Побратимы
(Партизанская быль) - Луговой Николай Дмитриевич - Страница 51

В семью побратимов

Наш новый бригадный лагерь находится в урочище «Корыто», примерно в двух километрах от аэродрома. Сейчас он притих. В междурядьи молодого сосняка строем в две шеренги стоят минеры.

Мы с комиссаром Егоровым и начальником штаба Котельниковым идем вдоль строя от одного командира группы к другому.

— Николай Шаров! Группа готова?

— Готова.

— Вопросы есть?

— Нет.

— Николай Злотников! Группа готова?

— Готова.

— Вопросы есть?

— Нет.

— Людмила Крылова… Так до конца шеренги.

Проводить подрывников пришел и секретарь обкома Ямпольский. Он крепко жмет каждому руку, желает боевых успехов и благополучного возвращения в лес.

— Вот видите, хлопцы! — закончив обход, говорит он. — Даже обход строя сделать теперь не так просто. В ноябре прошлого года из леса шла одна группа Пети Лещенко. В январе этого года — две: Володи Мамасуева и Саши Старцева. А сегодня — шестнадцать групп. Добавьте подрывников отрядов Македонского и Кузнецова да диверсантов-подпольщиков, а их насчитываются десятки. Вот и выходит, что боевые успехи леса растут. Растут и наши партизаны. Вот вы — Федор Мазурец, Михаил Беляев, Иван Стрельников, Семен Курсеитов, Иван Сырьев, Александр Ломакин, вчера были рядовыми, сегодня ведете группы, а завтра поведете отряды. Да-да, товарищи! Это точно… Ну, друзья! Семь футов вам под килем!..

Отправив в рейд минеров-«железнодорожников», знакомимся с новым партизанским пополнением. У нас теперь много новичков. Их приводит в лес любовь к Родине и жгучая ненависть к оккупантам. Каждый из них знает подходы к вражеским военным объектам. В этом их сила, и мы используем ее все смелее и смелее.

Из четвертого отряда Котельников пригласил группу Николая Терновского — семь севастопольцев. За ними ждут разговора и другие группы.

— Терновский Николай Григорьевич, из города Фролово! — четко докладывает вожак группы, рослый молодой парень.

— Воевал?

— Воевал. Под Одессой, на Перекопе, в Севастополе, — с достоинством отвечает он.

— Всю оборону?

— С гаком. С херсонесским. И с подпольным.

— А что делать можешь? — вступает в разговор Петр Романович.

— Пленных из лагеря выручать. И мины закладывать.

— Вопросы и просьбы будут?

— Вопросов нет. Есть две просьбы. Прежде всего, всю нашу семерку не разъединять. Назначайте командира и политрука. К нам ребята еще пришвартуются. Нашей работой будете довольны.

— Согласны. А вторая просьба?

— Прошу переслать на Большую землю вот это письмо. Дома полтора года, наверное, считают пропавшим.

Беседуем с остальными. Григорий Саркисьян, Василии Зименко, Павел Лазарев, Самвел Асатуров, Абрам Ачкинадзе — люди разные по возрасту, по национальности, но их военные биографии одинаковы: все севастопольцы, все подпольщики. Последним из группы подходит широкоплечий геркулес с крупным добродушным лицом, чуть помеченным оспой.

— Андрей Плешаков. Родом из села Нижнетеплое, Луганской области.

Немногословен. Чувствуется: воевать будет по велению сердца.

С радостью принимаем всех в нашу партизанскую семью. Дело у них пойдет наверняка. Порукой тому — севастопольская закалка.

Перед обедом в лагерь явились Алексей Калашников и Александр Балацкий. Они привели восемнадцать человек. Вырвали, наконец, тех, с которыми вместе были в окопах Севастополя и за колючей проволокой фашистских лагерей.

В бригадный лагерь их не ввели — может, подпольный центр решит взять кого- нибудь в глубинную разведку, на работу среди военнопленных или во власовских формированиях. Таких либо вовсе не следует показывать партизанскому кругу, либо представить под вымышленными именами.

Идем к Бурульче. Настроение приподнятое — севастопольцам мы особенно рады. Восемь месяцев партизаны вели боевую перекличку с героями Севастополя. Дни и ночи радовались и тревожились, слушая боевое дыхание города, гром канонад, доносившийся в лес. Потом его пушки смолкли. Но Севастополь не покорился. В лес приходят вести о том, что и захваченный врагом город продолжает борьбу. Немало севастопольцев сражается с врагом и в партизанском лесу. Понятно, что когда в лес приходит живой участник Севастопольской обороны, то он роднее брата нам, ибо никто так не близок сердцу партизана, как герой-севастополец.

Вот и речка Бурульча, ее давно полюбившийся переливчатый говор, крутые лесистые берега, дикие скалы. А вот и они. Худые, бледные лица. У многих заметны рубцы ран: на лице, на шее, на руках. У двоих — следы тяжелых ожогов. Одежда самая разнообразная: рваные тельняшки, кителя и гимнастерки; полосатые рубища узников.

Знакомимся. Перед нами советские люди, для которых главное и единственное сейчас — борьба за Родину. Представляют они самые разные города, районы и разные национальности. Крайними в ряду стоят воронежцы Тихон Паринов и Андрей Арнаутов, затем симферопольцы Николай Максименко, Александр Пономарев, Николай Савин и Георгий Кравченко. Рядом с ними — Константин Цыбульский из Красноярска, Дмитрий Свинцов из Ростова, Константин Приходько из Краснодара, Тимофей Смагин из Тамбова. Киев представлен Тимофеем Полиенко, город Конаково — Евгением Кулагиным, Феодосия — Николаем Нициным, Карасубазар — Иваном Поповым. Из села Панино Ивановской области — Иван Панин, а из Зуи Крымской — Николай Агеев. Есть тут и из Грузии Константин Самхарадзе и грек Александр Черненко.

— Ну что ж! Вы тоже попросите не разъединять вас?

— Да, да! — дружно заговорили севастопольцы. — Вместе лучше действовать. Будем, как часть седьмой бригады морской пехоты, правда, без нашего командира Жидилова.

Ту же назначаем командиром группы Александра Балацкого, политруком Алексея Калашникова. Так родился новый, пока еще маленький, отряд партизан-севастопольцев. Отсюда, с берегов Бурульчи, начался его славный боевой путь.

Партизанский лес — это центр притяжения всех сил сопротивления, борющихся против оккупантов. Сюда идут патриоты, по каким-либо причинам не взятые в армию, идут воины, оставшиеся во вражеском тылу, прорвавшийся из окружения боец или командир, сбитый летчик, выплывший моряк, воинский разведчик, нуждающийся в помощи, военнопленный, бежавший из лагеря…

Лес служит островом спасения для подпольщиков, которым грозит провал, и для тех, кто не хочет стать рабом на службе у врагов Родины, для узников, бегущих из тюрем, для перебежчиков из вражеской армии.

В то же время семья побратимов, выросшая в лесу, — могучий источник боевой энергии для всех советских людей в тылу врага. Уже одним своим существованием, силой примера партизаны зовут к борьбе, поднимают дух непокоренности и свободолюбия. Силен партизанский лес и тем, что он связан с народом многими зримыми и незримыми нитями.

После обеда — новая встреча. Ямпольский поручил заняться молодыми подпольщиками, которые вместе с Григорием Гузием и Женей Островской пришли из Симферополя. Приглашаю их в уединенное место, знакомлюсь.

Тонкий, вытянувшийся паренек с бледным лицом и уверенным взглядом назвался Толей Косухиным. Симферополец. Ученик девятой школы. Отец — рабочий, мать — учительница. Вскоре после прихода фашистов создал подпольную группу. Потом объединились с группами Сени Кусакина, Бориса Хохлова, Васи Бабия, Лидии Трофименко и другими. Что успели сделать? Немало. Достали радиоприемник. Выкрали шрифты, есть типография. Печатаются листовки «Вести с Родины». Ведется широкая устная агитация, разведка, вредительство. Митя Скляров трижды вывел из строя мельничный дизель. Толя Басе и Зова Енджеяк в немецкой мастерской бьют коленчатые валы и раскомплектовывают детали мотоциклов. Они же привели в негодность ценнейший станок, шлифовавший шейки коленчатых валов. Вася Бабий устраивает диверсии на железной дороге…