Звёздные прыгуны (СИ) - Лароу Владимир - Страница 60

   - Но вы-то, вы что предлагаете?

   - Гильдия называет нас Повстанцами. Если разобраться, за что мы боремся? За то, чтобы сами народы могли определять свою судьбу. Судьбу, согласен, не всегда лучшую, но свободную от каких бы то ни было корректировок, указаний - Гильдии, Повстанцев, навязанных богов, кого бы то ни было. Иными словами - за естественный порядок вещей, освященный сотнями веков и тысячами цивилизаций. И после всего этого мы - Повстанцы. Нет, это они - Гильдия - Повстанцы, ибо создаваемое, созданное ими противоречит любым законам, определяющим существование вселенной - этическим, жизненным, физическим, моральным.

   Более того, и это принципиальная позиция - мы считаем, что тайна путешествий между мирами не может, не должна быть прерогативой одной расы, или, какой бы многочисленной она не была, группы. Природа, или Творец, если хочешь, создал вселенную именно такой - многоликой, и кто мы такие, чтобы решать, что хорошо, или чего достойны одни, ущемляя других.

   - Это вы загнули. Не все народы созрели для путешествий между вселенными.

   - То же самое говорили про межзвездные полеты. А посмотри на мир, любой мир, где они есть? Существует, и ничего, живет, развивается. По сути дела, чем Прыжок отличается от рейса Земля-Марс, не удивляйся, я многое знаю про твою вселенную. Тем, что в первом случае, ты берешь Камень, а во втором - билет. И все? В конце концов, кто знает, может все эти, посещаемые нами, вселенные не что иное, как планеты, земли одного мира, просто удаленные друг от друга на невообразимые расстояния, настолько невообразимые, что даже физические законы претерпевают некоторые изменения. Как бы то ни было, все это - наш дом, наш! Не Гильдии и Повстанцев, а всех, и жильцы, населяющие этот дом, имеют право знать о его устройстве.

   - Я и не...

   - Ты хотел сказать: "не спорю", - улыбка Канна совпала с утвердительным кивком Дункана. - Трудно спорить. Однако, вместо того, чтобы развиваться, осваивать этот дом, наши ресурсы, наши силы, наши жизни, в конце концов, уходят на такое дело, как - война. Борьба с Гильдией, - Канн посерьезнел. - Впервые за много лет, я бы сказал, впервые с начала повстанческого движения, у нас появился шанс, проблеск надежды, луч в светлое будущее. Возможность свалить колосса Гильдию.

   - Вы говорите о Карте Пути, - Дункан почувствовал себя виноватым.

   - О ней, - вздохнул Канн.

   - Карта потеряна для вас. Она у Гильдии.

   - В лапах Гильдии - да, но потеряна... если бы кто-то, кто-то вхожий в Комплекс, кто-то, кому доверяют, кто-то из гильдийцев, принес нам Карту...

   Молчание повисло в воздухе. Не требовалось быть семи пядей во лбу, чтобы понять, кого имел в виду Повстанец.

   - Не ради нас, не против Гильдии, ради тех несчастных, которые прозябают на тысячах планет под пятой полуполицейской организации.

   Трегарт ошеломленно моргал глазами.

   - Я не могу, да и не... - Дункан хотел сказать: "не хочу", но остановился. Остановился потому что сам, на себе, собственной шкуре испытал всю прелесть освященного Гильдией рабства, "человеколюбивого" отношения не то что к чужим людям, к собственным агентам.

   - Сможешь, только ты и сможешь. Кто станет проверять, особо присматриваться к самому добытчику Карты. Герою, почти отдавшему жизнь во имя того, чтобы она попала в нужные руки. Кто заподозрит в намерении украсть вещь того, кто сам, собственноручно принес эту вещь хозяину. Мы сочиним для тебя достаточно правдоподобную легенду, даже разыграем сражение.

   - Нет, нет! - предложение было, мало сказать, неожиданно, Дункана словно накрыло куполом. Он не герой, никогда не был и не имеет ни малейшего желания им становиться.

   - Больше некому, - ради такого Рашид Канн даже поднялся и по-отечески водрузил руку ему на плечо. - Если не ты, то кто? Разве ты не желаешь мира, гармонии, процветания прозябающим под властью Гильдии, или в темноте неведения, народам. Представь глаза родителей, детей которых, как скотину, покупают и продают на рынках, разгляди тысячи несчастных, заживо гниющих на галерах, испытай лишения, вместе с отверженными, уходящими с насиженных мест только потому, что они не желают поклоняться новым богам. Представь это, и скажи им, что ты можешь изменить все это, можешь, но... боишься, не хочешь.

   - Я не...

   - Говорил и повторю - сделай, сделай не ради Повстанцев, не против Гильдии, сделай ради них: отцов, теряющих семьи, матерей, хоронящих детей, детей разуверившихся в собственном будущем; покажи им, что и оно - страшное будущее может быть лучше, много, в сотни раз лучше, чем можно представить в самых смелых грезах! Так уж получилось - ты, только ты, не кто другой способен изменить этот мир к лучшему. Поверь, если бы я мог, если бы только, хоть как-то, хоть на йоту помочь, подставить плечо, заменить собой... Увы - это твой груз, твоя ноша, твое решение. Бывают моменты, когда необходимо наступить на горло собственному страху, чувству самосохранения, чтобы сказать: "Я должен!"

   - ... - слишком разителен оказался переход от пленника Повстанцев к спасителю мира. - Я... я подумаю. Можно?

   Рашид Канн устало вздохнул.

   - Конечно можно. Я, мы не можем настаивать. Это - твоя жизнь и твое решение. Думай. Я завел этот разговор, потому что сегодня наш последний вечер.

   - Почему? - он поверил в порядочность Повстанцев, но сердце все равно боязливо дернулось.

   - Завтра тебя освободят, переправят на планету с Проходами, ты сможешь вернуться.

   - Домой?

   - Тебе решать, где дом. Подумай над моими словами. Сегодня, завтра, неделю. У тебя есть, будет время, у тебя, но не у тех, кто не сегодня, не завтра, а еще вчера нуждался в спасении!

   8.

   Непроницаемый занавес, чернота промежутка сменилась блеском декораций реального мира.

   - Стой!

   - Не двигаться!

   Комната. До боли знакомый зал с почти родными нишами Проходов.

   - Руки за голову!

   - Медленно, чтобы мы видели!

   Стандартное приветствие, до той же боли родные, опаленные на краях дула бластеров. Черные, одно нажатие и непроницаемая завеса опустится навсегда.

   Медленно, как и просили, Трегарт сложил ладони на затылке и... широко улыбнулся.

   Дома!

   - Гляди, гляди, лыбится!

   Не сговариваясь, бравые вояки отступили.

   - Может, пальнем?

   - Я те пальну!