Салимов удел - Кинг Стивен - Страница 128

С высоким, плачущим криком Марк, не задумываясь, кинулся на вампира.

— Вот ты и попался! — добродушно прогудел глубокий сильный голос. Марк атаковал необдуманно — и был немедленно пленен.

Каллахэн двинулся вперед, держа крест над головой.

Торжествующая усмешка Барлоу мигом преобразилась в зияющую пасть агонии. Он отпрянул к мойке, волоча мальчика перед собой. Под ногами хрустело битое стекло.

— Именем Господа… — начал Каллахэн.

При звуке имени Господня Барлоу издал громкий крик, словно получил удар хлыстом. Углы разинутого рта поехали книзу в уродливой гримасе, блеснули иглы клыков.

— Ближе не подходить! — предостерег он. — Ближе не подходить, шаман! Не то вздохнуть не успеешь, как я перегрызу мальчишке яремную вену! — Пока Барлоу говорил, верхняя губа ползла кверху, обнажая длинные острия клыков. Он умолк и с быстротой гадюки сделал головой хищное движение вперед и вниз, разойдясь с шеей Марка на какую-нибудь четверть дюйма.

Каллахэн остановился.

— Назад, — скомандовал Барлоу, опять ухмыляясь. — Ты — на своей половине, я — на своей, так?

Каллахэн медленно отступил, по-прежнему держа крест перед собой на уровне глаз, чтобы смотреть поверх перекладины. Тот ровно пульсировал светом, испуская вспышку за вспышкой, и его мощь стекала по руке священника так, что собравшиеся в пучок мышцы задрожали.

Они стояли лицом к лицу.

— Наконец-то вместе! — улыбаясь, сказал Барлоу. Лицо у него было сильным, умным, красивым некой пронзительной запретной красотой… тут свет упал по-другому, и черты Барлоу показались едва ли не женоподобными. Где Каллахэн видел подобное лицо? И в момент величайшего в своей жизни ужаса он вспомнил. Это было лицо мистера Флипа, его личного буки, существа, которое днем пряталось в шкафу и вылезало после того, как мать затворяла двери спальни. Зажигать ночник Каллахэну не разрешали (и мать, и отец считали, что лучший способ победить детские страхи — это взглянуть им в лицо, а не потакать им), так что каждую ночь, когда дверь с ехидным скрипом закрывалась, а шаги матери удалялись по коридору, дверца шкафа едва заметно отъезжала в сторону, и Каллахэн чувствовал (или взаправду видел?) тонкое белое лицо и горящие глаза мистера Флипа. Теперь же тот снова явился из шкафа и пристально смотрел поверх плеча Марка: клоунски-белое лицо, горящие глаза и красные чувственные губы.

— Дальше что? — чужим голосом спросил Каллахэн. Он не сводил глаз с пальцев Барлоу — длинных, чувствительных пальцев, лежащих на горле мальчика. На них виднелись мелкие синие пятнышки.

— Там будет видно. Что дашь за этого жалкого негодяя? — Барлоу вдруг высоко поддернул завернутые за спину запястья Марка, явно рассчитывая подчеркнуть вопрос воплем, но Марк не поддался. Мальчик не издал ни звука, только со свистом втянул воздух сквозь стиснутые зубы.

— Ты у меня заорешь! — прошептал Барлоу, кривя губы в гримасе животной ненависти. — Будешь орать, пока глотка не лопнет!

— Прекрати! — крикнул Каллахэн.

— А нужно? — Ненависть с лица Барлоу как ветром сдуло. Вернулась полная мрачного очарования улыбка. — Я должен дать мальчику передышку? Приберечь его до другой ночи?

— Да!

Барлоу тихонько проговорил, словно промурлыкал:

— Бросишь крест, чтобы встретиться со мной на равных, черное против белого? Твоя вера против моей?

— Да, — отозвался Каллахэн уже не так уверенно.

— Ну, так давай же! — Полные губы нетерпеливо поджались, высокий лоб заблестел в странном волшебном свете, заполнявшем комнату.

— Полагаясь на то, что ты его отпустишь? Да умнее было бы сунуть за пазуху гремучую змею, поверив, что она не укусит.

— Но я-то тебе верю… смотри!

Барлоу выпустил Марка и отступил, держа на весу пустые руки.

Не веря, Марк секунду постоял неподвижно, а потом, не оглядываясь на Барлоу, подбежал к родителям.

— Беги, Марк! — крикнул Каллахэн. — Беги!

Марк поднял на него огромные потемневшие глаза:

— По-моему, они мертвые…

— БЕГИ!

Марк медленно поднялся, обернулся и посмотрел на Барлоу.

— Скоро, братишка, — почти милостиво сказал тот, — теперь мы с тобой уже совсем скоро…

Марк плюнул ему в лицо.

У Барлоу захватило дух. Чело омрачила такая ярость, что прежнее выражение его лица показалось тем, чем вполне могло быть: простым актерством. Каллахэн на миг увидел в глазах своего врага безумие, более черное, чем душа убийства.

— Ты в меня плюнул, — прошептал Барлоу. Он дрожал всем телом, буквально сотрясался от ярости. Как некий грозный слепец он сделал неверный шаг вперед.

— Назад! — взревел Каллахэн, делая выпад крестом.

Барлоу вскрикнул и вскинул руки к лицу. Крест полыхал сверхъестественным слепящим пламенем, ярчайшим блеском и, вероятно, осмелься Каллахэн двинуться в эту минуту дальше, он мог бы прогнать Барлоу.

— Я убью тебя, — сказал Марк и исчез, как маленький темный смерч.

Барлоу словно бы вырос, волосы, по-европейски откинутые назад со лба плыли вокруг головы. Одет Барлоу был в темный костюм с безукоризненно повязанным галстуком темно-красного цвета, отчего показался отцу Каллахэну частью окружавшего их мрака, его сгустком. В глазницах светились угли коварных, угрюмых глаз.

— Ну же, выполни свою часть уговора, шаман.

— Я — священник! — бросил ему Каллахэн.

Барлоу отвесил еле заметный издевательский поклон.

— Священник, — повторил он, выплюнув слово, как дохлую рыбу.

Каллахэн стоял в нерешительности. Зачем бросать крест? Провести Барлоу, сыграть сегодня вничью, а завтра…

Но из глубин сознания шло предостережение: отвергнуть вызов вампира значит рискнуть куда серьезнее, чем Каллахэн мог себе представить. Если он не посмеет бросить крест, тем самым он признает… признает… что? Если бы только события происходили не так быстро, если бы только было время подумать… разобраться…

Сияние креста меркло.

Каллахэн расширившимися глазами взглянул на распятие. В живот клубком раскаленной проволоки прыгнул страх. Вздернув голову, священник впился глазами в Барлоу — тот шел к нему через кухню с широкой, почти сладострастной улыбкой.