Мисс Шамвей машет волшебной палочкой - Чейз Джеймс Хедли - Страница 11

– А не посмотреть ли нам город? – пригласил я ее. – Так хочется подышать свежим воздухом, почувствовать ветер на лице. Это дает иллюзию чего-то значительного.

Девушка бросила на меня насмешливый взгляд, но мысль о прогулке показалась ей заманчивой, поскольку Мира без возражений села за руль своей машины. Я устроился рядом, и мы, слегка подпрыгивая по неровной мостовой, помчались к шоссе, которое вывело нас за пределы города. Мы молчали до тех пор, пока не достигли горной дороги, круто обрывающейся с одного края в пропасть. Внезапно Мира воскликнула:

– Как хорошо было бы вот так ехать и ехать, ни о чем не думая, пока не устанем друг от друга! А потом расстаться без сожаления.

– А как же лекарство от змеиных укусов. К тому же меня будут считать вероломным обманщиком.

– Вы серьезно хотите влипнуть в эту историю?

– Почему бы и нет? Менять что-либо поздно: вы дали старику честное слово.

Мира весело рассмеялась.

– Вы, журналист, говорите о честном слове! Это уже слишком!

– Вы хотите сыграть еще одну шутку с этим беднягой?

– Я об этом как-то даже не думала, – отозвалась она беспечно, замедляя ход. – Просто я хотела сказать, что мы могли бы удрать отсюда и больше не возвращаться.

«Кадиллак» проехал одну деревушку и вскоре очутился в новой. Из окруженного чахлым лесом поселения вскоре должны были исчезнуть все следы человеческой жизни: индейцы, верхом на своих «буррос», становились все более и более малочисленными.

– Что, если нам немного прогуляться пешком? – внезапно предложила Мира. Она свернула с дороги, и мы медленно протряслись по ухабам к первым деревьям. В их тени мы остановились. Мира первой выскочила из машины и побежала по бурой, блестящей на солнце траве. Я последовал за девушкой. Она подняла глаза к солнцу и испустила вздох удовлетворения.

Эта особа приводила меня в замешательство. Может быть, причиной тому были ее золотые волосы и белый мрамор шеи, может быть, тонкая линия талии и прекрасной формы руки, а может, резко очерченный рот и женственный подбородок. Я искал в памяти женщину, которая действовала бы на меня столь опьяняюще, которая приводила бы меня в такой экстаз, – напрасная трата времени.

– Послушай, сестра… – начал я, но она резко перебила меня:

– Один момент! Прошу не называть меня сестрой. Я не ваша сестра. У меня есть имя. Мира Шамвей. Зарубите это себе на носу!

– Если бы вы были моей сестрой, то уж наверняка были бы лучше воспитаны, – пробурчал я.

– Жестокость – вот ваше единственное средство, ваше и других грубиянов. Это все, на что вас вдохновляют женщины.

– Особенно, когда они дразнят нас своим змеиным языком. Кстати, представительницы слабого пола любят жестокость.

– Я не желаю впутываться в эту историю с индейцами, – заявила Мира, внезапно подходя ко мне вплотную. – Можете участвовать в ней, если вас привлекают приключения, а я не согласна.

Я подумал: «Если бы ты знала, малышка, что я тебе собираюсь подстроить, ты вскарабкалась бы на дерево, пораженная моим коварством». Но я удовольствовался только тем, что пожал плечами.

– Не стоит возвращаться к старому, – примирительно сказал я. – Через несколько дней вы же сами будете меня благодарить. Уж не боитесь ли вы этого Квинтла?

– Я не боюсь ни одного мужчины!

– Вы мне об этом не говорили.

– Затеянная вами авантюра – полнейшая бессмыслица, – продолжала девушка. – Я даже не знаю языка. На словах все легко, но попробуй все сделать. Если у индейцев возникнет хоть малейшее подозрение в отношении моей персоны, я тут же буду разоблачена.

– Положитесь на Дока и не горячитесь. Будьте выдержаннее.

Мира порылась в сумочке и вытащила колоду карт.

– Может быть, они скажут мне что-нибудь о вас, – карты замелькали в ее руках. – О, я удивлена… В вас что-то есть. Я все время задаю себе вопрос, что бы это могло быть.

– Когда я был маленьким, мать натирала меня медвежьим жиром. Это страшно развивает личные качества…

Мира наклонилась, чтобы извлечь четырех тузов у меня из кармана.

– Как вы думаете, я серьезная женщина? – Она глянула на меня с интересом. – В самом деле?

Я почувствовал, как спазм сжал мое горло.

– Конечно! Нам остается только узнать друг друга получше, прежде чем мы расстанемся.

Она снова наклонилась, чтобы забрать короля пик из моего рукава. Ее волосы издавали тот же аромат, что и старый сад в Англии, полный лилий, где я однажды провел лето. Я взял девушку за руку и притянул к себе. Она не сопротивлялась. Я обнял ее за плечи. Мы находились так близко друг от друга, что я видел отражение облаков в ее полуприкрытых глазах.

– Вам это нравится? – спросила Мира. Ее губы почти касались моих.

– Очень, – я обнял ее и с силой прижал свой рот к ее губам. Она осталась неподвижной. Мне хотелось, чтобы девушка подалась мне навстречу, но я все время чувствовал сопротивление ее мускулов. Ее губы даже теперь оставались холодными и твердыми. У меня было впечатление, что я поцеловал куклу.

Я разжал объятия и отодвинулся.

– Тогда не будем больше говорить об этом.

Мира сделала шаг назад, проведя пальцем по губам.

– А вы придаете этому значение? – Она присела на упавший ствол дерева, подогнув ноги под себя и натянув юбку на колени.

– Конечно, но это не важно. Иногда удается, иногда нет. Главное, не форсировать события.

– Нет, – ответила она, серьезно глядя на меня. – Главное, избегать подобных ситуаций.

Я подумал: «Ну чем ты занимаешься? У тебя чертовски важная работа и возможность отхватить двадцать пять тысяч долларов. А ты теряешь время на то, чтобы лапать малышку, которая интересуется тобой не больше, чем прошлогодним снегом. Во всем, видимо, виноваты ее белые волосы. С подобной женщиной всегда начинаешь думать и поступать немного по-дурацки».

– Так вы оставили надежду узнать меня поближе? – спросила Мира, пристально глядя на меня.

– Не думаю. Посмотрим. Я не рассказывал вам о рыженькой из Нового Орлеана?

– Об этом я вас не спрашивала. – Мира поднялась на ноги. – И это меня мало интересует. – Она медленно пошла к машине.

– Итак, вы не желаете мне помочь? Что ж, это отучит меня от учтивости.

– А в чем дело?

– Чем больше я думаю об этом приключении, тем больше оно меня воодушевляет.

– А в чем состоит ваш личный интерес в этой операции? – спросила девушка, нажимая на сцепление. – Вы так заинтересованы, что это сразу бросается в глаза.

– Но ведь это же прекрасный репортаж! Сразу видно, что вы ничего не смыслите в нашем ремесле. Такая история! Сенсация! Возможно, поместят даже мою фотографию в газете.

– А вам не жаль тех несчастных, которые будут заворачивать в газету с вашей физиономией мясо? – заметила Мира, медленно выводя машину на дорогу.

– Если бы вы знали, как пагубно влияют на романтизм подобные ледяные насмешки, – сказал я без прежнего энтузиазма.

Мы двинулись обратно по извилистой дороге и вскоре оказались в деревне.

– Что, если нам немного перекусить? – предложил я. – Мои миндалины нуждаются в смазке.

Мы подъехали к некому подобию рынка, и разбуженные нашим появлением индейцы принялись наперебой предлагать нам свой незамысловатый товар, в основном состоящий из букетов разнообразных цветов. Мы остановились перед кабачком с навесом, выполненным из ржавого металла. Внутри нас встретил запах немытых тел.

– Останемся лучше на веранде, – предложил я. – Этот бар напоминает мне редакционную комнату.

Мы сели. Мира сняла свою большую шляпу и заботливо положила ее на стол. К нам тотчас же подошел сморщенный старый мексиканец, с хмурым выражением лица. Мне показалось, что у него неприятности. Я заказал пиво, и он, кивнув, молча удалился.

– Вот вам некто, у кого нелады с жизнью, – заметил я, решительно расстегивая верхнюю пуговицу рубашки: было слишком жарко. – Они вечно делают из мухи слона, любая неприятность превращается у них во вселенскую скорбь. Когда-то мне было их жалко, а теперь – все равно.