- любовь (ЛП) - Ким Холден - Страница 39

— Помнишь, когда мы только начали встречаться, ты писал мне любовные письма? — Миранда говорит со мной, но не смотрит на меня. Ее взгляд заволокла пелена воспоминаний.

— Я не хочу говорить об этом.

Она откидывает голову на диванную подушку, а потом поворачивается ко мне. Алкоголь расслабил ее, и теперь я вижу морщины у нее на лбу и в уголках глаз.

— Почему нет?

Я делаю несколько глотков пива и только после этого отвечаю:

— А смысл? Нам нужно поговорить о детях.

Миранда сгибает ноги в коленях и кладет их на диван.

— Я к ним и веду. Все началось с любовных писем. — Странно, я думал, что она будет вести себя раздражительно и нагло, но Миранда говорит вполне мирно и разумно, что меня слегка пугает.

— А закончилось документами о разводе. — Я делаю еще один глоток и тычу в нее горлышком бутылки. — Ах да, а еще тем, что ты начала трахаться со здоровым мужчиной. Давай не забывать об этом.

Она тоже делает глоток вина

— Я была неправа и совершила много ошибок.

— Это точно. — Я чувствую, как сжимается горло. Мне так и хочется напомнить ей об аборте. У меня внутри все трясется от злости. Но сначала нужно решить вопрос с опекой.

Миранда моргает несколько раз, но ничего не отвечает.

Я поворачиваюсь и с отвращением смотрю на нее. Ну как можно быть настолько уродливой внутри? Я не знаю, что еще сказать ей, потому что в моей голове крутятся лишь осуждение и оскорбления. Но они ничего не изменят. Я качаю головой, а губы, словно сами по себе, произносят:

— В чем дело, Миранда?

По ее щекам начинают катиться молчаливые слезы. Она никогда не плачет. Миранда всегда бесчувственная и холодная.

— Я сожалею.

— Твое сожаление ничего не изменит, — с тихой злостью отвечаю я. Ненавижу ругаться шепотом. Не то, чтобы я был любитель покричать, но это помогло бы мне выпустить пар.

— Думаешь я сама этого не знаю, Шеймус?

Я поражен. И не верю ей.

— Нет. Не думаю, что знаешь.

— Я принимаю антидепрессанты.

Я пожимаю плечами.

— Ты оставила меня опустошенным, Миранда. Уничтожила меня. Я не могу и не хочу испытывать к тебе жалость. Ты не заслуживаешь моего сочувствия. — Я замолкаю, а потом, не в силах сдержаться, добавляю: — Черт побери тебя и все твои неправильные решения.

Услышав это, Миранда хлюпает носом и вытирает его тыльной стороной руки.

— Ты бы так не говорил, если бы все знал.

Ни секунду не хочу больше ее слушать. Я встаю.

— Тебе пора. Иди домой.

— Я не в состоянии садится за руль, — возражает она.

Я знаю это.

— Вызови такси. Мои дети останутся там, где и должны быть. — Не дожидаясь возражений, я захожу в свою комнату, хватаю подушку и одеяло и устраиваюсь на полу перед детской спальней. На случай, если она попытается выкрасть их до того, как я проснусь. Знаю, я параноик, но они только что вернулись домой. И я не собираюсь их снова терять.

Глава 49

Я, черт возьми, устал уродовать свой мир

Шеймус

Настоящее

— Прости, папочка, — будит меня маленькая девочка, одновременно наступая ногой на щеку.

Я открываю глаза и вижу в нескольких сантиметрах от своего лица милое личико Киры.

— Ты в порядке, папочка?

Я улыбаюсь при виде ее нахмуренного лба и обеспокоенно сведенных бровей.

— В порядке, детка.

Она обнимает меня за шею.

— Тебе не стоило спать на полу в коридоре.

Я обхватываю ее руками.

— Знаю, что не стоило. — Я слишком стар, чтобы спать на полу и теперь у меня болит все тело.

— Это опасно. — С этими словами Кира отпускает меня. — Мне нужно пописать. Я скоро вернусь и тогда мы можем посмотреть мультфильмы.

— Отличный план. — Все снова, как обычно. Так, как и должно быть.

Я заношу одеяло и подушку в свою комнату и иду на кухню.

За столом сидит Миранда: пьет кофе из «Старбакса», ест рогалик и читает газету. Как у себя дома. Она переоделась и, судя по всему, давно проснулась. Миранда могла запросто обходиться без сна; четырех-пяти часов отдыха ей было достаточно. Я всегда завидовал этой ее способности.

— Что ты тут делаешь? — Наверное, стоит вернуться в коридор и зайти на кухню еще раз, в надежде, что это всего лишь иллюзия.

Она кусает роглаик и отвечает с набитым ртом, показывая на столешницу за моей спиной:

— Завтракаю.

Я поворачиваюсь и вижу коробку из «Эйнштейн Бразерс Багель». В ней достаточно еды, чтобы накормить целую армию: три упаковки сливочного сыра, шесть бутылок сока и большой стакан кофе из «Старбакса». Не помню, чтобы она покупала еду кому-то, кроме себя. Я переливаю кофе из стакана в кружку и ставлю ее в микроволновую печь.

— Я же сказал тебе вчера уезжать.

Она пожимает плечами и снова кусает рогалик.

— Я уснула. Потом ушла. И вернулась. С едой. У тебя нечего есть.

— В овсяной каше низкое содержание холестерола, — отвечаю я, нажимая на кнопки.

— Ненавижу овсяную кашу. Она на вкус как мокрые опилки.

Я знаю, что Миранда ее не любит. И мне наплевать.

— Почему мы вообще говорим об овсяной каше, Миранда? Почему ты здесь? — снова спрашиваю я.

Она медленно поднимает рогалик, пытаясь тянуть время.

— Папочка, а зачем...? Мамочка, а ты что тут делаешь? — недоуменно интересуется Кира.

— Не хочешь рогаликов, милая? — быстро восклицаю я, пока Миранда ничего не испортила. — Возьми один и мы намажем на него сливочный сыр, а потом сядем в гостиной перед телевизором, и ты его сьешь.

Кира делает, как я говорю. Мы переносим завтрак в гостиную и приступаем к обычному субботнему ритуалу, по которому я невероятно скучал.

Минут через двадцать в комнату тихо входит Миранда и, скрестив ноги, садится на пол. Это непохоже на нее: она любит эффектное появление, чтобы все внимание было направлено на нее. Кира внимательно следит за ней взглядом, но ничего не говорит, а потом прижимает щеку к моему плечу и погружается в приключения Финна и Джейка14.

Мы молча сидим пока не появляются Кай и Рори. Они оба едят рогалики; у Рори губы измазаны в сливочном сыре.

— Что ты тут делаешь? — одновременно спрашивают мальчики. — Я чуть не рассмеялся, потому что за последний час мы все задали ей этот вопрос.

Мы пристально смотрим на Миранду в ожидании ответа. Она краснеет, а в глазах появляются слезы.

— Завтракаю, — отвечает она. После чего встает и уходит в ванную комнату.

Рори безразлично пожимает плечами и, устроившись рядом с Кирой на диване, доедает рогалик.

Кай же садится рядом со мной с грустным выражением лица. Я обнимаю его, а он кладет голову мне на плечо и тоже доедает рогалик.

Через пять минут возвращается Миранда. У нее красные глаза.

— Спасибо за рогалики, мам.

Кай преподал мне урок.

Своим состраданием.

И всепрощением.

А вот я не готов простить; раны еще слишком свежи. И, кто знает, может быть, не прощу никогда. Хотя, жалость и сострадание — это нормально. Плохо относиться к людям за то, что они плохо относятся к нам — это значит, уродовать свой мир. Относится к ним хорошо, не надеясь на то, что они изменятся, — потому что иногда люди не меняются — это значит, сохранить сердце и разум чистыми и прекрасными. Я, черт возьми, устал уродовать свой мир.

Иногда только невинный ребенок способен напомнить нам о важном.

Миранда хлюпает носом и отвечает:

— Не за что, Кай.

Я клянусь себе, что с этого момента буду относится к Миранде с опаской, но не с ненавистью. Я не обязан испытывать к ней симпатию.

— Миранда, ты не могла бы помочь мне выбросить мусор? — Мне нужно поговорить с ней и узнать, что она делает здесь. И самое главное, выяснить ее планы в отношении моих детей, потому что официально они под ее опекой.

Я вытаскиваю из мусорного ведра пакет — он только наполовину заполнен — и выхожу на улицу. Она спускается по лестнице следом за мной. Когда мы подходим к большому контейнеру позади здания, я снова спрашиваю: