым выражением на морщинистой физиономии.

— Сегодня, — сказал Римо. — Но ты не приходи. А то я стану нервничать.

Она снова заключила его в объятия.

— Желаю удачи, хотя ты в ней не нуждаешься. А мне еще надо кое с кем поговорить.

Как только она отошла, Римо поднялся навстречу Чиуну.

— Все в порядке, Чиун. Все в порядке. Я успею к старту.

— Ты нашел, кто подложил бомбу? — спросил Чиун.

— Ага. Они из команды Барубы, — ответил Римо.

— И ты сообщил начальнику службы безопасности?

— Не совсем.

— Как это — не совсем? — спросил Чиун.

— Я сказал тому парню, что за нами следил. И попросил его доложить своему боссу.

— И после этого ты пришел сюда смотреть выступление этой женщины?

— Ты знал про нее? — спросил Римо.

— Как же я мог о ней не знать? — воскликнул Чиун. — Беспорядок в твоей голове и твоем сердце производил такой шум, что я глаз не смыкал с тех пор, как ты встретил эту женщину. Но дело сейчас не в ней.

— А в чем?

— Убит начальник службы безопасности. Я только что слышал, — сказал Чиун. — Очевидно, твое сообщение о террористах до него не дошло.

— Проклятье! — вырвалось у Римо.

Ответственность за это ложилась на него, и почувствовал он себя мерзко. Вообще-то на нем лежала ответственность за смерть многих людей, но то все делалось по плану, а это произошло из-за его небрежности.

Он взглянул на Чиуна.

— Пойдем к этим чертовым террористам и покончим с ними раз и навсегда.

Чиун поднял руку.

— Нет. Я сам пойду и разыщу их. А ты будешь делать то, для чего сюда приехал. Ступай на стадион и одержи победу. И пока не победишь, все остальное выброси из головы.

— Чиун...

— Ш-ш! Это очень важно. Ты должен победить. Это пока еще не золотая медаль. Это всего лишь предварительные состязания. Но ты выиграешь. И установишь мировой рекорд. Не надо очень высокого рекорда, достаточно самого маленького. Побереги силы на дальнейшее. Но помни: не выступай перед телевизионщиками, пока я не вернусь. Это очень важно, потому что ты, скорее всего, наговоришь всяких глупостей. Делай, что тебе говорят.

— Хорошо, Чиун, — ответил Римо, и они двинулись в разные стороны: Чиун — на поиски террористов, Римо — устанавливать рекорд.

Бежать предстояло на 800 метров.

Римо успел в самый последний момент — его уже чуть было не сняли с соревнований — и встретил враждебные взгляды других американцев, участвующих в забеге.

Первой его мыслью было помахать рукой доктору Харолду В. Смиту, который, должно быть, в этот момент сидел дома у телевизора, но потом он передумал. Смита уже и без того, наверное, хватил удар, когда он увидел, как Джози Литтлфизер бросилась обнимать Римо после своего выступления на бревне.

На Римо были все те же брюки из грубой хлопчатобумажной ткани и кожаные туфли. Один из судей обратился к нему:

— Где ваша спортивная форма?

— На мне, — ответил Римо. — Я представляю клуб завода «Резец и плашка» из Сикокуса, Нью-Джерси.

Судья недоверчиво крутнул головой и отошел в сторону.

Римо стоял на четвертой дорожке, рядом с бегуном из Восточной Германии Гансом Шлихтером, тем самым, который видел Римо в гимнастическом зале, когда он показывал Джози Литтлфизер, как выполнять упражнения на бревне.

Немец слегка подался к нему и сказал:

— Мы ведь ничего не имеем друг против друга, правда?

— Конечно, — ответил Римо. — В духе олимпийских традиций.

— Правильно, — сказал Шлихтер.

Спортсмены заняли исходную позицию, все, кроме Римо, который предпочел просто стоять у стартовой линии.

Когда прозвучал сигнальный выстрел, Шлихтер, вместо того, чтобы рвануть вперед, метнулся вправо. Это дало возможность другому немцу из Восточной Германии выбежать на его дорожку и таким образом зажать Римо между собой и третьим восточным немцем, бежавшим слева от Римо.

Римо начал бег не спеша, в то время как двое немцев все время виляли туда-сюда, толкая его и зажимая между собой. Один из них, резко выбросив вперед ногу, попытался достать шиповкой правую икру Римо, но тот увернулся.

Впереди с большим отрывом лидировал Ганс Шлихтер, и, когда он, срезая на повороте угол, оглянулся, на его физиономии совершенно ясно можно было прочесть: «Извини, приятель, но такова спортивная жизнь».

И Римо разозлился.

Заработав руками, он поддал ходу и сначала левым локтем ткнул одного немца под ребро, чем тотчас же сбил ему дыхание, а правым кулаком нанес удар вниз, в левое бедро того, который бежал справа. Немец, вскрикнув, замедлил бег, однако потом, преодолевая боль, стал увеличивать скорость. Но было уже поздно. Римо бежал впереди, настигая Шлихтера и трех американцев, которые шли за лидером из Восточной Германии вторым, третьим и четвертым номером.

«Что ж это такое творится в спорте?» — сам себе задал вопрос Римо, на бегу покачав головой, и, отбросив мысль о том, что обязательно должен выиграть, поставил перед собой единственную цель: вывести из строя этого немецкого сосунка.