Штурм дворца Амина: версия военного разведчика - Кошелев Владимир Алексеевич - Страница 6

«…Пресс-конференция проходила в МИДе, в гобеленовом зале. Генеральный секретарь ЦК НДПА, председатель Революционного Совета, премьер-министр ДРА Бабрак Кармаль делал заявление для прессы… Заявление было важным. Его ждали и враги и друзья. Готовились мгновенно огласить его миру по своим телетайпам.

Речь Бабрака Кармаля была об афганской революции, вступившей в новый период. О великом, ожидаемом веками справедливом разделе земли. О поднявшихся с колен бедняках, идущих с наделами пашни в новую жизнь, в новую справедливую родину. О разуме, мудрости, доброте, которых достоин народ, тяготеющий к плугу, тяготеющий к знаниям, к братству. Всё это достижимо и близко и было б ещё достижимей, если бы силы, враждебные народу и родине, не ударили в спину. Таков был предатель Амин, окровавивший партию и народ. Таково американское ЦРУ, натравляющее врагов на отчизну.

— Мы хотим одного — мира, — мембранно звучал голос премьера. — Его хочет рабочий, крестьянин. Хочет мулла и торговец. Хочет всякий честный афганец, желающий возрождения родины.

_Бабрак Кармаль разъяснял содержание нового этапа афганской революции — исправление допущенных ошибок, сплочение народа вокруг партии, возрождение экономики и культуры.

— Мы хотим, — говорил премьер, — чтобы гордый, свободолюбивый, многострадальный афганский народ жил в условиях мира и процветания. Чтобы из винтовок больше не вылетело ни единой пули, направленной в человека!

Волков оглядывал зал. Поклонился и чуть улыбнулся двум знакомым афганцам из агентства Бахтар. Поймал на себе осторожный, деликатный взгляд оператора телехроники, отзываясь на него дружелюбным кивком. «Кабул нью таймс» была представлена незнакомым темноусым афганцем, угрюмо погружённым в блокнот. Белокурый поляк, только что прилетевший из Дели, выражал озабоченность и нервозность, видимо, связанную с недостатком информации. Корреспондент ТАСС холодно прогулялся по Волкову взглядом, и тот ответил ему вежливым, допустимым среди соотечественников отчуждением. Были шведы и западный немец, знакомые по прежним пресс-конференциям, но не было англичан и американцев, выдворенных неделю назад из Афганистана за резко враждебные публикации.

И опять оглянулось на Волкова тонко улыбнувшееся, источавшее дружелюбие лицо, на которое он мгновенно откликнулся напряжением вражды, мучительным, похожим на любопытство влечением: француз из «Монд» Андре Виньяр — тот, с кем давно за глаза сражались на страницах газет и вот наконец повидались — не в Анголе, в саваннах Лубанго, где были одновременно, но по разные стороны, и не раньше, на советско-китайской границе, среди автоматного треска, опять же по разные стороны, не в Лаосе, где шла по воде китайская пехота и плюхали минные взрывы, а в Кабуле, на расстоянии улыбки, на расстоянии молниеносного, неприязнью наполненного взгляда. Случайная, ожидаемая обоими встреча. Их знакомство длилось давно _

Началась процедура вопросов.

— Господин премьер-министр, — поднялся толстенький рыжеватый швед с колечками бакенбардов на румяных щеках. — В афганской печати постоянно упоминается о том, что свергнутый премьер-министр Хафизулла Амин был агентом Центрального разведывательного управления США. Не могли бы вы_ подробнее осветить эти связи? В чём они выражались конкретно?

— Связи Амина с ЦРУ, — Бабрак Кармаль мгновенье помедлил, строя в уме ответ, придавая ему оптимальную форму, — эти связи были установлены задолго до Апрельской революции, — Волков следил за движением его губ, интонациями, стремился почувствовать большее, чем было заключено в скупую холодную лексику. — Они установлены со времени пребывания Амина в Америке, где он был руководителем землячества афганских студентов. План внедрения Амина в партийное руководство был тщательно разработанным, долговременным, рассчитанным в конечном счёте на подрыв революции, физическое истребление лучших партийных кадров, на сползание в контрреволюцию и компромисс с контрреволюционными проамериканскими силами. Мы располагаем неопровержимыми данными о существовании такого плана и намерены обратиться в посольство США с требованием выдать касающиеся его дополнительные документы. Сведения эти будут в своё время обнародованы.

…Поднялся тощий датчанин в чёрных тяжёлых очках, столь тяжёлых, что датчанин, казалось, ломался в поясе надвое.

— Господин премьер-министр, датские социал-демократы внимательно следят за деятельностью Народно-демократической партии Афганистана. Мы с сочувствием отнеслись к судьбе ваших сторонников, столь жестоко пострадавших от репрессий в период Амина. В этой связи позвольте спросить: не означает ли ваш приход начало сведения счётов, своего рода реванш? Не отразится ли это на внутренней ситуации в партии?

И последовал неторопливый, отшлифованный ответ:

— Я хочу быть правильно понятым. Есть единая Народно-демократическая партия Афганистана. Устранение предателя Амина не было проявлением внутрипартийной борьбы. Это было восстание всей партии против палача и предателя. Теперь, когда Амин уничтожен, вся партия консолидированно устремляется на выполнение колоссальных задач, провозглашённых Апрельской революцией.

Волков был рад исходу быстротечной политической схватки с датчанином. Ум его напряжённо работал, и не только ум, но и живое чувство, эмоции. Революция, о которой говорил Кармаль, была и его революцией, он сам не стрелял, не погибал от ударов в спину, не умирал на допросе от пыток, не делил землю, не учил стариков грамоте, но он был на стороне революции.

— Господин премьер-министр, — любезно, с лёгким небрежным жестом, свидетельствующим о внутренней свободе, но и с тонкой почтительностью, блестя над блокнотом золочёной ручкой, поднялся Андре Виньяр. — Существуют противоречивые версии, касающиеся свержения Хафизуллы Амина. В целях выяснения истины не могли бы вы, господин премьер, сообщить «Монд» истинную версию происшедших событий?

Волков знал — за этим изящным вопросом мгновенно вставали авианосцы в Персидском заливе, крылатые ракеты в Европе, гегемонистские устремления Китая. Мир был театром борьбы, состоявшей из бесчисленных схваток, и одна из них, без пуль и бомбёжек, совершалась на пресс-конференции.

— Не знаю, о каких противоречивых версиях идёт в данном случае речь, — холодно ответил премьер. — Ход событий неоднократно освещался в нашей печати и официальных правительственных заявлениях. Сразу же после узурпации власти Амином в борьбу с ним включились здоровые силы в партии. Антиаминовское подполье охватывало широкие слои населения, партии, армии и завершилось народным восстанием… (Курсив. — В.К).

— Товарищ премьер-министр, мы знаем, что второй этап Апрельской революции провозгласил обширную программу экономических и социальных мер, направленных на повышение благосостояния народа. Что, по вашему, самое неотложное в этом ряду?

_Бабрак Кармаль заговорил о близкой посевной, о необходимости засеять все без исключения земли, в том числе и пустующие, брошенные феодалами. Не поддаваясь на шантаж и угрозы врага, желающего удушить республику голодом. Пахать, сеять…»[7]

Здесь позволим себе ещё раз сослаться на мнение Дмитрия Ольшанского, вполне справедливо утверждавшего, что «политработники частей ограниченного контингента наших войск, комплектуя библиотечки для солдат, всеми правдами и неправдами старались уклониться от навязывавшейся «сверху» так называемой «афганской литературы»[8].

Уж слишком очевидно было, насколько это «не про то…»[9]. Действительно, слишком «не про то» был роман А.А. Проханова, выходивший многомиллионными тиражами. Но у издателей был свой резон: эта «художественно-документальная» проза длительное время служила подтверждением официальной версии советского руководства относительно осуществлённого 27 декабря 1979 года в Афганистане государственного переворота. Этой партийно-государственной версии верило большинство советских людей. Верило в силу, как минимум, трёх весомых обстоятельств.