Перекресток Теней (СИ) - Гельман Юрий - Страница 11

Рыцарь сделал несколько десятков шагов и уже собирался поворачивать назад, как вдруг чья-то рука легла ему на плечо. Но прежде чем он выхватил кинжал, спрятанный на поясе под туникой, прежде чем он обернулся, Венсан де Брие услышал голос. И напряжение, в один миг охватившее его, схлынуло так же быстро.

- Это я, сеньор!

- Эстель?

- Простите мою дерзость. Но я все время шла вслед за вами.

- Зачем?

- Не знаю. Мне так хотелось увидеться снова!

- Но ты ведь поужинала и ушла домой, не так ли?

- Я обманула вас. У меня нет дома.

- Почему? И где ты живешь?

- Живу где придется, снимаю комнату то там, то здесь. А в основном брожу по свету в поисках удачи.

- И промышляешь древним ремеслом?

- Да, сеньор. А иначе на что жить?

- А твой дом, твои родители? Где они живут?

- Про отца я ничего не знаю, мать родила меня на одном постоялом дворе, а потом оставила там и убежала. Так мне говорила Аделайн, простая крестьянка  из Клюи, у которой я жила до семнадцати лет. Она воспитала меня, научила жить. Спрашивайте меня, о чем хотите, я готова всё рассказать...

Венсан де Брие смотрел на девушку с какой-то легкой брезгливостью, к которой примешивалась жалость. И даже плохо различая в полумраке его лицо, Эстель догадывалась об этом.

- Ты замерзла? - спросил он вдруг с неожиданной заботой в голосе. - Тут неподалеку есть неплохая таверна. Это на улице Нуайе, возле моста Планш Мибре. Пойдем?

- Я не смею навязывать вам свое общество, дядя Венсан, - робко ответила девушка.

- Тем, что караулила меня на улице, ты уже сделала это.

- Простите великодушно, сеньор! Но мне почему-то так хочется быть рядом с вами! Я не знаю, как это объяснить...

- Сейчас выпьешь подогретого вина и объяснишь, - сказал рыцарь и взял спутницу за локоть. - Пошли.

 Через несколько минут они уже сидели за столом, в центре которого тускло горела, порой выстреливая оранжевые искры, толстая, наполовину оплывшая свеча. Пламя ее колебалось от дыхания собеседников, и по их лицам блуждали тени.

- С первого взгляда я почувствовала влечение к вам, сеньор. И это не вино развязало теперь мой язык, и не мой промысел позволил говорить столь открыто и дерзко. Со мной такое впервые в жизни... Я чувствую, что рядом с вами могу быть защищена от всех напастей...

Она говорила, и ее голос был эхом чистой и непорочной души, которую не запятнали ни беспросветная жизнь, ни условия древней профессии. В ней угадывался космос - бескрайний и загадочный.

- Возможно, ты ошибаешься, девочка, - с непривычным смущением ответил Венсан де Брие. - Мне кажется, что ты просто давно нуждаешься в опекуне. Ты ведь росла без отца, и ремеслом своим занялась не потому, что дурно воспитана или это был единственно возможный твой заработок, а исключительно для того, чтобы познать не только мужскую силу, плоть или страсть, но и мужскую ласку, которой ты с детства была лишена. Или я не прав?

Эстель молчала, не отрывая от лица рыцаря своих печальных глаз, на дне которых уже вспыхивали искры восторга.

- Наверное, я все-таки прав, - сам себе ответил де Брие. - Но ты ошибаешься в том, что видишь во мне надежную защиту для себя. Мне бы самому устоять и уцелеть, самому отыскать гавань, где могли бы укрыться от урагана мои корабли. Впрочем, я очень надеюсь, что ураган вскоре закончится, и в моей жизни наступит ясная погода...

- Вы говорите так загадочно, дядя Венсан. Вы вкладываете в слова какой-то скрытый смысл...

- Да, я не склонен откровенничать с первой попавшейся девушкой, даже если она проявляет ко мне повышенное внимание.

- А если эта девушка готова зачеркнуть ради вас всю свою прежнюю жизнь? Если готова служить вам верой и правдой в любом качестве? Если согласна идти за вами хоть на край света?

- Хм, ты второй человек, кто сказал мне сегодня эти слова, - грустно усмехнулся рыцарь.

- А кто был первым? Наверное, Тибо?

- Да, ты угадала, Эстель.

- И вам действительно предстоит подобное путешествие?

- Возможно...

- Осмелюсь предположить, что вы...

Девушка осеклась. Она испугалась, что слишком далеко зашла в своих откровениях и вопросах.

- Что? Договаривай, - властно сказал рыцарь.

- ...что вы не тот, за кого себя выдаете...

Де Брие налил вина из кувшина в глиняную кружку. Долго, мелкими глотками пил, не спуская глаз с одухотворенного лица девушки. Что-то было в ней - неуловимое, загадочное, во что непременно хотелось проникнуть и познать. Когда-то он уже испытывал подобные чувства, когда-то его душа трепетала и взлетала под облака от одного лишь женского имени, от одного лишь взгляда. Это было так давно, что в реальность затерявшихся в памяти событий теперь было трудно поверить. Он давно научился сдерживать чувства, он давно воспитал в себе холодность и твердость, граничившую с самоотречением. Этого требовал и устав Ордена тамплиеров, это стало его личным убеждением. Но теперь, когда...

- Ты действительно готова пожертвовать собой ради меня? - Его голос прозвучал глухо и от того как-то магнетически. - Ты искренне желаешь изменить свою жизнь?

- Да, сеньор... - Эстель задрожала, она совершенно отчетливо понимала, что в эту минуту решается ее судьба. - Я готова на всё...

- И ты не предашь меня ни при каких обстоятельствах?

- Не предам.

- Даже если твоей жизни будет угрожать смертельная опасность?

- Да...

- Готова поклясться?

- Да.

- Тогда знай, что перед тобой сидит не торговец сукном из Руана, как считает хозяин харчевни Жак, а рыцарь Венсан де Брие, исполняющий обязанности прецептора Франции. И ты была очень проницательной, Эстель, когда представляла меня тамплиером с бородой. Мне пришлось сбрить ее совсем недавно...

Девушка затрепетала от волнения и чуть не опрокинула свою кружку с вином. Де Брие заметил это. Ее губы задрожали, глаза опустились и уткнулись в стол.

- Ты испугана?

Эстель ответила не сразу. Она сплетала и снова разрывала пальцы рук, то и дело поправляла на себе складки платья.

- Да, испугана, - наконец, выдавила она из себя.

- А я ведь предупреждал.

- Нет-нет, - торопливо сказала девушка. - Не это...

- А что же тогда тебя так напугало?

- Я кое-что знаю про тамплиеров, - тихо ответила Эстель, не осмеливаясь взглянуть в лицо де Брие. - И меня напугало, что вы... что вы никогда не сможете... меня полюбить...

 ***

Большая бледная лысина с пучком волос в том месте, где высокий лоб переходил в темя, слегка лоснилась от пота. Папа Климент нервничал. В его пристальном колющем взгляде из-под густых ломаных бровей, в длинном с горбинкой носе, в губах, изогнутых в раздраженной гримасе, было что-то демоническое.

Он сидел за столом, бесцельно и беспорядочно перекладывая перед собой какие-то документы. Свет из высокого стрельчатого окна падал на листы, на бронзовый с позолотой чернильный прибор, на тонкие пальцы понтифика с кустиками волос на фалангах. На безымянном пальце правой руки то и дело вспыхивал, пересекаясь с солнечным лучом, большой сапфир, вправленный в золотой перстень.

В белой сутане, перетянутой муаровым поясом, и с алой маццеттой, накинутой на плечи, папа выглядел бы вполне мирно и дружелюбно, если бы его волнение не выдавал голос. Когда Климент был чем-то недоволен, его обычно мягкий и вкрадчивый голос, становился резким и каким-то даже лающим.

- После того, что случилось, - сказал он, - у меня больше нет доверия к вам! Вернее сказать, оно катастрофически уменьшилось. Слышите, катастрофически!

Гильом де Бофе развел в стороны свои короткие руки. Он никак не ожидал, что папа всех собак спустит на него. Но спорить с Климентом не стал, полагая, что гнев понтифика вскоре пройдет, сменится привычной сдержанностью, и с папой можно будет обсудить некоторые вопросы в более спокойном тоне.

- Мои люди доложили, что обнаружили в протоколах допросов показания рыцаря Жана де Шалона. Он утверждает, что в ночь перед арестами из Парижа вышли три крытые повозки, груженные сундуками с сокровищами Храма. Повозки сопровождал конвой из сорока двух рыцарей во главе с прецептором Франции Жераром де Вилье.