Товарищи китайские бойцы - Новогрудский Герцель Самойлович - Страница 6

— Товарищ Ли Фу-цин, — сообщили нам по телефону, — разыскивает вас по поручению Общества китайско-советской дружбы. Ему сказали, что вы им интересуетесь.

— Очень, — искренне подтвердили мы. — Нам хотелось бы с ним встретиться.

— Тогда приезжайте.

Когда мы попали в гостиницу «Украина», громадный вестибюль гудел от разноязычного говора, дружеских окликов, приветственных возгласов. Люди переходили от одной группы к другой. Слышалась китайская, чешская, немецкая, румынская, польская, венгерская, французская, сербская, болгарская речь. Разноязычье не мешало понимать друг друга. Все чувствовали себя, как в родной семье.

Казалось, разлетелись когда-то братья из дому и вот спустя много лет снова собрались и не могут нарадоваться встрече, не могут наговориться.

Здесь были и те, кого сроднила много лет назад Красная Армия, кто сражался в годы гражданской войны на стороне Советов в интернациональных частях. Это им, интернационалистам, ветеранам революции, аплодировали депутаты и гости, собравшиеся во Дворце спорта на Юбилейную сессию Верховного Совета СССР, когда Никита Сергеевич Хрущев в своем докладе сказал:

«…Вместе с трудящимися Советской России сражались против врагов революции интернациональные части, составленные из революционно настроенных китайских, венгерских, польских, югославских, финских, румынских, немецких, чехословацких товарищей, трудящихся других стран, которые находились тогда в Советской России».

После шумного вестибюля в лифте показалось необыкновенно тихо. Мы стремительно вознеслись на двадцать шестой этаж и постучали в номер, указанный дежурной. Из-за стола навстречу нам поднялся подобранный, сухощавый, коротко остриженный человек лет шестидесяти. Это и был Ли Фу-цин..

Последовали фразы, обычно сопутствующие первому знакомству. Переводчик был не нужен — гость из Китая неплохо объяснялся по-русски. Разговор сразу зашел о встречах Ли Фу-цина с Лениным.

— Сколько буду жить, — говорил нам Ли, — столько буду помнить те дни, когда я стоял на часах в Смольном.

Мы несли караульную службу, — я и еще три моих товарища. Как-то стоим на посту, а мороз сильный. И ветер вовсю задувает. Кто служил солдатом, знает, как тяжело бывает часовому в такую погоду. Однако стоим.

Вдруг, смотрю, идет Ленин. Я был за старшего. Громко подаю команду:

— Смирно!

Хотя Ленин шел быстро и лицо у него было озабоченное, задумчивое, — он посмотрел на нас, повернулся в сторону ветра, как будто только сейчас обратил внимание на мороз и вьюгу, помолчал секунду, сочувственно покачал головой и сказал нам:

— Такой холод, а вы на самом ветру. Ну-ка, мигом в коридор! Там в стене дымоход и вообще потеплее.

Мы ни за что не хотели покидать свой пост, но Ленин настоял на своем.

В другой раз Ленин спросил меня:

— Ну как, привыкаете? Как питаетесь? Как живете?

— Живем хорошо и питаемся неплохо, — ответил я.

— Разве можно сравнить с тем, как мы жили раньше! — добавил другой боец по имени Ван-цай.

— Да! — согласился Ленин. — В сравнении с прошлым жизнь стала чуть-чуть лучше, но этого еще недостаточно. Вот построим Советское государство, тогда и заживем как следует.

Заканчивая беседу, Ленин сказал мне:

— А вы пока еще слабо говорите по-русски. И ваши товарищи тоже. Изучайте русский язык, он вам пригодится. Вам легче будет понимать все то, что происходит сейчас в нашей стране.

Ленин советовал нам учиться и сам не стеснялся учиться у нас.

Однажды он спросил, как по-китайски «здравствуй».

— Ни хао, — ответили мы.

Спрашивал он также, как по-китайски «кушать», «пить чай». Нам, конечно, это было очень приятно. Мы наперебой объясняли: «кушать» — будет «чи фань», «пить чай» — «хэча».

Стараясь запомнить незнакомые китайские слова, Ленин по нескольку раз повторял их вслух, а потом, вынув из кармана книжечку, — записывал.

На следующее утро Ленин приветствовал нас уже по-китайски:

— Ни хао, товарищи!

И мы дружно ответили:

— Ни хао, Ленин тунчжи!

Не забыл Ленин и разговора о том, что нам следовало бы учиться русскому языку. Он прислал учительницу. На первом уроке она дала каждому из нас по букварю и сказала: «Это вам от Ленина. Владимир Ильич специально распорядился обеспечить вас букварями».

Неторопливый рассказ Ли Фу-цина продолжался. Однажды часовым выдали новые сапоги. Хорошо носить обувь, когда она сшита по ноге. А те сапоги, что получили Ли Фу-цин и Ван-цай, были на несколько номеров больше. Бойцы попросили каптенармуса обменять. Но тот отказался: «У меня не обувная фабрика». Тогда Ли и Ван решили обратиться к Ленину. Они помнили, как Владимир Ильич говорил им: «Если что понадобится, обращайтесь ко мне».

Взяв под мышки сапоги, Ли и Ван отправились в приемную председателя Совнаркома. Сначала секретарша отказалась даже доложить о них. «Ну что же вы пришли сюда из-за такого пустяка, — старалась убедить она молодых китайских бойцов. — Неужели у Владимира Ильича есть время заниматься вашими сапогами!»

Но Ли и Ван не уводили. Они были твердо уверены: если Ленин узнает, что они его ждут, он их примет, выслушает.

Наконец дежурная уступила. Сняв телефонную трубку, она сообщила Ленину о Ли Фу-цине и Ван-цае и, выслушав ответ, кивнула им на дверь кабинета.

Владимир Ильич сидел за большим столом и что-то писал. Когда бойцы вошли, он отложил в сторону бумаги и громко произнес:

— Ни хао, товарищи. Садитесь. С чем пришли?

— Товарищ Ленин, — начал Ли Фу-цин, — нам сапоги не по ноге выдали, носить нельзя. А менять не хотят.

— Как не хотят, — пожал плечами Владимир Ильич, — ведь сапоги для бойца — первое дело. Солдат без хорошо подогнанной обуви — не солдат. Вы правильно делаете, товарищи, что протестуете…

Ленин взял карандаш и что-то написал. Потом вызвал секретаршу и передал ей записку. Что в ней было написано, Ли не знает, но только для бойцов вскоре нашлись сапоги по ноге.

В Москве, куда вскоре переехало Советское правительство, Ли реже видел Ленина.

Потом Ли ушел на фронт, попал в Первую Конную армию, громил белоказаков на Дону, дрался на польском фронте, рубил врангелевскую конницу под Перекопом, четыре раза был ранен и, оправившись после четвертого ранения, поступил в военное училище[4].

Когда умер Ленин, Ли вместе с курсантами училища стоял у гроба великого вождя в почетном карауле.

Все пережитое запомнилось навсегда. Сохраняя в своем сердце светлый образ Ленина, Ли вернулся на родину и снова стал бойцом революции. Он вступил в китайскую Красную армию, прошел с нею весь боевой путь.

Однополчане, не раз слушавшие рассказы Ли о Ленине, называли Ли Фу-цина солдатом Ленина.

4. Хорошее слово — «товарищ»

тпраздновав сорокалетие Великой Октябрьской социалистической революции, Ли Фу-цин вместе с другими членами китайской делегации выехал на родину, а мы, вернувшись к нашим поискам, продолжали пополнять блокноты записями воспоминаний.

Записали рассказ пенсионера Ван Фун-шаня, с которым встретились в Грозном. Он родом из Харбина. В Россию попал несколько раньше большинства своих сородичей, в 1914 году. Работал на Украине, недалеко от города Дубны. Копал окопы, жил в землянке, получал 35 копеек в день за 12 часов работы.

— Потом, — вспоминал Ван, — началась революция, пришли гайдамаки, немцы… Трудно мне было понять, кто за что воюет. Но помог русский товарищ. Михайло звали. Он был машинистом на паровозе, а я у него в то время кочегаром работал. Михайло рассказывал про большевиков, про Ленина. Очень понятно все стало: я — рабочий, большевики за рабочих, они хотят, чтобы рабочим было хорошо. А гайдамаки, петлюровцы — белые, они хотят, чтобы все было по-старому, чтобы несправедливость была выше справедливости и бедные оставались бедными, богатые — богатыми.