Лабиринт Химеры - Чиж Антон - Страница 10

На этом празднике дружбы Сыровяткин чувствовал себя лишним. И даже немного обиженным за иронию в отношении любимого городка.

– Родион Георгиевич, вы меня представите господину Лебедеву? – застенчиво спросил он.

Зная специфическое отношение своего друга к приставам и полицмейстерам вообще, Ванзаров предпочел бы этого не делать. Но сказать прямо не решился. И отделался междометиями.

– Время позднее, а не желаете отобедать? – с надеждой спросил Сыровяткин.

– Желаю, Константин Семенович, очень желаю. Но придется поголодать.

– Как скажете… Какие будут распоряжения?

– Навестим первого свидетеля. Надеюсь, он пришел в себя.

12. Гость всегда в радость

Почтенная Марфа Семеновна с изумлением взирала на то, что творится в ее доме. Супруг ее, Василий Ильич Антонов, вел себя не то чтобы странно, а изумляюще.

Начать с того, что она чуть с ума не сошла, когда муж не явился в обычный час с заседания проклятущего Комитета трезвости, который, будь ее воля, Марфа Семеновна разогнала бы поганой метлой. Так его чуть не под руки принесли городовые. «Это как же надо было бороться за трезвость, чтобы самого Управляющего подняли из канавы?» – было ее первой мыслью. Приглядевшись и принюхавшись, Марфа Семеновна поняла, что серьезно ошиблась. Василий Ильич вовсе не был пьян, пахло от него пристойно, зато вид имел слегка безумный. Сам он ничего не рассказывал, а только выл. Городовые в смущении отводили глаза, пока Марфа Семеновна не приперла их к стене. Что опытные жены умеют не хуже палачей инквизиции.

Оказав достойное, но короткое сопротивление госпоже Управляющей, городовые признались: Василий Ильич повстречал ночью какую-то барышню, которая довела его до подобного состояния. Подробностей городовые не знали или благоразумно отказались доводить до сведения супруги.

Выпроводив незваных гостей, Марфа Семеновна взялась за супруга. Тяжелая рука и крепкое слово могут куда больше, чем просто слово. Обычно Марфе Семеновне удавалось достучаться до супруга довольно быстро. Только не в этот раз. Василий Ильич оказался глух и к угрозам, и к слезам. Перестав выть, он уставился в скатерть и так сидел. Все попытки любящей жены растормошить его ни к чему не привели. Так Управляющий просидел часов до девяти утра. После чего встал, пошел к буфету и вынул запретный графинчик с крепкой настойкой, которую делала Марфа Семеновна. Не спросив разрешения, муж ее опрокинул рюмку, затем другую. И все – без закуски. Тут Марфа Семеновна испугалась по-настоящему. Таким дражайшую половину она еще никогда не видела.

Между тем Василий Ильич приговорил полграфина и при этом остался трезв. Понемногу он начал отвечать на вопросы супруги. Отвечал односложно, «да» или «нет». Когда же Марфа Семеновна решилась спросить про ночную барышню, муж посмотрел таким взглядом, что дальнейшие расспросы исчезли сами собой. Он так и сидел перед графинчиком, который постепенно пустел.

Минул полдень. Василий Ильич не думал вставать из-за стола и отправляться в присутствие. А тут еще и гости пожаловали. Марфа Семеновна накинулась было на Сыровяткина: «До чего мужа довели?», но на нее непривычно строго цыкнули и приказали удалиться. Другой гость не был ей знаком и произвел на бедную женщину устрашающее впечатление. Уткнув глаза в платочек, Марфа Семеновна покинула поле битвы, чего не бывало с самой свадьбы.

Пользуясь положением друга дома, Сыровяткин налил и опрокинул рюмку.

– На голодный желудок не боитесь? – спросил Ванзаров.

– Ничего, – ответил полицмейстер, шмыгая носом. – Мы привычные. Настойка Марфы Семеновны легка, как пух.

Василий Ильич глянул на гостя, молча наполнил и подвинул рюмку.

– Не побрезгуйте, Родион Георгиевич… – Сыровяткин посматривал, как поведет себя столичный житель.

Ванзаров взял рюмку двумя пальцами и броском закинул в рот вишневую жидкость – неаристократично, зато убедительно. Авторитет его в глазах павловской полиции вырос безмерно. От второй рюмки он благоразумно отказался.

Сыровяткин представил гостя, особо подчеркнув, что господин Ванзаров был прислан непосредственно от Департамента полиции.

– Очень рад, – еле слышно проговорил Антонов.

По-хозяйски подвинув себе стул, Ванзаров сел довольно близко, что позволительно при дружеской беседе или допросе.

– Василий Ильич, вижу, какое впечатление на вас произвела ночная встреча, – начал он нарочно тихо, чтобы дама за дверью не разобрала детали разговора, как бы ни старалась. – Но вынужден просить вас о помощи…

– Что я могу?

– Надеюсь, немало. Например, где вы встретили ее? Где точно?

Антонов неопределенно махнул рукой.

– Там, у парка…

– Я покажу, – начал Сыровяткин, но его осекли.

– Какой был примерно час? – продолжил Ванзаров.

– Какой час… Да, какой час? Вероятно, около одиннадцати…

Полицмейстеру был подан знак, чтобы не смел влезать со своими уточнениями. Они и так известны.

– Было холодно?

– Нет, погода стояла чудесная…

– Луна была?

– Луна? – Антонов задумался. – Не припомню… Теперь у нас уже поздно светло.

– Понимаю, – Ванзаров участливо кивнул. – Девушка показалась вам знакомой?

– Мне она напомнила… – Антонов запнулся. – Кого же напомнила? Плащ ее… Нет, не могу вспомнить…

– Как я понял, она прыгала на месте?

– Прыгала? Вероятно… Танцевала… И еще эдак делала… – Управляющий повел рукой в сторону.

– Она смеялась?

– Кажется… Такое улыбчиво красивое лицо…

– Никогда ее не видели прежде?

– Никогда… – Василий Ильич будто что-то вспомнил и торопливо приложился к рюмке. Сыровяткин невольно облизнулся.

– Она была жива? – понизив голос, как мог, спросил Ванзаров.

Антонов посмотрел на него долгим пустым взглядом.

– Да, она была жива… – наконец проговорил он. – Но она была мертвая…

И он закрыл ладонями лицо.

– Пожалейте… – одними губами сказал Сыровяткин.

Ванзаров оказался в трудной ситуации. Он сделал вид, что ничего не заметил.

– Василий Ильич, как вы себя чувствуете?

Управляющий отнял ладони и потер мокрые глаза.

– Я?.. Уже хорошо…

В самом деле, в голосе его появилась живая нотка. Как видно, количество настойки перешло в целительное качество. Жаль, психиатры не знают рецепта Марфы Семеновны.

– Окажите любезность пройти с нами… – попросил Ванзаров.

– Куда пройти? В тюрьму? Я не хочу в тюрьму, я ни в чем не виноват. Я буду жаловаться губернатору, графу Толю…

– С тюрьмой спешить не будем, – милосердно сообщил чиновник полиции. – Мы приглашаем вас на прогулку. Подышать свежим воздухом. Не так ли, полицмейстер?

Сыровяткин имел на этот счет свое мнение, но высказывать не стал, а изо всех сил поддержал предложение. И даже поддержал самого Василия Ильича, когда тот с трудом поднимался из-за стола.

Все-таки друг познается, когда не ждешь…

13. Чистое наслаждение для глаз

Туристические путеводители, как известно, умеют отменно приврать. Описывая красоту ландшафта, наводят таких эпитетов, будто ничего лучше от сотворения мира не бывало. Но касательно парка в Павловске при Большом дворце переборщить вряд ли возможно. Красота, действительно, неописуемая. Даже сейчас, когда деревья только покрылись молодой листвой, пейзажи расстилались живописные. Впрочем, любоваться ими было особо некому. Отсутствие дачников приводило к тому, что красота тратилась впустую. Жителей Павловска и обитателей дворца красота не трогала: к ней пригляделись так, что не замечали.

Трое господ, неторопливо шагавших по Садовой улице, казались такими вот объевшимися красотой. Что в целом было правдой. Только Ванзаров мог бы отдать должное труду строителей парка, но был занят тем, что поддерживал под руку Антонова. Управляющий хмелел на глазах. Сыровяткин шел позади, нагоняя на себя суровость.

– Василий Ильич, здесь ее заметили?

Антонов вздрогнул, словно ему предстояло опять пережить ночной кошмар, невольно прижался к плечу Ванзарова и огляделся.