Разведка. Вымыслы и правда - Чернявский Виталий Г. - Страница 56

Но Рамзай продолжал честно выполнять свой долг. Он не стал в позу обиженного. Стиснув зубы, он продолжал работать с удвоенной энергией. Не верят? Он найдет новые доказательства, неоспоримые факты! Он заставит Центр поверить!

Жизнь скоро подтвердила правоту Рамзая. Нападение на Советский Союз произошло в тот день и, можно сказать, даже час, о которых заранее информировал резидент. и наступление развивалось по тем планам, о которых он своевременно докладывал в Центр. Руководство Разведывательного управления, а главное — сам Сталин вынуждены были признать: Рамзай оказался прав. Вот почему телеграммы, которые он посылал в Москву после 22 июня 1941 года, немедленно шли в ход. Вот почему его информация о том, что Япония не начнет войну против Советского Союза, легла в основу важнейшего решения о переброске свежих сибирских и дальневосточных дивизий под Москву.

Рамзай мог торжествовать. Но величие этого выдающегося человека сказалось и в его скромности. Вот как он сам оценивал коллективный вклад своей резидентуры: «Конечно, я не считаю, что мирные отношения между Японией и СССР сохранились только благодаря деятельности нашей группы. Однако она несомненно способствовала этому».

Сейчас с позиций нашего нового времени, когда мы уже многое узнали, можно без ложного пафоса сказать: Зорге одержал верх в противоборстве с японской контрразведкой. Но не только с ней. Он выстоял в войне нервов с аппаратом Центра, потрафлявшим сумасбродным идеям Сталина. Он не согнулся перед самим «великим кормчим».

Люди должны знать об этом тройном подвиге великого разведчика Рамзая — Инсона.

Месть диктатора

Но Сталин был не той личностью, которая может забывать обиды. Он был вынужден смириться с Зорге, но простить ему не мог. Если бы не это, выдающийся разведчик нашего времени остался бы жив и разделил с нами радость великой Победы.

Часто задают вопрос: можно ли было спасти Зорге? Ведь вызволили советских разведчиков Джорджа Блейка, приговоренного британским судом к сорока двум годам тюремного заключения, и Хайнца Фёльфе, получившего четырнадцатилетний срок в ФРГ? Или же Вильяма Фишера (Рудольфа Абеля), отбывавшего тридцатилетнее заключение в Соединенных Штатах, и Конона Молодого, который должен был провести в английской тюрьме четверть века?

Многие исследователи, и я принадлежу к их числу, считают, что можно было спасти Зорге из токийских застенков. В связи с этим приведу мнение такого компетентного специалиста, как бывшего заместителя Председателя КГБ СССР генерал-полковника в отставке Н. С. Захарова. «На мой взгляд, — сказал он, — японцы не торопились приводить приговор в исполнение (токийский суд приговорил Рихарда Зорге к смертной казни через повешение 20 октября 1943 года, а казнили его 7 ноября 1944 года. — В. Ч.) по двум причинам: во-первых, положение на фронте разрушило миф о победе Германии, и японцы предусматривали возможность послевоенных переговоров с СССР, в которых жизнь разведчика могла иметь некоторое значение; во-вторых, Зорге можно было обменять на высокопоставленных японцев, оказавшихся в советском плену. Именно в это время в нашей стране находились два японских адмирала, которых вполне можно было обменять на Рамзая—Инсона, но ни военная разведка, ни политическое руководство не предприняли никаких шагов, чтобы спасти Зорге и членов его резидентуры. Убедившись в бесперспективности обмена, японцы с иезуитской изощренностью назначили дату казни — 7 ноября 1944 года, в 27-ю годовщину Октябрьской революции в России, день, священный для всех коммунистов и людей левых взглядов во всем мире».

А еще один великолепный знаток японских дел, генерал-майор в отставке Михаил Иванов, бывший начальник японского направления военной разведки, который вел дело Зорге в начале сороковых годов, на заданный ему в наши дни сакраментальный вопрос: «Могли ли Зорге спасти?» — не колеблясь ответил: «Мое мнение — да!.. Даже в день, предшествующий смерти…»

Михаил Иванович имел в виду следующий, ставший теперь историческим эпизод. 6 ноября 1944 года советское посольство в Токио устраивало прием в честь октябрьских торжеств и впервые за годы войны на него явился высокопоставленный чиновник — министр иностранных дел Мамору Сигемицу. Во время беседы с послом СССР Я. Маликом он пространно говорил о том, что-де между нашими странами никогда, кроме 1904–1905 годов, не было военных конфликтов, высказывал мирные устремления, напоминал о давней дружбе.

«Он чего-то ждал с нашей стороны, — уточнил Иванов, присутствовавший при этом разговоре. — Замолви мы слово о Зорге — и казни на следующий день не состоялось бы. Но никто нас на это не уполномочивал…»

Кстати сказать, некоторые журналисты и исследователи спецслужб считают, что Сталин и руководители воен-ной разведки правильно делали, что не предлагали японцам устроить обмен Рихарда Зорге. У советской разведки, утверждали они, был, мол, неписаный закон: не признавать своих провалившихся сотрудников и не обменивать их на арестованных советской контрразведкой агентов иностранных спецслужб. Это не совсем так. Такого закона, ни письменного, ни устного, не было. Но бывало, что Центр отказывался вызволять своих арестованных противником сотрудников. Так что Зорге — не единственный случай.

И все-таки обычно руководство советской разведки предпринимало меры к освобождению своих оперативных работников и агентов. Можно назвать немало таких случаев. Полагаю, что хватит и одного. Речь идет о моем первом резиденте, с которым мы работали вместе в 1945–1946 годах в Румынии, Дмитрии Георгиевиче Федичкине. В 1936 году он находился в Польше в качестве заместителя руководителя варшавской резидентуры внешней разведки НКВД. Польская контрразведка подставила ему провокатора, Федичкина арестовали и заключили в тюрьму. Центр быстро принял меры к его освобождению. Буквально через месяц его обменяли на задержанного с поличным польского разведчика, действовавшего в Киеве под дипломатическим прикрытием.

Но с Зорге, повторяю, было совсем иначе.

Блейк Джордж (1918). Настоящее имя — Жорж Бехар. Советский разведчик-нелегал.

Родился в Роттердаме (Нидерланды). Отец еврей-сефард из Египта, британский подданный, мать — голландка.

После оккупации немецкими войсками Голландии включился в движение Сопротивления. Был связным, подпольным распространителем антифашистских листовок. В 1942 году бежал в Англию, поменял фамилию и в 1943 году поступил на службу в британский военно-морской флот. Окончил военно-морское училище, в августе 1944 года зачислен в голландскую секцию английской разведки.

В октябре 1948 года назначен резидентом в Сеуле (Южная Корея). После начала войны между Северной и Южной Кореей и освобождения Сеула от проамериканского марионеточного режима интернирован и попал в лагерь. Здесь был завербован советской разведкой, сообщил ценные сведения о британских спецслужбах.

После подписания перемирия в 1953 году освобожден из лагеря, вернулся в Лондон и продолжил службу в английской разведке. Вскоре был назначен заместителем начальника отдела технических операций за границей. Заранее проинформировал советскую разведку о готовящейся операции американской и английской разведок по прокладке тоннеля к линиям связи советских войск в ГДР (оперативное название операции — «Золото»). В результате советская разведка смогла провести крупномасштабную операцию по дезинформации противника. Такую же операцию («Серебро») американская и английская спецслужбы провели в Австрии против дислоцированных там советских войск. И благодаря Блейку внешняя разведка КГБ также смогла повернуть дело в свою пользу.

Только на территории Восточной Германии по данным Блейка было обезврежено более 200 агентов английской и американской разведок.

В результате предательства одного из руководителей польской разведки М. Голеневского весной 1961 года Д. Блейк был арестован. Английский суд приговорил его к 42 годам тюремного заключения. В тюрьме Блейк сумел войти в доверие к ирландскому националисту Шону Берку. Тот в 1965 году организовал побег Блейка. Ирландские националисты перебросили его через Берлин в Москву. Здесь Блейк работал консультантом внешней разведки КГБ, а с 1978 года — в Институте мировой экономики и международных отношений Академии наук СССР.