Побратимы
(Партизанская быль) - Луговой Николай Дмитриевич - Страница 39

Возвращаемся к разговору о кангильской трагедии.

Немцы взбешены вдвойне: во-первых, тем, что переход словаков к партизанам становится массовым и, во-вторых, потерей трехсот своих солдат и офицеров, убитых и раненых в бою с перебежчиками. Под Кангилом фашисты неистовствовали. Перестреляли всех женщин, стариков и детей, которых привезли из концлагеря для прикрытия своего наступления. Облазили скалы и, находя раненых словаков, на месте расправлялись с ними. Уже при вывозе трупов обнаружили восемнадцать раненых, увезли в тюрьму.

— «Рыхла дивизии» нужны люди леса, — говорит майор Серго.

— Послали четырех.

— Мало. В каждый батальон надо. В каждую роту.

— А где, дружище, их взять, тех подготовленных людей?

— Я маю желание, — просится в дивизию Саша Гира. Он напоминает и о комиссаре Семене Мозгове, которого уже знают в словацких полках и ротах. Словак полагает, что справятся там и такие ребята, как политруки Николай Клемпарский и Дмитрий Косушко, агитаторы Вася Буряк и Вася Степин. Видно, всю нашу бригаду Саша двинул бы в «Рыхла дивизию», — так ему хочется выручить соотечественников.

Сидим, думаем. Чем еще помочь словакам? Как отомстить подлым фашистам? «Таке зло, ако фашизм, не должно быть забыто! Лихо, яким фашисты обложили мир, не должно быть прощено!» — вспоминаются слова Медо.

Подготовка контрудара

После побега словаков фельдмаршал фон Клейст пришел к выводу, что словацкая дивизия рядом с партизанским лесом — все равно, что пороховой погреб вблизи большого пожара. Словаков и партизан надо разлучить, «Рыхла дивизию» из Крыма убрать, а по партизанам нанести новый сокрушительный удар. Иначе взрыв в словацком соединении станет неминуем.

Эта же мысль была высказана генералом Енекке на совещании офицеров штаба, а затем появился и соответствующий приказ командующего.

Части «Рыхла дивизии» вновь передислоцировались. Их снимали с Азовского побережья, чтобы спрятать в глухие районы левого берега Днепра.

Об этом сразу узнала партизанская разведка. Виктор Хренко с друзьями, направляясь в «Рыхла дивизию», завернул в Симферополь, чтобы выяснить у словацких солдат обстановку. Тут он узнал тревожные новости и послал Беллу сообщить нам об этом.

— На том приказе, — рассказывал Белла, — Клейст и Енекке поставили задачу: партизанов, имеющих аэродромы, уничтожить. Аэродромы, аки есть на лесе, блокировать. Задача ставится строго. На цей раз она должна быть исполнена. Для этого на лес кидается восемь тысяч горных стрельцов.

Словак рассказал и о важных тактических замыслах новой карательной экспедиции.

Удар по партизанам гитлеровцы планировали нанести внезапно. В течение одной ночи усаженная на машины дивизия будет выброшена в горы, скрытно займет исходные рубежи. Силы экспедиции разделены на три части. Тесно взаимодействуя между собой, каждая из этих частей будет выполнять свою задачу. Блокировщики плотно окружат лесной массив. Прочесывать лес не станут. Небольшие, но хорошо вооруженные отряды поисковиков составят вторую часть экспедиционных сил. Чтобы лишить партизан возможности маневрировать, эти отряды будут занимать и удерживать участок за участком. Их задача: обнаруживать партизан и завязывать с ними бой. В это время в места блокировки партизан устремится третья, ударная часть экспедиции, сосредоточенная вместе с блокировщиками на ближних подступах к лесу. Она и должна завершить уничтожение партизан.

Карательным войскам выделяется достаточное количество горной артиллерии, корректировочной авиации и средств связи.

— А кто-нибудь из наших разведчиков читал тот приказ? — спрашиваем Беллу.

— Читав Эм-эм.

В таком случае сомнения отпадают. Михаил Михайлеску, действующий под кличкой Эм-эм, — человек серьезный и надежный. В узком кругу симферопольских подпольщиков он известен с осени 1942 года, а с начала этого лета связан и с нашим областным партийным центром. Знаем о нем еще немного, но в том, что он работает на нас честно и бескорыстно, уже удостоверились. Очень важно и то, что Михайлеску обладает большими возможностями — он служит в штабе 30-го румынского корпуса и имеет доступ в штаб главного немецкого командования.

— У Эм-эм приключився неполадок со связными, — говорит Белла, — он сам найшов меня на Феодосийской, 30 и все рассказав. Я передав Виктору Хренко, а той повернув меня на лес.

— А что приключилось со связными?

— Не ведаю. Он сказав, что не може послать на лес свою связь и потому обратився до нас.

— На какой срок назначена операция?

— Срок на приказе не поставлен. Эм-эм сказав, что срок буде дан додатково и он буде сообщать на лес. На отправку «Рыхла дивизии» срок тоже не поставлен. Але приказ уже есть.

Отпускаем Беллу. Передохнув, он вновь отправится в тот рейд, который был прерван в Симферополе тревожными новостями. А мы зовем Николая Котельникова вместе с начальниками отрядных штабов, сообщаем им полученные сведения и ставим задачу: немедленно приступить к разработке плана противодействия карателям, начав с определения деталей карательной операции — в каких местах гитлеровцы будут концентрировать силы, откуда и куда двинутся поисковые отряды противника, где станут резервные ударные силы экспедиции и ее огневые средства. Только при этом условии мы сможем противопоставить свои продуманные действия удару врага.

Исходные данные для выработки нашего плана ясны. В немецком приказе говорится об уничтожении тех партизан, которые имеют аэродромы. Речь идет, конечно, не о той посадочной площадке в Заповеднике, на которой с лета 1942 года партизаны самолетов не принимают. Тем более не станут Клейст и Енекке отвлекать силы в карасубазарские и старокрымские леса, где площадок вовсе нет. Следовательно, за отряды Македонского и Кузнецова опасаться не приходится. Но предупредить их необходимо сейчас же. Удар врага силами всей экспедиции будет наноситься по зуйским лесам, то есть по нашей бригаде. Ясен и характер двух главных тактических замыслов врага: внезапность удара и занятие всех участков леса. Это опасно. Особенно настораживает новизна вражеской тактики. С нею надо ознакомить всех командиров отрядов и групп; пусть это не будет неожиданностью. Замыслу врага надо противопоставить свой план.

Над лесом нависли тучи. Партизанское пристанище окутали плотные сумерки. В палатке, сделанной из парашюта, медленно разгорается костер. К нему вновь собрались члены подпольного центра: Евгений Степанов, Емельян Колодяжный.

Расположились, как обычно, кругом. Тут же, поджав под себя ноги, сидят комиссар Мирон Егоров и командир первого сектора Даниил Ермаков. Вместе со Степаном Муковниным, Леонидом Вихманом и другими командирами он пришел из Заповедника для эвакуации на Большую землю после двухлетних партизанских трудов.

Допоздна обсуждаем предложения штаба, что-то принимаем, что-то отвергаем, пока не вырисовывается окончательный план противодействия карательной экспедиции. Раздумья над новой сложной задачей невольно возвращают к пережитому, к тем крупным операциям, которые предпринимались против нас раньше, и мы анализируем и сопоставляем все, что уже испытали.

Наш двухлетний боевой опыт богат и поучителен. Когда полумиллионная орда — 11-я немецкая и 3-я румынская армии — ворвалась в Крым и втянулась в горную часть полуострова, ее командующий Манштейн приказал уничтожить не только красноармейцев, попавших в окружение в горах и лесах Крыма, но и партизан. Эта задача казалась Манштейну несложной. «Партизанские отряды Крыма разбиты. Опасность ударов с тыла миновала», — кричали оперативные сводки главного немецкого командования.

Однако вскоре немецкие генералы заговорили о Крыме и о партизанах совсем другим языком. Вот документальные свидетельства (они стали нам известны позднее): 14 ноября 1941 года (спустя две недели после вторжения в предгорье): «…В южной части Крыма действует хорошо организованная партизанская организация». (Памятная записка контрразведки 11-й армии).