Последыш (СИ) - "Терния" - Страница 18

Через несколько секунд его подозрительный взгляд прояснился и Матай широко улыбнулся, зубы блестели, притягивая восторженный взгляд. Иногда силу просто невозможно игнорировать. Он был прекрасен! Он как будто выпрямился, мышцы груди вырисовывались теперь так четко, будто он был голым. Высокий, статный, непонятно, то ли боятся его, то ли любоваться им. Картина рельефно вылепленного тела заставил сердце трепыхаться, словно оно сбилось с ритма.

— Ты моя женщина, волчонок, — негромко сказал Матай. — Любая. Ты родилась такой, какой нужно. Идеальной. А родись без рук, без ног или глухой — ничего бы не изменилось. Ты моя пара.

Ника молча переваривала. Этот мужчина поражал, начиная с необъяснимого нежелания насиловать, заканчивая уверенностью в существовании какой-то бессмысленной пары. Ника привыкла, что женщины принадлежат мужчинам как грелки, уборщицы и воспитательницы потомства. Но Матай говорил таким тоном, будто она действительно значит больше — будто повысил ее значимость в ее собственных глазах. Набил ей цену.

От этого непривычного отношения в голове клубился туман, мысли замирали и только глаза смотрели на него, пытаясь насмотреться. И не могли.

Обман. Какой-то новый вид хитрого обмана. Ника точно не знала, но догадывалась, что в огромном неизученном мире за пределами стаи и деревеньки Никаноровны, в мире, о котором они с Марией почти ничего не знали, существует много разновидностей обмана.

Этот самец, однозначно, в обмане мастер!

Да и потом, он же сказал — когда. То есть насиловать все-таки будет? Просто ненадолго отложил, так? Ника забыла, что бежать нельзя и снова попятилась.

Матай снова раздул ноздри, но теперь не от ярости, а втягивая воздух.

— Жди, — коротко бросил.

Потом сжал челюсти и быстро вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.

Ника еще некоторое время постояла на месте, прислушиваясь к звукам из коридора, но в комнату никто ломился. И даже за дверью никто не ходил. Тогда она обошла комнату, сунула нос во все углы, выглянула в окно — внизу был большой двор, вымощенная камнем площадка, на ней садовые качели. Вокруг — кусты жасмина и сирени.

Из комнаты был только один выход, через дверь. Окно, хоть и без решетки, вело к центральному выходу. Судя по виду из окна, дом большой, а вокруг дома участок леса, а дальше эта территория огорожена забором, за которым виднелись домики. Могло ли быть, что эта территория не охраняется? Ника очень в этом сомневалась. И потом, там, дальше, деревня, стая, конечно же, живет вместе, даже если альфа выстроил себе отдельный дом.

Если прыгать из окна, то в темноте.

Нужно ждать. Не его, конечно, а темноты, которая развяжет руки. Ника не любила ждать, но умела — в детстве она проводила много времени, прячась за сараем или в зарослях, потому что это помогало избежать побоев или узнать новости. Чего там, живы, здоровы и нетронуты они с Марией до сих пор только потому, что однажды Ника вовремя затаилась и подслушала один знаменательный разговор.

Значит, снова нужно ждать. Ника опустилась на коврик у кровати, так, чтобы видеть дверь и при этом чтобы угол ее загораживал, и стала ждать.

Глава 9

Женщина в комнату вошла минут через двадцать. Невысокая, по домашнему уютная, на голове пучок аккуратно собранных темных волос с проседью, на пальце большой золотой перстень. В руке она держала спортивную сумку, которую оставила у порога. Женщина нашла глазами Нику, осторожно выглядывающую из своего угла, и ее взгляд непроизвольно смягчился. За спиной гостьи высился угрюмый Матай. Он переоделся — снял свои доспехи и надел джинсы и темно-синюю толстовку, но проще выглядеть не стал.

Гостья улыбнулась:

— Здравствуй, Ника. Меня зовут Ларим. У меня три взрослых дочери и они в полной безопасности. Надеюсь, ты не будешь меня бояться?

Ника некоторое время размышляла, а потом неуверенно кивнула.

Тут же обернувшись к двери, женщина сказал Матаю:

— Теперь оставь нас.

И закрыла дверь прямо перед его носом. И он ни словом не возразил! Ника в душе возликовала и посмотрела на женщину с невольным уважением.

— Иди сюда, дай на себя взглянуть.

Ника подумала, но вылезла из своего убежища.

— У-у-у и что же это такое?

Ларим бесцеремонно повернула Нику из стороны в сторону.

— Что это на тебе за лохмотья? И пахнет от тебя не очень. А волосы-то, волосы! Какого они цвета, интересно. Боже, девочка, наверное, с тобой приключилось что-то очень плохое. Ну ничего, мы все исправим. К счастью, я взяла одежду младшей дочери, сказали, ты маленькая и худая, думаю, подойдет. Не волнуйся, я принесла обычный спортивный костюм, очень похожий на тот, в котором ты ходишь, только новый и чистый. А теперь иди в ванну.

— В ванну?

— Конечно, мы должны тебя отмыть. Иди, не бойся, кроме нас двоих сюда никто не войдет.

Ника послушно отправилась в ванную комнату, с удовольствием прислушиваясь к звукам мягкого женского голоса. Так успокаивала мама. Как же давно это было!

Приступом тоски, а может слабостью свело мышцы на ногах, Ника споткнулась и чуть не упала.

— Что ты, девочка… Что случилось? — Ларим подхватила ее под руку.

— Моя сестра… осталась в лесу.

— Твоя сестра осталась в лесу, я знаю. Матай сказал, что приказал людям не преследовать ее, так что боятся ей нечего. На улице тепло, за ночь она не замерзнет, не пропадет. Мы обязательно придумаем, как ее найти. С вами обеими все будет в порядке, обещаю тебе. А сейчас пойдем купаться.

В ванной комнате, где все было сверкающе чистым и слепило глаза, Ларим включила воду над большой белой ванной, стоящей слева от входа, добавила в воду много душистой жидкости из бутылки с розовой этикеткой, и спохватилась:

— А ты не против, если я тут побуду? Не стесняешься?

— Нет, конечно, оставайтесь.

Чего тут стесняться? К присутствию женщин Ника привыкла и даже чувствовала себя в некой безопасности — они взрослые и в случае чего примут на себя удар мужского интереса. Больше пугала окружающая белизна — Ника никогда не мылась в ванной, только видела ее по телевизору. В бане, сколько она себя помнила, воду экономили. У Никаноровны в летнем душе тоже, не говоря о ведре воды, которым мылись зимой. А здесь вода с ревом лилась в чистую, и по виду стерильную емкость, и никто не собирался ее выключать.

Ника разулась, поморщившись от собственного запаха, стянула свой костюм, попутно найдя в штанах новую дыру под коленом — видимо, порвала, пока убегала, потом сняла белье. Оглянулась в поисках какой-нибудь корзины или ведра, куда можно сложить грязную одежду, но ничего подходящего не нашла.

— Давай сюда складывай, — Ларим протянула ей раскрытый пакет. — Давай, давай, сразу на выброс. В этом нельзя ходить, да и жене альфы в таком виде стыдно на людях появляться. А тем более перед мужем.

Ника молча сунула одежду в пакет. Смысл спорить? Не похоже, что эта милая, но зубастая женщина послушается.

— Теперь забирайся в воду.

Воды в ванной к тому времени набралось больше половины, поверху плавала красивая пена, которая пузырилась и переливалась цветными размывами.

— Быстрее лезь, замерзнешь.

И пахло чем-то приятным.

Ника понюхала — пена пахнет. Потом осторожно сунула в воду ногу — что-то мягкое и теплое охватило кожу, очень приятно прикасаясь. Тогда она залезла целиком и села в пену, задержав дыхание.

Ну, что сказать? В фильмах не передавали, какое это удовольствие — ванна, полная горячей пенной воды, скользящей по коже, ласково обнимающей тебя всю.

Ларим не помогала ей мыться, только протягивала то шампунь, то мыло и мочалку. В конце подала большое полотенце.

— Ну вот, совсем другое дело, — улыбнулась она, когда Ника вылезла и встала напротив зеркала, кутаясь в полотенце. — У тебя очень красивые волосы, как оказывается, светлые. Хорошая, чистая кожа. Длинные ножки. Аккуратная, ладная фигурка. Ты просто прелесть.

— Как прелесть? Я не хочу! — Ника с ужасом всмотрелась в зеркало, где огромными глазами хлопала изящная, розовокожая девушка. Ей нельзя выглядеть прелестью!