Товарищи китайские бойцы - Новогрудский Герцель Самойлович - Страница 2

— Значит, ваш муж одновременно и командиром роты был и командиром батальона? — спросили мы.

— Нет, это другой Пау Ти-сан. Моего Александром звали, а того Костей. Мой сначала в Киеве в китайском отряде воевал, а Костя с самого начала восемнадцатого года здесь со своим батальоном был… Его Киров, знаете, как ценил!.. Он к китайцам часто приезжал и Ной Буачидзе… Старые владикавказцы китайцев хорошо помнят…

Распрощавшись с Верой Адамовной, мы направились в республиканский музей С. М. Кирова и Г. К. Орджоникидзе, где, как мы думали, должны были храниться материалы по интересующему нас вопросу.

Да, материалов, освещающих историю гражданской войны на Северном Кавказе, в музее оказалось великое множество — подобранных, систематизированных, научно обработанных. Ими с успехом пользуются десятки ученых.

Однако среди сотен папок музейных фондов нас интересовала только одна — о китайцах, воевавших в здешних местах.

И ее-то как раз не оказалось. Лицо милейшей Лидии Дмитриевны Бирюковой — хранительницы фондов музея— приняло виноватое выражение.

— Материалов о китайских добровольцах Красной Армии в музее почти нет, — смущенно сказала она.

Оговорка «почти» позволяла на что-то надеяться. Мы попросили показать все, что относится к «почти».

Лидия Дмитриевна молча выложила на стол три листочка— одну справку и две короткие, сделанные музейными работниками записи воспоминаний.

Справка гласила:

«Выписка из книги учета сотрудников артели „Труд слепого“:

Ян Си-сян Василий, рабочий из Мукдена (Китай), быв. красногвардеец, год рожд. 1882.

Уволен по собственному желанию в 1936 г.

С 1936 г. по 1952 г. находился в доме инвалидов. Проживал ул. Яшина, 11.

Умер 23 апреля 1952 года».

В списке имен китайских бойцов — участников гражданской войны в СССР — мукденец Ян Си-сян стоит у нас первым. Но все, что мы могли тогда рассказать о нем, укладывалось в короткую, хотя и очень емкую фразу — человек жил и умер.

Честно говоря, это было не много[1].

Вторым в списке значилось имя Лю-сю. О нем музейные материалы рассказывали несколько больше. Он, как видно было из записи, «входил в состав китайского отряда, который принимал активное участие в боях против контрреволюционных сил…»

Это подходило.

— Жив? — спросили мы о Лю-сю.

— Жив.

— И адрес есть?

— Адреса нет. Года полтора или два назад он куда-то уехал.

Один, значит, умер, другой в неизвестном направлении выбыл. Физиономии наши вытянулись. Мы тогда к такого рода ударам были еще не привычны.

Но оставался третий музейный документ. Короткие воспоминания Григория Васильевича Третьякова. В них наше внимание привлекли такие строки:

«Весной 1918 года группа контрреволюционеров в количестве 10 человек перебрасывала из села Ольгинское в Архонку на пяти бричках оружие. Наш пост их задержал и позвонил мне в отряд.

Я взял пять человек из китайской роты и поехал на место происшествия…»

Китайская рота… Она находилась, видимо, в подчинении автора воспоминаний. Неужели и с ним нам не удастся встретиться?

2. Магический ключик

На следующий день мы побывали у Григория Васильевича, потом с помощью горкома партии собрали ветеранов. С их слов выяснилось, что китайское подразделение проявило себя не только в июньские дни 1918 года, о которых писал Филипп Махарадзе, но и в еще более грозные августовские дни того же года, когда решалась судьба советского Терека. Батальон к тому времени насчитывал около шестисот штыков. Солдаты Пау Ти-сана воевали за Прохладную, Грозный, Кизляр, Астрахань, участвовали в освобождении Закавказья, дрались во многих других местах.

Сведения были самые общие. Они напоминали редкие, далеко отстоящие друг от друга, еле видимые на горизонте вехи в степи… Трудно по таким ориентироваться.

Начались долгие часы работы в архивах, музеях, библиотеках; бесконечное перелистывание комплектов старых газет, тех, о которых хорошо сказано у Сергея Городецкого:

Нам было трудней, чем поэту. В «буквенных рядах» мы почти не видели того, что искали. На годовой комплект не приходилось иной раз и полудюжины заметок о китайских добровольцах.

Да и архивы не радовали. Там тоже о делах китайцев в революционной России было до обидного мало.

Оставались люди — живые свидетели минувшего. С ними, надо сказать, работа ладилась лучше. Тут оказывал свое действие наш магический «китайский ключик». Куда бы мы ни приезжали, с кем бы ни говорили— достаточно было рассказать о цели поисков, и сердца раскрывались, нам во всем шли навстречу.

Так было с майором Г. М. Авдиенко из Ростовского областного управления милиции, за чьей помощью мы обратились, разыскивая китайских ветеранов гражданской войны.

В тот раз мы оставались в Ростове недолго, а когда вернулись в Москву, получили от майора письмо.

«Выполняя вашу просьбу, — писал он, — я смог найти в городе Ростове-на-Дону несколько человек, хорошо знающих многих китайцев.

Вот некоторые из них:

Тан Чан-сан, 1896 года рождения, проживает в гор. Москве, в Сокольническом районе.

Чан Фан-юн Петр Иванович проживает в настоящее время в совхозе № 10 или в самой станице Раздорской Раздорского района. Лица, хорошо его знающие, говорят, что он имеет ряд фотографий периода гражданской войны.

Моисеенко Иван Иванович (китайскую фамилию его мне не смогли назвать) проживает в гор. Нальчике. Характеризуется рядом лиц как человек, положительно зарекомендовавший себя в гражданскую войну.

В дальнейшем, если мною будет добыто что-либо интересующее вас, я вам сообщу, а пока извините, что не смог вам помочь в вашей благородной работе».

Напрасно майор Авдиенко так скромно оценивал результаты своих усилий. Он нам многим помог — он и другие советские люди, с которыми мы встречались на пути поисков. Так, собственно, и создавался этот во многом коллективный труд.

Постепенно наши блокноты заполнялись названиями множества сел, станиц, поселков, фамилиями сотен людей с русскими, украинскими, осетинскими, чеченскими, ингушскими, грузинскими, армянскими и китайскими звучаниями.

Очень часто фамилии оказывались без адресов. В таких случаях мы обращались в адресные столы. Справки, иногда положительные, иногда отрицательные, приходили из десятков мест. Обратились и в Пекин, в Центральное правление Общества китайско-советской дружбы.

В письме мы рассказали китайским товарищам о своей работе, просили разыскать в Китае бывших участников гражданской войны в СССР и приложили довольно пространный список с китайскими фамилиями. В нем были названы те, кто по нашим предположениям в свое время вернулись на родину.

Мы назвали Лау Сиу-джау — председателя Всероссийского союза китайских рабочих. В давние годы он заседал в Петроградском Совете, встречался с Лениным, возглавлял съезды китайских рабочих, живущих в России. Это был видный общественный деятель. Его имя упоминается в XXIII томе Сочинений В. И. Ленина (третье издание), где говорится: «30 ноября 1918 года В. И. Ленин беседует с представителями кантонских рабочих Лео — Сю-чжао и Чжан Ин-чун»[2].

Назвали мы также Чи Тай-кунта, чье имя удалось обнаружить в списках депутатов Моссовета 1-го созыва. В номере «Известий ВЦИК» от 12 февраля 1919 года в сообщении о пленуме Московского Совета рабочих и красноармейских депутатов сказано: