Четвертый с Фринагара. Ад во мне. Дело вкуса. Пропавший Ромни. Охота за сокровищем. - Пратер Ричард Скотт - Страница 22

— Его только что привезли с двумя пулями в теле, — сказал я.

— Ага, вот он! Поступил без сознания. После оказания первой помощи отправлен в окружную больницу для операции.

— Давно?

— Несколько минут назад.

На этот раз полиция действовала оперативно. Поскольку Лайм находился под арестом, его перевезли в тюремную больницу при окружном госпитале. Значит, надо ехать туда.

Без сигнального фонаря и сирены я, естественно, не смог ехать так быстро, как карета скорой помощи, но много времени эта поездка не заняла. В окружном госпитале у меня работала одна знакомая, хохотушка Молли, которая сообщила, что Лайма уже оперирует доктор Фишер. Мне не оставалось ничего другого, как только ждать.

Наконец из операционной вышли два человека. На одном из них все еще были белая шапочка и халат. Стоя спиной ко мне, он обратился к своему спутнику:

— Я сделал все, что мог… Но вы и сами знаете, он был почти мертв, когда его привезли.

Этих слов мне было вполне достаточно. Потерян последний шанс обнаружить человека, нанявшего Лайма убить меня. Без сомнения, парня убрали только по этой причине.

— Я сделал все, что мог, — повторил доктор и повернулся…

От неожиданности я чуть не вскрикнул. Оказывается, господина, выходившего из кабинета Хипа Брандта с медицинским чемоданчиком в руке, звали доктор Фишер!

Глава 16

— Значит, ты сделал все, что мог? — спросил я себя. — Что ж, охотно верю. Это действительно так!

Доктор Фишер с удивлением посмотрел на меня сквозь свои роговые очки.

— Вы что-то сказали?

— Я? Ничего… — И, стараясь казаться равнодушным, спросил:

— Похоже, Лайму не повезло, доктор?

— Вы имеете в виду человека, которого подстрелили? Да, к сожалению у него не было ни малейшего шанса. Я сделал все…

Внезапно он замолчал и нахмурился.

— А что, собственно, вы здесь делаете? Как вам удалось сюда пройти? Да и кто вы такой?

Не спуская с него глаз, я ответил:

— Меня зовут Шеллон Скотт.

Фишер с безразличным видом пожал плечами и отвернулся, потеряв ко мне всякий интерес. Он, разумеется, не знал, что я видел его в погребке Брандта сегодня ночью.

— Ну, мне пора идти, — сказал доктор Фишер своему спутнику и зашагал прочь.

Второй врач молча повернулся и возвратился в операционную. И мне больше не имело смысла оставаться здесь.

Я спустился вниз, вышел из больницы и, закурив сигарету, направился к машине, пытаясь по дороге привести в порядок свои мысли. Сделать это оказалось не так-то просто. Я пытался, как говорится, поймать за хвост какую-то важную мысль, но она то и дело ускользала от меня. И не было времени как следует поразмыслить над всем происшедшим.

Вдруг я увидел, как от моего «кадиллака» быстро отошел человек, сел в свой автомобиль и уехал.

По всей вероятности, незнакомец не просто так околачивался у моей машины. Возможно, даже залезал вовнутрь. Но зачем?

Я бросился к «кадиллаку», сел в него и, когда уже приготовился повернуть ключ зажигания, случайно бросил взгляд на капот. Мне показалось, что он не совсем плотно закрыт, и в тот же момент в моем мозгу пронеслась страшная мысль, заставившая сердце судорожно сжаться. Некоторое время я не мог пошевелиться, и от этого мне стало еще страшнее.

Наконец неимоверным усилием воли я заставил себя разжать пальцы и осторожно отвести руку от ключа зажигания. Несколько секунд я сидел, бессильно откинувшись на спинку сидения и чувствуя, как дрожат мелкой дрожью внезапно ослабевшие руки. Лишь спустя какое-то время мне удалось успокоиться. Собственно говоря, я ведь мог и ошибиться…

Я аккуратно вынул ключ, вышел из машины и, подойдя к капоту, открыл крышку.

Нет, я не ошибся!

Все было очень просто — четыре динамитные палочки, перевязанные изоляционной лентой. Да, с динамитом не нужно никаких премудростей. Поверни я ключ, и меня бы вместе с машиной разнесло на части.

Я осторожно — наверняка осторожнее, чем доктор Фишер «оперировал» сегодня своего пациента, — отсоединил проводочки от контакта зажигания, сунул динамит в багажник, снова сел в машину и закурил. Руки мои все еще дрожали, горло пересохло, а рубашка была мокрой, хоть выжимай.

И волновало меня сейчас не только то, что поворотом ключа чуть было не открыл себе дорогу в мир иной. Я знал, что смерть очень неохотно расстается со своими жертвами, а ведь меня уже приговорили к ней! И наверняка убьют — не сегодня, так завтра, но в машине, так в телефонной будке, не на улице, так в ресторане. Уберечь меня может только усиленная полицейская охрана и бронированный автомобиль. А кто, черт возьми, даст мне все это!

Я попал в тупик. Последняя ниточка оборвана, банда убийц хладнокровно обсуждает, как разделаться со мной, полиция угрожает заключением за отказ от сотрудничества… А, будь оно все проклято!

И тут меня охватила страшная злость. Сперва я разразился ругательствами, а потом, отведя душу, сказал себе: «Что ж, друзья! Вы хотите заполучить Шеллона Скотта? О’кей, вы его получите в полной мере!»

Я нажал газ и погнал машину по улице в сторону Голливудского шоссе. Затем свернул на него, хотя и сам не знал, куда еду. Знал лишь одно: мне нельзя сидеть на месте без движения, и потому гнал свой «кадиллак», куда придется.

Потом я задумался над тем, как эти парни умудрились выследить меня? Кто мог сообщить им, куда я поехал или где нахожусь? Доктор Фишер? Если мои подозрения в отношении него справедливы, то как он сумел так быстро все устроить? Нет, это, пожалуй, не он. Тогда кто же?

Я вспомнил Госса, и мне почему-то опять захотелось врезать как следует по его бычьей шее. У меня не было ни малейшего сомнения в том, что он причастен к этой истории. И в то же время я не мог забыть Сильвермена, стоящего передо мной и хладнокровно уничтожающего драгоценный манускрипт, желая произвести впечатление. Ну что ж, он своего добился! Может быть, мне повезет, и я пристукну его когда-нибудь его же собственной книгой. Только для того, чтобы восторжествовала справедливость.

Иногда бывает очень интересно проследить ход человеческих рассуждений. Мысли о справедливости заставили меня сразу вспомнить о законе и его служителях — юристах, прокурорах, адвокатах, то есть о крючкотворах и ловкачах, способных черное сделать белым, а белое черным. А это в свою очередь напомнило о Ральфе Митчелле, как его называла Эрлайн, который вышел из дома Сильвермена прошлой ночью. Сильвермен наверняка был одним из его наиболее важных клиентов. Ну что ж, теперь-то я хоть знаю, куда ехать.

Вчера ночью Эрлайн пригласила меня к себе, но второпях забыла сообщить адрес. Подъехав к ближайшей бензоколонке, я попытался найти имя Митчелла в телефонной книге. Я чувствовал, что нельзя терять ни секунды, и дело надо закончить в самые ближайшие часы. Иначе со мной расправятся.

Какой-то Ральф Митчелл проживал на Мельвуд-Вей, и я набрал его номер. К телефону долго никто не подходил, но когда я уже собрался повесить трубку, ответил хрипловатый женский голос.

— Эрлайн? — спросил я.

— Да… А кто это?

— Шел Скотт.

— О, Скотти! — Она хихикнула. — Как это мило, что вы позвонили…

Она была здорово навеселе.

— Ральф дома?

— Ральф? Какой Ральф? A-а, этот негодяй?

— Вы что, поссорились?

— Угу… Ну, и черт с ним! Не порть мне настроение… Я сейчас сижу и шикарно пьянствую… Приезжай, составишь компанию.

— Хорошо, сейчас приеду. Только не напивайся до чертиков, ладно? Мне нужно с тобой поговорить.

— А я и так уже до чертиков…

— В таком случае, протрезвись!

— Ты это серьезно, Скотти?

— Конечно, серьезно!

— Ладно… — Она немного помолчала. То ли думала, то ли принимала очередную порцию. А потом добавила: — Пожалуй, я могу попариться. Правда, не уверена, что это принесет пользу…

— Что, что?

— Попариться. У Ральфа есть большая парилка. Здорово, правда?

— Угу. Так я скоро приеду.

— Договорились.