Судебная петля. Секретная история политических процессов на Западе - Черняк Ефим Борисович - Страница 49

В переговорах с судьями Мария подчеркивала, что она не находилась под покровительством британских законов, а содержалась 19 лет в английской тюрьме. В ответ лорд-канцлер и другие члены комиссии объявили, что они будут исходить из своих полномочий и английского общего права, причем ни нахождение в тюрьме, ни королевские права Марии не освобождают ее от ответственности. Судьи, разумеется, поспешили отвергнуть и заявление Марии, что она должна отвечать только перед парламентом. Узница великолепно была осведомлена о предвзятости судей и пыталась всячески доказать неправомочность трибунала, учрежденного для разбора ее дела. Она снова затронула слабый пункт обвинения, когда указала, что ее собираются судить лишь по недавнему закону, специально принятому, чтобы создать основание для организации процесса против нее. С своей стороны члены комиссии разъяснили, что королевским правам Марии не повредит, если она докажет необоснованность выдвинутых обвинений. Если же Мария откажется отвечать, суд будет проведен в ее отсутствие. Это был главный козырь судей: они рассчитывали (и не ошиблись в своем расчете), что Мария Стюарт не устоит перед этой угрозой и предпочтет поединок в зале заседаний.

Судебный трибунал, которому было поручено вынести приговор шотландской королеве, состоял из 48 человек, включая многих высших сановников, многочисленных представителей знати и нетитулованного дворянства. Подсудимая заняла свое место. Оно находилось на несколько ступеней ниже кресла под балдахином (его сохраняли для отсутствующей Елизаветы). Этой деталью суд стремился подчеркнуть вассалитет Шотландии по отношению к Англии, неизменно отрицавшийся Эдинбургом. Мария Стюарт и здесь не уступила, громко заявив, что ей, прирожденной королеве, должно принадлежать место, находящееся выше. (Рядом с креслом Елизаветы или, быть может, само это кресло?) Власти предпочли пройти мимо этого заявления подсудимой.

Процесс начался. Это был и суд и не суд. И дело не только в том, что весь состав судей был тщательно подобран Елизаветой и ее советниками. Такое случалось нередко, едва ли не во всех государственных процессах той эпохи. Особенностью было формальное соблюдение отдельных процессуальных норм при полном игнорировании других. Подсудимой даже не был предъявлен точно сформулированный обвинительный акт. Главным пунктом обвинения было участие в заговоре. Мария Стюарт поддалась искушению отрицать все: она ничего не знала о заговоре и заговорщиках. Кто слишком много доказывает — ничего не доказывает. Это справедливо и в отношении тех, кто слишком много отрицает.

Суду были представлены признания заговорщиков, два их письма к Марии Стюарт и два ответных письма королевы. Особое значение имело второе письмо, посланное после того, как ей стали известны планы заговорщиков.

Мария Стюарт гневно отрицала подлинность писем (оригиналы ведь так и не были предъявлены суду). Она требовала, чтобы были вызваны в суд ее секретари, подтвердившие под пыткой, что эти письма были написаны шотландской королевой. Конечно, ее требование было отвергнуто. Подсудимая прямо уличила Френсиса Уолсингема в подделке писем. И хотя тот клялся и божился, что не совершил ничего не достойного честного человека[188], это обвинение, по всей видимости, соответствовало истине.

25 октября в Звездной палате Вестминстера было объявлено, что суд нашел Марию Стюарт виновной в совершении вменяемых ей преступлений. Через несколько дней парламент рекомендовал приговорить обвиняемую к смертной казни. Дело было теперь за Елизаветой.

Сейчас, конечно, невозможно определить, что было просто комедией, а что действительно свидетельствовало о нерешительности Елизаветы, которая не могла уже больше тянуть: ей следовало или одобрить, или отвергнуть смертный приговор. Она предпочла бы тайное убийство и даже намекала на это тюремщику Эмиасу Паулету, но тот отказался от щекотливого поручения.

— Как, однако, этот старый дурак надоел мне со своей совестью, — бросила в сердцах королева.

Она подписывает приговор как бы машинально, вместе с другими бумагами, принесенными ей государственным секретарем Дависоном. Потом она свалит на него всю вину за это, но сейчас Елизавета не может удержаться, чтобы не пошутить:

— Знаешь, я думаю, старик Уолсингем может умереть с горя, увидев приговор. Ты, пожалуйста, приготовь его к этому страшному известию.

8 февраля 1587 г., через 20 лет без одного дня после убийства Дарнлея, Мария Стюарт была обезглавлена. Елизавета делает вид, что произошла ужасная ошибка. Несколько месяцев демонстративно выказывалась немилость самому лорду Берли. Ходили упорные слухи, что Дависона, брошенного в Тауэр, повесят без суда, но они не подтвердились.

После предварительного следствия Дависона по всем правилам предают суду зловещей Звездной палаты — верного орудия тюдоровского абсолютизма. Более того, в составе судей заметно отсутствуют все главные советники и министры Елизаветы, зато налицо несколько католиков. Спектакль разыгрывается настолько талантливо, что даже сама жертва — Дависон думает, что дни его сочтены. Он имеет благоразумие промолчать на суде о своих секретных беседах с повелительницей, о которых упоминал на следствии. Приговор суров: за крайнее пренебрежение к воле своей государыни Дависон присуждается к огромному штрафу (10 тыс. марок) и заключению в тюрьме до тех пор, пока это будет угодно королеве. Штраф он не выплатил, да и не мог выплатить, а в тюрьме оставался до разгрома испанской армады в следующем году. Потом целых 20 лет Дависону регулярно выплачивали жалованье королевского министра, правда не возлагая на него никаких обязанностей[189]. Так на деле обернулись эти процесс и приговор, возникшие в связи с процессом и смертным приговором Марии Стюарт.

Мы вплотную приблизились к шекспировскому времени, как с полным основанием называют последнее десятилетие царствования Елизаветы и первые годы правления ее преемника. И главные политические процессы тех лет, несомненно, наложили сильный отпечаток на жизнь и творчество гениального английского драматурга, причем немало, вероятно, остается здесь еще не раскрытого и не разгаданного наукой. Очевидно лишь одно — насколько усовершенствовалась, насколько была отлажена техника подготовки процессов, включавшая вымогательство признаний и подписей, подделку документов, использование агентов-провокаторов, устранение неудобных свидетелей, превращение процессов в орудие политической пропаганды и многое, многое другое.

Прообраз Шейлока

В шекспировской трагедии «Венецианский купец» один из персонажей обличает Шейлока: «Твой гнусный дух жил в волке, повешенном за то, что грыз людей» (IV акт, 1-я сцена). От слова «волк» (лат. lupus) образована фамилия Лопес, широко распространенная в Испании и Португалии. Эта фраза Шекспира, вероятно, была навеяна состоявшимся незадолго до написания пьесы судебным процессом.

…Страсть к «переписыванию истории» в большом и малом, охватившая ныне западных авторов, коснулась и истории взаимоотношений между Елизаветой и ее последним фаворитом графом Робертом Девере, графом Эссексом (приемным сыном Лейстера, скончавшегося после победы над испанской Армадой в 1588 г.). Роман между шестидесятилетней королевой и юным графом, годившимся ей во внуки, который служил в прошлом веке поводом то для пуританских нравоучений, то для слезливых лирических воздыханий, начал рассматриваться ныне историками в лишенном сантиментов стиле современной западной «революции во нравах», а то и трезвых медицинских заключений. Не обошлось и без психоаналитических аргументов на политической подкладке — Елизавета, боявшаяся надвигавшейся старости и смерти, пыталась романом с Эссексом убедить и себя, и, главное, других, что она прежняя, властная «Глориана», которой ее привыкло видеть уже не одно поколение англичан. Оставим все эти реинтерпретации на совести тех, кто их изобрел, и отметим куда более важное. Эссекс, попав, как говорится, в случай, сразу же начал принимать меры к тому, чтобы стать не просто фаворитом, а влиятельной политической фигурой, лидером определенного течения. Отсюда его стремление добыть военную славу на посту командующего войсками в Нидерландах, а потом флотом, захватившим и разграбившим испанский порт Кадис, наконец, позднее — в качестве наместника в Ирландии, от которого ждали подавления разгоравшегося там восстания. Эссекс всячески пытался добиться важных государственных постов для своих сторонников, среди которых находились первоначально Френсис Бэкон, впоследствии знаменитый ученый и философ, и его старший брат Энтони. Последний заслуживает особого упоминания в нашем повествовании.