Лебединая песня. Любовь покоится в крови - Криспин Эдмунд - Страница 9

— Приходил забрать из гримерной бумажник. Забыл его там после репетиции. В бумажнике были деньги, а в последнее время из гримерных начали пропадать вещи, поэтому я решил сходить не откладывая. Не думал, что здесь может быть Шортхаус. Тем более мертвый. Какой ужас.

Инспектор Мадж замялся:

— Извините, сэр, боюсь, что я не совсем понял, кто вы такой.

— Перед вами Адам Лангли, — пояснил Фен, вытирая лицо полотенцем. — Исполнитель партии Вальтера в опере «Нюренбергские мейстерзингеры».

— И единственный в Европе первоклассный тенор с таким диапазоном, — с гордостью добавила Элизабет.

— И в какое время вы забирали свой бумажник, сэр?

— Примерно в двадцать пять минут двенадцатого.

— Ваша гримерная находится?..

— Этажом ниже.

— Вас здесь кто-нибудь видел?

— Да. Я разговаривал со сторожем Фербелоу. — Дело в том, что я… — Адам замолк, подбирая слова. — …Мне захотелось проехаться на лифте. Понимаете, есть у меня такая слабость. Это еще с детства, тогда лифты были редкостью. В общем, я спустился вниз, а затем поднялся на третий этаж и встретил Фербелоу. Выяснил, что он опасается вредных газов, которые, по его мнению, выделяют электрические лампы. И поэтому всюду держит двери распахнутыми. Входную внизу и свою здесь.

— Что за идиотизм, — пробормотал сэр Ричард.

— А кроме Фербелоу, вы еще кого-нибудь встретили?

— Нет. Снова спустился вниз и пошел в отель… Впрочем… уходя, я видел, как к служебному входу подъехал автомобиль и из него вышел мужчина. Наверное, это был доктор.

— Достаточно, — прервал его Фен. — Давайте вернемся к пребыванию здесь доктора и обнаружению тела.

Инспектор Мадж откашлялся:

— Доктор Шанд открыл дверь гримерной… — Он сделал драматическую паузу и даже на мгновение прикрыл глаза. — …И увидел Шортхауса, висящего в петле там, где я вам показал. — Инспектор снова обратил внимание на это место. — А затем немедленно позвал сторожа Фербелоу, и они вместе спустили несчастного джентльмена вниз.

Инспектор снова замолк, собираясь с мыслями, затем продолжил:

— Тут есть одна существенная деталь. Шортхаус в то время был практически жив. То есть хотя дышать он перестал, но сердце продолжало биться. Доктор Шанд мне пояснил, что такое не раз бывало, когда преступников вешали по приговору суда. В большинстве случаев смерть повешенного наступает вовсе не от удушения, а от сдавливания сонных артерий, подающих кровь в мозг, в связи с чем человек вначале теряет сознание, а смерть наступает спустя несколько минут из-за повреждения головного мозга. А когда доктор Шанд освободил сонную артерию, кровообращение восстановилось. Но оживить мистера Шортхауса было невозможно. Через несколько минут сердце остановилось.

Все молчали. Сэр Ричард попыхивал трубкой, Фен задумчиво присел на край туалетного столика. Элизабет сидела, а Адам стоял сзади, опираясь на спинку ее стула. Фербелоу у двери смущенно переступал с ноги на ногу.

— Вот как обстояло дело, — продолжил инспектор Мадж. — И прошу заметить, что, когда прибыл доктор Шанд, в комнате, кроме мистера Шортхауса, никого не было. Будучи разумным человеком, доктор тут все тщательно проверил. Но вы сами видите, в гримерной негде спрятаться. Мало того — войти и выйти здесь можно только через эту дверь.

Глава 7

Мадж вздохнул:

— А теперь с вашего позволения я перескажу показания Фербелоу. Так будет удобнее. Там более что он присутствует. Насколько я могу судить, от его свидетельства будет зависеть вердикт о самоубийстве[5]. Итак, он совершил обход и без четверти одиннадцать вернулся в свою комнату. Дверь, как обычно, оставил открытой.

— Потому что газы, — пробурчал Фербелоу, с вызовом глядя на сэра Ричарда.

— А без пяти одиннадцать в гримерную мистера Шортхауса постучал, а затем вошел некий молодой человек. Полагаю, он был последним, кто видел певца живым.

— Личность установили? — спросил сэр Ричард.

— Пока нет. — Мадж посмотрел на Адама. — Вероятно, мистер Лангли поможет. Молодой человек, я думаю, имеет отношение к театру.

— Волосы темные, — добавил Фербелоу. — Смуглый, похож на еврея.

— Тогда скорее всего это был стажер. Его зовут Борис.

— А фамилия?

— Не знаю, но могу вам показать его, когда начнется репетиция. Да и Фербелоу, я думаю, легко сможет опознать.

— Ладно. — Мадж кивнул. — Вообще-то это не к спеху, да и не так важно, как может показаться на первый взгляд. Молодой человек пробыл в гримерной мистера Шортхауса примерно десять минут и…

— Подождите! — прервал его Фен и посмотрел на Фербелоу. — Вы слышали, о чем они говорили?

— Нет, — ответил сторож. — Дверь, видите, какая толстая.

— Когда молодой человек вышел из гримерной примерно в пять минут двенадцатого, — продолжил инспектор, — Фербелоу…

— Извините, — произнес Фен, — но вынужден вас снова прервать. Мистер Фербелоу, скажите, пожалуйста, когда дверь гримерной открыта, вам из своей комнаты видно, что там происходит?

— Нет, сэр. Гримерная находится под углом к моей комнате. Мне виден только небольшой кусочек. И то плохо.

Профессор Фен кивнул:

— Понимаю, спасибо. Продолжайте, инспектор.

— Фербелоу проводил молодого человека вниз к служебному входу и попрощался. И потом без промедления вернулся в свою комнату и посмотрел на часы на каминной полке. Они показывали десять минут двенадцатого. Таким образом, он отсутствовал самое большее три минуты.

— Верно, — восхищенно произнес сторож. Ему нравилось, как аккуратно передает его слова инспектор.

— И вот теперь мы дошли до самого главного, — объявил Мадж. — Фербелоу готов подтвердить под присягой, что с десяти минут двенадцатого до прибытия доктора Шанда в половине двенадцатого в гримерную мистера Шортхауса никто не входил и не выходил.

— Разговаривая с Адамом, он следил за дверью? — спросил Фен.

— Да, краем глаза, — буркнул сторож.

— И я тоже, — сказал Адам, — могу поручиться, что за это время ничего не происходило. Я бы определенно увидел, если кто-то вошел или вышел из гримерной Эдвина. Света было достаточно из комнаты Фербелоу.

На румяном лице профессора явно читалось удовлетворение.

— У меня два вопроса к инспектору. Был ли рядом стул, с которого Шортхаус спрыгнул, если решил покончить с собой?

— Да, сэр. Высокий табурет, какие имеются у стойки бара. По словам Фербелоу, табурет принесли из бутафорской. Сейчас он изъят и отправлен на экспертизу. Когда доктор Шанд вошел в комнату, табурет был повален.

— А как насчет отпечатков пальцев? На крюке у потолка их обнаружили?

— Нет.

— Понятно. — Фен задумался. — Фербелоу, вы слышали стук упавшего табурета?

— Слышал, сэр. Но тогда не обратил внимания.

— В какое время это было?

— Примерно за пять минут до прибытия доктора. Хотя, может быть, это было еще до того, как я поговорил с мистером Лангли. В общем, не помню.

— И еще одна деталь. Инспектор, вы упомянули о бутылке с джином, которую отправили на экспертизу.

— Вместе с остатками джина в бокале, профессор Фен. Это обычная процедура.

— Видимо, Эдвин Шортхаус действительно покончил с собой, — медленно проговорил Адам. — За комнатой наблюдали начиная с десяти минут двенадцатого, и, когда туда вошел доктор Шанд, там, кроме повешенного, никого не было. А в десять минут двенадцатого он никак не мог быть мертвым, ведь в таком случае его сердце продолжало бы биться еще целых двадцать минут, что невозможно.

— Вот именно, сэр, — отозвался инспектор. — Самоубийство, по моему мнению, единственная разумная версия.

— Мне бы тоже хотелось в это верить, — произнес Фен, как будто разговаривая сам с собой, — но…

Его прервал стук в дверь, которую открыл Фербелоу.

В комнату влетел, — именно влетел, иного слова не подберешь, — невысокий возбужденный человечек с портфелем. И воззрился на присутствующих с нескрываемым торжеством.